В Калининграде накануне, во время и после недавних протестных акций многих местных жителей задерживали и составляли протоколы за организацию или участие в несанкционированном митинге. По данным штаба Навального*, 23 января на площади Победы задержали порядка 15 человек, а региональное УМВД сообщало, что 31 января задержали 27 калининградцев. Районные суды получили на рассмотрение 38 материалов об административных правонарушениях во время митингов — в этот список не вошли процессы, прошедшие перед акциями. Некоторых задержанных суды отправляли на несколько суток в спецприемники — кого-то даже по несколько раз подряд. «Новый Калининград» записал монологи отбывших административный арест активистов.
Дарья Большакова, активистка партии «Яблоко» (ч. 8 ст 20.2 КоАП РФ, трое суток административного ареста и штраф)
— 23 января я была на акции. Выходила на шествие не столько за Навального, сколько за всех политзаключенных — за всех, кто сейчас сидит, кто испытывает на себе репрессии.
Накануне мне звонила очень вежливая девочка из прокуратуры Балтрайона — у меня там временная регистрация. Мы договорились, что я приду к ним в контору на следующий день во время обеда, так как прямо сразу сорваться с работы и поехать за предостережением не могу. Но в итоге сделать я этого не успела. Сходила на площадь в субботу, промокла и ушла оттуда домой — не знаю, как мне это удалось, но меня в тот день не задержали.
В пятницу, 29 января, днем ко мне на работу уже пришли «вежливые мальчики». Я как раз слушала эфир Волкова (глава региональных штабов Алексея Навального Леонид Волков — прим. «Нового Калининграда») и готовилась дорисовывать надпись на флаге — купила триколор в магазине и хотела написать на нем «Россия будет свободной». Только я вышла в уборную из офиса, как увидела в коридоре трех молодых людей, хотя обычно в нашем здании безлюдно и редко кого встретишь. Они поворачиваются и обращаются ко мне: «Дарья Сергеевна!». Тут я быстро побежала обратно в офис и со страху стала громко звать своего начальника. Потому что я не знаю, кто эти трое мужчин в медицинских масках и чего от меня хотят. На одном была полицейская форма, но я же не знаю, где он ее достал. Они втолкнули меня в офис и сказали: бери куртку, бери сумку, пойдем с нами. Я могла ожидать, что меня свинтят с площади во время акции, но чтобы прямо с рабочего места! Мне так и не удалось добиться от них, чтобы они представились и показали удостоверения. Хотя, конечно, я догадывалась, кто это и по какому поводу. Начальнику моему они отказались тоже что-то объяснять, заявив, что это не его дело. Пока мы спускались с пятого этажа офиса, я пыталась включить прямой эфир в соцсети, пыталась их снимать на телефон. А они порывались выхватить у меня телефон. В итоге меня посадили в машину без опознавательных знаков и повезли, по их словам, в ОВД.
Всю дорогу полицейский то и дело пытался выхватить у меня телефон, но я снимала видео и позорила честное лицо оппозиции слезами. Он язвил: «Всех обзвонила уже? Молодец! Высморкайся погромче, а то не все слышали».
В ОМВД меня отвели к инспектору — тот составил протокол, дал мне ознакомиться с двумя материалами. После этого меня на пару часов закрыли в КПЗ (скорее всего, имеется в виду камера для административно задержанных в ОВД — прим. «Нового Калининграда»). Никому не рекомендую: отобрали все — даже очки заставили снять. Туалета там нет, поэтому очень сильно приходилось долбить в дверь, чтобы меня отвели пописать. Хотя я прекрасно слышала, что они сидят в соседнем кабинете и базарят — я даже могла при желании услышать, о чем они говорят. Может, у них был обеденный перерыв, может, им было на меня плевать, но мне было очень обидно. Зато они меня даже покормили дошираком, принесли растворимый кофе и печенье с паштетом.
В суд меня часов около шести вечера повезли. Объяснили такую задержку тем, что надо было передать материалы. Запомнила лицо судьи, которая очень удивилась, когда узнала, что мой защитник — Вадим Хайруллин (региональный координатор «Открытой России**» — прим. «Нового Калининграда»). Он за много лет активизма из электрика превратился в юриста и теперь не дает себя в обиду — уже успел выбесить всех судей на районе.
