Немецкий журналист Александр Рар: «Я думал, что после Украины мы опомнимся»

Немецкий политолог, журналист-международник и ученый, потомок русских эмигрантов Александр Рар встретился с широкой калининградской общественностью на площадке БФУ им. И. Канта. Рар говорил о роли Калининградской области в российско-германских отношениях, о влиянии США на Европейский союз, отношении к беженцам в Европе, идеологическом противостоянии между Россией и Западом. «Широкая общественность» не растерялась и спросила политолога о мечтах Германии вернуть Калининградскую область. Сам Рар прекрасно говорит по-русски и, в общем, не скрывает лояльного отношения к России. «Новый Калининград» постарался максимально кратко передать тезисы, озвученные ученым.

— В конце 90-х и начале нулевых мы возили в Калининградскую область немцев. Не ностальгических, которые хотели смотреть свой старый Кенигсберг, а молодых политиков, бизнес-экспертов. Здесь состоялось под председательством Горбачева даже закрытое маленькое заседание «Петербургского диалога», который был основан в 2001 году [экс-канцлером Германии Герхардом] Шредером и [президентом России Владимиром] Путиным. Времена были совсем иные, у нас был рабочий круг в германском союзе внешней политики, где я тогда работал, который назывался «открытый Калининград». Цель была очень простая. Тогда и Россия, и Калининградская область, и Германия были заинтересованы в том, чтобы создать здесь, на Калининградской земле, свободную экономическую зону, куда можно было бы вкладывать немецкие и европейские деньги, где можно было бы быстро развивать бизнес. Географически были все близки тогда, «КД-Авиа» начала летать из Берлина в Калининград. И мы через Калининград дружили между Россией и Европейским союзом. По разным причинам эта идея не реализовалась.

Запад и Россия <…> начиная с 2006–2007 года вошли в стадию очень серьезных конфликтов. Один конфликт рождал следующий конфликт. Кульминацией этой, слава Богу, еще не холодной войны, но противостояния стала Украина. Я думал, что после Украины все-таки мы опомнимся, Запад и Россия начнут искать опять доверительный разговор, диалог, общение. Создадут опять контакты. И были какие-то признаки, что у нас это получится. Вы провели прекрасный Чемпионат мира по футболу. Это, конечно, спортивное мероприятие, но в то же время и политическое, потому что оно открыло Россию во всем мире и на какое-то время убрало конфликты с политической повестки дня. Сейчас я вижу, что у нас впереди еще очень много серьезнейших вызовов.

Идет сопротивление в идеологическом плане. Серьезнейший мировоззренческий конфликт между Западом и Россией. Запад в начале 90-х годов сказал, что лучше модели нашей либеральной демократии человечество не придумает. Поэтому нужно из этого мировоззрения сделать новую, мировую универсальную религию, написать правила игры. Начали расширять понятие демократии на другие континенты. Не все народы, не все цивилизации это восприняли, начали сопротивляться. В арабском мире эта идея провалилась и не будет реализоваться, на постсоветском пространстве тоже. Но те, кто хотел эту идею про универсальные ценности продвигать, будут это делать дальше.

Александр Рар также является автором книг «Горбачев — новый человек», «Владимир Путин. „Немец“ в Кремле», «Владимир Путин. Президент России — партнер Германии», «Россия жмет на газ», «Путин после Путина», «Холодный друг. Почему нам нужна Россия?», «Куда пойдет Путин? Россия между Китаем и Европой», «Россия — Запад. Кто кого?».

Мир идет в очень опасном направлении. Потому что все эти старые институты, договоры, которые были созданы для того, чтобы сдерживать, сотрудничать, партнерствовать, предотвращать войны, они один за другим переписываются, переделываются или рушатся. Может все, конечно, изменится. Может, нам удастся создать с Россией общее пространство от Лиссабона до Владивостока. Но сегодня тенденции скорее в сторону регионализации.

Есть разные понимания суверенитета. Америка сейчас нам всем показывает, что ее суверенность — самая главная для нее, это ее национальный интерес. Россия нам всем объясняет, что после разрушения государства в 1991 году и очень сложного этапа восстановления государственности в 90-е годы, который чуть в 99 году не закончился вторым крахом, для неё нет другой альтернативы, нежели укреплять свой суверенитет. В Европейском союзе обратные совершенно процессы идут. Там государствам, которые вступают в Евросоюз, объясняют, что они должны, наоборот, отказаться от своего национального суверенитета в пользу общего союза. И Германия здесь шагает впереди всех европейских государств.

Сегодня Европейский союз — это уже не экономическое содружество, каким он был в 70–80 годы. И даже уже не политический союз, не военный. Это конгломерат либеральных ценностей, это идея, это мировоззрение, которое культивируется на этой территории. И когда государства в него вступают, поляки, венгры… Сейчас идут очень большие столкновения внутри Европы по поводу беженцев — принимать, не принимать, пускать в свою страну или нет. Одни говорят: мы суверенное государство, мы против. А им говорят, мы внутренние санкции будем вводить, наказывать. Потому что, говорят, вы отдали свой суверенитет и есть европейские правила, европейские нормы, вы должны подчиняться мнению Брюсселя, который говорит, что Европа должна пойти вот таким путем. Поэтому я думаю, что суверенитет — во многом размытое понятие, оно будет приобретать новые формы, новые идеи.

[По вопросу беженцев] в Германии общество и элита поровну поделились на две равные части. 50% немцев против миграции из арабских стран и Африки, потому что люди боятся исламизации Европы, исчезновения своих традиций, культуры, смешения народов, они чувствуют себя не комфортно. Но другие 50% — это революционный дух, который царит в Германии. Они считают, что сейчас настало время создавать новую глобализацию, убирать государственные границы и суверенитеты, создавать пространство из людей, которые равны. Они уверены, что пришельцы, которые попадают в Германию, пришельцы из Африки, Азии, арабского мира через несколько лет станут приверженцами либеральных ценностей, что они станут немцами или французами, европейцами, что они обогатят общую культуру. Постмодернистскую, уже не старую европейскую, национальную, а что-то новое.

В Германии нет [русскоязычной] диаспоры как таковой. Русскоязычные люди, которые покинули Советский союз начиная с 90-х годов, они тоже на две части [разделились]. Одни остаются приверженцами российского духа, патриотического духа, всегда обижаются, когда на Россию нападают, защищают её, выступают где только можно в защиту российских интересов и хотят сблизить Германию и Россию. И есть и всегда будут те, кто озлобленными покинул свою страну, и они начинают еще больше ее ненавидеть, находясь за границей. Которые не могут простить Путину, что он не построил демократию, которую они хотели. И такие люди являются очень важным рупором и инструментом для той части западного общества, которые хотят их использовать как пример «тупого русского», «настоящего» русского.

Я не думаю, что Европа преклоняется перед Америкой. Это не Америка, это другие ценности. Это постмодернистский мир, который создавался после 45 года, шаг за шагом. Сейчас этот мир стал еще быстрее создаваться. Я помню начало 90-х годов, когда я начал приезжать в Россию, я чувствовал одно в среде своих сверстников — тогда все хотели дружить с Европой, все хотели тогда понять Европу. Россияне и представители советского мира попали в Европу в 90-е годы. И думали, что сейчас вместе с Европой можно выстроить мир на земле. Но Европа ушла дальше, там произошла революция, которой на Востоке не заметили, не хотели замечать. Это постмодернизм, который начал развиваться под новыми идеями, новыми действиями так называемой элиты, которая в 68 году совершала студенческие революции в Западной Европе. Это люди-революционеры, им было чуть больше 50, когда разрушился Советский Союз. Им сейчас под 70, им осталось мало, но они хотят добиться своего. И главное кредо, главный приоритет политики — разрушить границы, которые сдерживают свободу. Поэтому сейчас однополые браки* легализуют, поэтому путь меньшинства появляется. Это все попытки создать некие новые стандарты, новую философию, новое мировоззрение, которое разрушает устои старого мира.