Мне вменяли нарушение по ч. 8 ст 20.2 КоАП РФ — повторное участие в несанкционированным митинге. Там все крутилось вокруг неподобающей подачи уведомления, несанкционированного проведения, что ко мне — как к участнице, а не к организатору — не имеет никакого отношения. Мне дали слово, но у меня и слов-то не было: я сказала, что я невиновна, так как собираться мирно и без оружия никто не запрещал. Суд длился примерно около часа — в итоге мне назначили трое суток ареста. Думаю, так мало, потому что я не так опасна для них, как члены штаба Навального*, да и была уже пятница, а задача-то была в том, чтобы никуда я не пошла в воскресенье.
Меня повезли в спецприемник в Черняховск на машине, в которой меня дико укачало. Видимо я была настолько зеленая и страшная, что те же трое ребят, которые меня забирали с работы, проявили чуть ли не заботу: купили мне на заправке кофе и слойку.
Камера, куда меня поместили, была рассчитана на двоих, но я там жила одна. Там было тепло. Туалет в камере был за невысокой кафельной перегородкой, имелась раковина. С сотрудницей учреждения, которая меня там осматривала и фотографировала мои татуировки, мы разговорились. Она, видимо, так ко мне прочувствовалась, что даже потом достала средство гигиены из передачки, которую мне привез мой молодой человек, и отдала мне на час раньше, чем все остальное досмотрели разрешили мне отдать.
В спецприемнике есть целый склад книжек: видела там Жюль Верна «Дети капитана Гранта» и даже, по-моему, «Гроздья гнева» Джона Стейнбека там были. Но мне привезли мою книгу, поэтому я их библиотекой не воспользовалась.
А вообще там режим очень напоминает региональные загородные детские лагеря, в которых я немало побывала. С учетом всех обстоятельств можно сказать, что мне «прописали» такие «выходные для интроверта». Конечно, когда меня туда везли, то пронеслись все худшие варианты перед глазами. Но сейчас я уверена, что мне фантастически повезло! Потому что то, что я читаю об этих 30 людях в одной камере на восемь человек в Сахарово (спецприемник под Москвой, куда временно свозили задержанных на акциях в столице — прим. «Нового Калининграда»), про пытки пакетами и так далее... Меня вкусно кормили, заперли одну в камере, чтобы я могла почитать и оригами поскладывать. Сотрудники очень приветливые: мальчики приносили мне кипяченой воды, а девочки из охраны учили меня тюремному жаргону. Три дня незаметно прошли.
Единственное, что мне, несмотря на имеющийся рецепт врача, не разрешили передать лекарства — я пью антидепрессанты, и курс резко прерывать нельзя. Поэтому чувствовала я себя не очень хорошо: я стрессанула, я не понимала, что будет дальше, да еще и наслушалась рассказов про тюремную жизнь, где 14-летних девочек деды за пачку печенья насилуют.
К концу третьего дня моего ареста я уже еле держалась. На выходе меня подхватили двое «эшников« (сотрудники Главного управления по противодействию экстремизму МВД РФ, так называемого центра «Э» — прим. «Нового Калининграда») и повезли обратно в ОВД «на беседу». Меня снова привели к тому же инспектору, который знакомил меня с материалами перед арестом. И он заявил, что меня сейчас снова поведут в суд уже по второму протоколу — вот тогда меня и накрыло. И тогда он меня отпустил под расписку, видимо, испугавшись, что со мной что-то сейчас случится прямо в его смену.
В итоге суд состоялся позже и за мой одиночный пикет в октябре мне назначили штраф в 150 тысяч рублей. Решили прижать меня рублем, потому что при нашей травоядной полиции сидеть под арестом оказалось не очень-то и страшно. Я надеюсь, что силовики не воспримут это мое высказывание как сигнал к действию и не начнут нас всех винтить и пытать. В Питере, Москве, Владивостоке или Хабаровске все намного жестче и бесчеловечнее. Я знаю, что людям сидеть под арестом неприятно, и знаю, что многим было хуже, чем мне. Я надеюсь, что никто из ребят не обидится на мои такие слова: я не хочу ни в коем случае это все романтизировать, но и драматизировать не хочу.
Рагнар Рейн, волонтер штаба Навального* (ч. 2 ст. 20.2 КоАП, трое и семь суток административного ареста)
— Все началось с того, что я снялся в видео для штаба Навального*, где прозвучали приглашения прийти на митинг. И либо вечером следующего дня, либо через день — сейчас уже могу ошибиться — меня около моего дома задержали. Был один полицейский в форме, два «эшника» и два свидетеля. Меня привезли в отделение на Галковского. На меня составили протокол, в котором говорилось, что именно я непосредственно и разместил этот пост в группе «ВКонтакте». Я тут же потребовал, чтобы взяли в администрации соцсети подтверждение — они сфотографировали его и отправили, видимо, какому-то начальнику своему. Он им дал распоряжение переделать протокол и оставить там только то, что я снялся в видео, тем самым и организовал акцию.
И тут же меня повезли в суд. На тот момент меня курировало примерно шесть «эшников», но они не присутствовали все рядом одновременно — приходили-уходили. Какого-то давления с их стороны я не наблюдал. Но были попытки разговорить меня: задавали много вопросов — особенно интересовались бывшим координатором штаба Навального* в Калининграде и его поступком (Александр Черников покинул пост координатора накануне протестной акции — прим. «Нового Калининграда»). Мне прямо в суде, пока судья ушла в совещательную комнату, предложили записать опровержение призыва выйти на митинг. Я спросил, было ли так же в случае с Александром, и мне сказали: «Да, приходили. И он записал опровержение». Но в целом в этот день мы провели вместе около шести часов и уже была такая атмосфера, когда непонятно, что серьезно, а что — нет. Уже шутили типа «давайте в карты играть на ваш пистолет». Но при этом мы «прощупывали» друг друга — то есть они проверяли мою реакцию на те или иные предложения.
Мне в итоге судья дала трое суток ареста. Они полагают, что если ты призывал, то значит, ты организатор. Я говорю: у этой видеозаписи тысяча репостов — значит, все эти люди организаторы? Мне «эшники» говорят: «Да». Но ведь если так закон понимать, то тогда каждого можно будет брать!
Меня повезли в спецприемник в Черняховск — потом сотрудники учреждения проболтались, что меня там ждали аж с шести часов вечера. По пути в Черняховск я опять попытался выйти на связь и сообщить, куда меня везут — но тут у меня уже телефон силой отобрали.
К ребятам, которые в черняховском спецприемнике за всем следят — к ним вопросов никаких. Но состояние камеры, в которой я был, оставляет желать лучшего. Очень ветхий матрас и холодные металлические нары — я отморозил себе спину и почки.
Я объявил голодовку и на третий день был практически мертв, главным образом — из-за холода. Я написал жалобу, приходила проверка. Знаю, что где-то потом дали новые матрасы и даже двойные порции еды.
После того, как вышел из спецприемника, случилась неприятная история: сын то ли потерял, то ли у него украли телефон, и я написал заявление в полицию. Меня вызвали в отдел. А перед этим сначала моей жене, а потом мне звонили эшники. Супруга была занята и разговаривать не стала. Мне же предложили встретиться, но я отказался, так как мне с ними не о чем разговаривать. Но когда я пришел в полицию вместе с сыном по вопросу пропавшего телефона, то они меня встретили на крыльце и начали разговор типа «Что же тебе на воле не живется?». Я заявил, что не понимаю их претензий. А они сказали, что «если ты 31-го придешь на митинг, то тебя не станет» — я писал ранее в соцсетях, что намерен пойти. Обещали мне, что я всего, включая дом и работу, лишусь и они «сделают мне уголовку». В ответ я заявил, что 31-го планирую гулять с сыном и мы с ними ни о чем договариваться не будем. Позже я написал заявление, что в мой адрес поступили угрозы и сотрудники полиции превысили полномочия.
29 января мне еще раз позвонили из полиции по поводу телефона сына — нужно было принести распечатки звонков. Я отдал бумаги — сотрудница полиции ушла с ними в кабинет. И тут вышел полицейский и говорит: «Пройдемте, на вас поступила жалоба о призывах». Я был в полном недоумении, так как я всю неделю сидел тихо — специально ничего нигде не постил и не писал, понимая, что меня могут накануне 31 января забрать. Я попытался уйти, сказав, что им придется вызвать меня по повестке. Он стал говорить про сопротивлении полиции, и тут уже подошли три «эшника». Я понял, что это ни какая-то ошибка или жалоба, а все было спланировано.
Меня завели в первый попавшийся кабинет, выгнав оттуда людей. Я был возмущен — сел и положил ногу на ногу. Слева от меня сел «эшник», справа от меня сел «эшник», и передо мной сел «эшник», который поставил на меня свои ноги — то есть положил их на мою ногу, которая была закинута на другую. Он стал спрашивать, «чего это я такой борзый?». К сожалению, они все в медицинских масках, никто из них не представился и никаких жетонов или опознавательных знаков на них нет. Минуты через две ноги полицейский с меня убрал. Два часа длился наш разговор — я писал аудио, они писали аудио. Конечно, тут они мне уже не угрожали, а наоборот — пытались спровоцировать меня на какие-то неосторожные слова. Мне не давали телефон, не выпускали в туалет, не сообщали моего статуса... Составили материалы дела, с которыми ознакомиться так и не дали. В суде, куда меня привезли, как раз в это время рассматривалась масса дел в отношении активистов. Там я встретил знакомую, которая тут же предложила мне написать доверенность, чтобы она могла меня защищать. И после этого эшники просто ушли до того момента, пока меня во второй раз не повезли в Черняховск — по пути они мне угрожали уголовным делом.
Судья посчитала меня виновным в организации митинга из-за того, что в группе «Рагнар Рейн» в Telegram был сделан перепост из группы штаба Навального*. Больше ничего в материалах дела нет — нет ни владельца группы, ни подтверждения номера телефона, ни какого-то ответа на запрос от администрации Telegram, ни каких-то показаний людей, которые бы говорили, что именно я — владелец этой группы. Так, получается, любой человек может создать группу, назвать ее «Рагнар Рейн», разместить там любые материалы, и все — состав правонарушения. Мне судья дал семь суток ареста. Я вновь объявил сухую голодовку в знак протеста, но к сожалению не смог выдержать ее до конца, потому что обострилась болезнь и мне пришлось начать хотя бы пить воду.
До сих пор непонятно, почему был выбран именно я — ведь я обычный волонтер. Есть активисты, которые проявляют себя как правозащитники или как блогеры, общаются с журналистами, выходят регулярно в пикеты... Я же ничего подобного не делал, хотя бы потому, что весь предыдущий год болел — у меня и сейчас недолеченная пневмония, которая усугубилась на фоне последних событий. Причем я говорил о болезни перед помещением в спецприемник, но никого это не смутило. Интересно, что еще перед первым арестом меня повезли в БСМП, чтобы медик дал справку о возможности моего пребывания в спецприемнике, и врач отказался им такой документ давать.
Лучший способ борьбы с оппозицией — это ее игнорировать. А когда они принимают такие меры, то сами привлекают внимание общественности к моментам беззакония. Мне и жене стали звонить посторонние люди и предлагать помощь. И вокруг меня на фоне этого появилась какая-то слава, которую я даже не заслуживаю — я ничего не делал, кроме того, что меня почему-то решили давить.
Мария Петухова, врио координатора штаба Навального* в Калининграде (ч. 8 ст. 20.2 КоАП РФ, ч.2 ст. 20.1 КоАП РФ, семь суток и пять суток)
— Меня накануне запланированной на 23 января акции караулили возле нескольких квартир. Я так понимаю, что мое местонахождение отслеживали по телефону. Под окном дома стоял микроавтобус всю ночь, к которому то и дело подходили люди в форме. И возле каждого из подъездов стояли по два «эшника»: незнакомые люди стоят у подъезда, курят и смотрят, кто выходит-входит. Но мне все равно удалось попасть на митинг. я не скажу как, но это было очень круто! И я убедилась, что «эшники» — очень глупые люди.
Потом они пытались меня прямо на митинге задержать, когда я на фонтан залезла, но меня активисты окружили со всех сторон и не дали полиции пройти. Полицейские решили, что не будут меня на глазах у всей толпы стаскивать, и отошли до лучших времен в сторонку.
Примерно уже около четырех часов я промокла под дождем насквозь и замерзла, потому что у меня не было подходящей одежды. Я вызвала такси. И если бы таксист оказался нормальным проворным человеком, то я бы уехала. Но когда он стал отъезжать, то к машине подбежали менты. Я заблокировала двери, а таксист их разблокировал. Меня вытащили оттуда, кинули в автозак и повезли в ОВД. Сначала на меня хотели составить протокол по 5-й части (ч. 5 ст. 20.2 КоАП РФ — нарушение участником публичного мероприятия установленного порядка проведения акции), но в итоге на меня составили протокол за организацию несанкционированного митинга. Причем вина моя, как оказалось, в том, что мой аккаунт в «Фейсбуке***», как они решили, привязан к аккаунту штаба Навального*, но никаких доказательств у них не было, что я что-то администрирую — они просто наскринили мои фотографии и фотографии страницы штаба, и как-то волшебным образом должно было одно из другого следовать. Потом меня повезли в суд, и я думала, что меня арестуют как Рагнара — на трое суток. Но они решили, что я слишком опасный человек и меня надо подольше подержать — арестовали на семь. Мне прямо в суд привезли сухую одежду, потому что у меня все до трусов было мокрое. За пятнадцать минут судья напечатала решение, и меня повезли в спецприемник.
Когда истекли семь суток и я должна была уже выйти, то услышала из окна камеры, что там примерно полчаса уже стоит ментовская машина заведенная. Я предположила, что, может быть, меня повезут на какой-нибудь допрос. Действительно, полицейские меня ждали на крыльце. Они сказали, что им надо выписать мне какое-то предупреждение, и повели меня в подвал — реальный подвал, захламленный какими-то вещами. Я очканула чуть-чуть: подумала, что тут и криков-то никто моих не услышит. Оказалось, что они просто повели меня к другому выходу. Когда я это поняла, то я рванула к тому выходу, где меня встречали друзья. Но полицейские меня догнали, поэтому я закричала «Помогите!». Меня все-таки вывели через другой вход и отвезли в отдел на Яналова. Там какой-то полицейский стал читать мне нотации в духе «зачем вы это делаете? вы же понимаете, что ничего не измените». Правда, признал, что у нас страна нищает — сказал, что это его неофициальное мнение. К сожалению, я даже не знаю, как его зовут: полицейские не представлялись, значков у них нигде не висело, документов с фамилиями мне смотреть не давали.
На меня составили протокол за хулиганство и еще двое суток продержали в ОВД. Там, конечно, условия ужасные — в камере, кроме деревянного сундука-постели, нет ничего. Туалета нет, кормят только ролтоном, гулять и курить не водят. Там душно и воняет, потому что бомжи ночуют. Если на раковине в туалете, куда тебя иногда водят, есть мыло, то можно умыться. Потом повели опять в суд, где мне еще пять суток дали ареста за то, что я якобы ругалась матом возле здания отделения полиции на Нахимова. Они там даже привели людей, которые типа были свидетелями того, что полицейские ко мне подошли, сделали предупреждение о том, что ругаться нехорошо, но я игнорировала. Ну, в общем, это просто была полнейшая лажа. И я даже не знала, что такое прокатывает в суде.
Меня вернули в тот же спецприемник. Когда я была там в первый раз, то там сидела со мной Женя Федулова, когда я вышла, то она еще оставалась там отбывать свои шесть суток. И вот я ей говорю: «Женя, привет! Я вернулась!».
Честно говоря, я готовилась морально к тому, что меня опять не выпустят: что-нибудь опять случится и я опять не поеду домой. Это было особенно неприятно, потому что мне там не давали все это время мыться — не водили в душ — как мне кажется, для того, чтобы я больше пострадала.
Но в общем я теперь знаю, что спецприемник — это не страшно, это просто неприятно. Там плохие бытовые условия и очень скучно. Зато я там прочитала три книжки на английском языке. Если они хотели мне показать, что, мол, будешь сидеть каждый раз, когда будешь устраивать митинг, то я могу им опять показать средний палец.
Игорь Барышников, гражданский активист (ч. 8 ст 20.2 КоАП РФ, восемь суток ареста)
— Меня никто перед акцией 23 января не предупреждал. Хотя я везде в соцсетях вещал, что я выйду — это наше конституционное право. Правда, я видел прямой эфир Вадима Хайруллина, когда к нему из прокуратуры приходили, и читал про то, что школьников предупреждали. В общем, всех, кого могли, предупредили — всех известили. И благодаря этому даже те, кто не слышал о предстоящей акции — все узнали. Я считаю, что отлично прошла акция — собралось немало народа. Мы даже не ожидали, что столько выйдет — по примерным подсчетам, в районе 3 тысяч человек было. Я в самом центре колонны был со знаменем. Но в тот день мне надо было встретиться с женой и дочкой — я ушел с площади, когда еще не было четырех часов.
Примерно в 15:50, точно сказать не могу время, потому что телефон у меня разрядился и я не смог зафиксировать этот момент на камеру, ко мне подкрался сзади «эшник». В это время я находился около мостика на улице Брамса. Он был запыхавшийся — явно бежал за мной. Силовик не показал мне свое удостоверение, но через какое-то время представился капитаном, сотрудником центра «Э». Я еще у него спросил: «А вам не позорно в этой конторе работать?». На что он ответил, что типа «нет». Схватил меня за руку и стал вызванивать свое начальство. Через какое-то время подбежали «космонавты» (сотрудники полиции в шлемах и бронежилетах — прим. «Нового Калининграда»). Потом меня довели машины, на которой повезли в отделение полиции. В ОВД меня продержали три часа или даже больше. Сказали мне, что вообще могут оставить на двое суток. Путались долго при составлении протокола — видно было, что тоже не очень готовы к этому были.
Я зарядил в полиции свой телефон и позвонил дочери — сказал, чтобы она зашла на мою страницу в соцсети и опубликовала пост о моем задержании. Примерно в начале девятого вечера меня отвезли суд. Доводы моих двух защитников были проигнорированы. Адвокат помимо прочего настаивала на том, что у меня на руках 94-летняя мать-инвалид, она практически лежачая и не может самостоятельно за собой ухаживать. Но и это судья оставила без внимания.
Исчисление срока ареста пошло почему-то не с момента моего задержания, а с 22:30 — то есть с момента, как меня привезли в спецприемник на улице Лесопарковой в Калининграде. Я фактически шесть лишних часов находился в спецприемнике.
В спецприемнике сотрудники, я считаю, адекватные — к ним у меня нет претензий. Но питание не очень, честно говоря. Чай на воде из-под крана — запах неприятный, каша сладкая — это тоже для меня неприемлемо. Интересно, что питание стало получше, как мне показалось, когда доставили в учреждение Володю Макарова — он все время закидывает прокуратуру различными жалобами и претензиями, и, думаю, они об этом знают. Вот после его появления стали давать и какие-то салатики на обед, на ужин — пюрешка с сосиской.
А еще по поводу туалета. Я считаю, что в 21 веке, хоть это и спецприемник, но туалет мог бы быть и более цивилизованным. Он в Калининграде, конечно, не такой как в Москве на Сахарова, но тоже перегородки по пояс. Нормальную человеческую кабинку можно же сделать? Это не бешеных денег стоит. Там, кстати, как раз сейчас в учреждении ремонт идет — они варили и красили там что-то. Вся вонь от этого к нам в камеры шла. Моя камера была рассчитана на четверых — столько нас там и жило. Соседняя — на восьмерых, и больше человек туда не помещали. Вроде тепло было в помещении, вентиляция нормально работала.
Пока там был, я фактически «разлагал систему изнутри». Там были со мной в камере двое молодых ребят — попали за нарушения ПДД. Вольно-невольно начинаешь с ними говорить, обсуждать, объяснять. Например, нам белье постельное не давали — сначала сказали «белья не будет, не ждите». А я потом узнал, что нам не только белье — еще и тапочки и щетки зубные давать должны. Утром пришла комиссия, и я сообщил. Ответили они что-то невнятное, но буквально через несколько часов у нас появилось белье, пусть и не полный комплект. Объясняли нам, что прачечная не работает — но у Путина всегда все не работает, у него только во дворце все классно, начиная от ершиков и кончая диванами.
У меня это был уже восьмой протокол административный. Но это первый административный арест в моей жизни — меня даже никогда не задерживали после акций. Это в Челябинске, Москве и Питере всегда жестко было, а Калининград в этом плане всегда как-то отличался. Сейчас, видимо, уже получили указание соответствующее, чтобы действовали жестче.
Конечно, вот такие «меры перевоспитания» нас, политических, только бесят. Конечно, я это дело не брошу и буду продолжать выходить, и другие люди будут продолжать выходить.
Евгения Федулова, гражданская активистка (ч. 8 ст. 20.2 КоАП РФ, шесть суток)
— У меня уже было две административки за одиночные пикеты на площади. Дважды мне совершенно незаконно назначали обязательные работы. В этот раз, после акции 23 января, куда я пришла с плакатом, я благополучно вернулась домой. А 27 января я вышла в два часа дня из дома по делам, и оказалось, что полицейские меня ждали у подъезда. Один из них был из центра «Э». Не представились, сказали: «Проедемте с нами». Я спросила: «В чем дело?». Мне говорят: «Это из-за 23 января». Тогда я поняла, в чем дело. Повезли меня в отдел на Яналова. Там старший инспектор на меня составил протокол, а также пояснил, что статья у меня арестная и сейчас меня повезут в Центральный районный суд.
Я позвонила адвокату, и еще защитником моим была моя подруга — они пришли, но суд такой чисто формальный был. Там в решении было написано совсем не то, что я говорила: там значится, что я отказалась признать, что принимала участие в акции, хотя я не отказывалась, а говорила, что согласно Конституции я имею право выйти на мирное шествие.
Когда после суда меня привезли в спецприемник на Лесопарковой, то там мне пришлось стоять часа два — сначала говорили, что нет мест. Меня уже хотели везти в Черняховск, но потом выяснилось, что для меня все-таки есть место. Оформили меня только в восемь или девять вечера.
Определили меня в камеру, рассчитанную на четверых изначально, там были две двухъярусные кровати. Но потом они делали какую-то перестановку и верхние ярусы убрали. Соседкой моей была Мария Петухова из штаба Навального*, которая там уже несколько дней находилась.
Там очень много неудобств, Например, ледяная вода в кране, то есть девочкам элементарную гигиену соблюдать просто нереально. Постельное белье нам дали, но матрас был настолько дырявый, что все железки кровати очень через него чувствовались и спать было крайне неудобно.
Туалеты грязные с перегородкой невысокой, стены замызганные. Большую часть еды, которую там давали, я просто выбрасывала — я не могла заставить себя ее даже попробовать. Так, местная каша — это что-то безвкусное, разваренное настолько, что вообще непонятно, что это за крупа. Борщ — это какая-то бурая вода, которая даже близко мясом не пахнет. Кое-что можно было есть, конечно, но это очень малая доля. А туда не разрешают домашнюю еду передавать — можно только фрукты, конфеты и тому подобное. Чай свой тоже нельзя, а их чай пить невозможно — он на вонючей воде из-под крана.
Еще там когда включали вытяжку, то почему-то сигаретный дым из всех камер шел именно в нашу камеру. Я не курю, поэтому для меня это было просто пыткой. В учреждении в основном работают все вменяемые люди, но были и сотрудники, которые вели себя по-хамски.
Я хочу сказать, что даже после ареста я не пожалела о том, что выходила на шествие. Я не могла по-другому поступить. К власти я теперь отношусь еще хуже, чем раньше.
Записала: Екатерина Медведева. Фото: личный архив героев, Виталий Невар / Новый Калининград
* Общественное движение «Штабы Навального» (решение Московского городского суда от 09.06.2021) (дата размещения сведений: 06.08.2021); — Организация внесена Минюстом в перечень общественных объединений и религиозных организаций в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности».
** OR (Otkrytaya Rossia) («Открытая Россия») (Великобритания) (с 08.11.2017 – HUMAN RIGHTS PROJECT MANAGEMENT) — Организация внесена Минюстом в перечень иностранных и международных неправительственных организаций, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.
*** Facebook — Социальная сеть признана в России экстремистской Тверским судом города Москвы. Запрещена и заблокирована в РФ
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024