Конечно, Америка не отпустит никуда Европу. А европейские лидеры не способны сегодня, как мне кажется, создать независимую от трансатлантических отношений Европу. Так что в какой-то мере Запад будет консолидироваться, но будет более слабым, чем сегодня. И это для Запада достаточно большой вызов, и это опасно, потому что он будет продлевать свою силу и остаться у руля мировой политики. Конечно, тоже через силу, через конфликты. В то же время мы все видим, что на всеми забытом евразийском пространстве создается много альянсов. Не знаю, выгодно ли России бросаться в объятия Китая или Китаю в объятия России, но эта тенденция налицо. Евразийский союз сращивается с китайской инициативой «Шелкового пути». К этой инициативе подтягиваются такие страны, как Индия, Иран и Турция. Может, еще какие-то другие. И под китайской эгидой создается новая часть мирового порядка.

С Россией, к сожалению, экономические связи часто преувеличиваются. Для России Европейский союз главный торговый партнер. Для Европейского союза Россия — на восьмом месте. Да, больно делают санкции, но не критично. И для России не критично, и для Европы не критично.

Европейский союз не рухнет. Потому что куда он рухнет? Назад, в средневековье, в национальные государства? Нет, сегодня это трудно себе представить, потому что элиты этого не хотят, они все-таки хотят держаться вместе. Но будет сложно. Не будет Соединенных Штатов Европы, о чем мечтали наши элиты еще пару лет назад. В лучшем случае будет попытка укрепить экономический союз, каким был Европейский союз до 1990 года. Но трудно, очень трудно. Сегодня все смотрят на Германию, потому что у нее успешная экономика. Не дай Бог, в этом отношении в Германии появятся какие-то проблемы. <…> Убеждение элит, которые сегодня управляют Германией, — быть дальше интегратором Европы, трансатлантических отношений.

В Европейском союзе считают, что нужно дать новым странам, которые вот-вот приобрели свою независимость и свою демократию, больше времени чтобы состояться как демократические государства. О парадах «латышских фашистов», которые происходят каждый год, в Германии газеты не пишут. Политики знают, но никто ничего не делает и не говорит. Потому что считают, что нельзя слишком давить на эти общества. Потому что таким образом укрепляется пророссийская линия политики.

Я думаю, Россия тоже должна искать диалог со странами Прибалтики. Я не знаю как, но думаю, что нужно изменить ситуацию. Вот смотрите, Советский союз рухнул уже 28 лет назад. За это время ни один российский президент не побывал в Прибалтике — ни в Эстонии, ни в Латвии, ни в Литве. Я не говорю, что Россия в этом виновата, но просто как пример. Что-то не так. И лидеры этих государств тоже не приезжают к соседу. Может быть, не нужно искать диалог через Брюссель. С прибалтами нужно вести очень сложный, и это не сразу выйдет, но прямой разговор. Я уверен, что в Прибалтике есть люди, которые не будут поддерживать идеологическую линию своего правительства. И хотят нормальных экономических, торговых и человеческих отношений со своими российскими соседями. Просто нужно переступить какую-то грань, какую-то гордость и начать [диалог] с малыми народами. В 50–60 годы было очень сложно немцам и французам общаться, потому что война, конечно, покалечила целые поколения. Но все равно смогли — через какие-то гражданские союзы, через какие-то школьные обмены, двигались вперед. А это нужно соседям.

Приобретение Калининградской области — это не государственная политика Германии. В 89 году было одно высказывание какого-то бывшего советского деятеля, что «нам нужны деньги, давайте продадим Калининград немцам». <…> Немцы ни на кого нападать не собираются. Третий рейх был адом на земле. <…> Правда, что немцы говорят, что они интеграторы Европы, но на самом деле Германия, конечно, ведет Европу. Но в экономическом плане, не в военном. И это разница.

*Международное общественное движение ЛГБТ признано экстремистской организацией и запрещено в РФ

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter