Трудно представить, что в Еврокомиссии больше не будет Паскаля Лами. На посту еврокомиссара по торговле, который он занимал с 1999-го по 2004 год, Лами успел стать легендой торговых войн и переговоров. Этот жесткий, хитроумный и довольно циничный француз, владеющий четырьмя иностранными языками, за пять лет сумел сделать очень многое для торговых интересов ЕС. При нем членом ВТО стал Китай, завершила переговоры о вступлении в эту организацию Россия. Наконец, именно Лами убедил Москву ратифицировать Киотский протокол.
Отсутствие Лами в новом составе Еврокомиссии, которая начнет работу 1 ноября, удивило многих. Вместо него Франция выдвинула кандидатуру Жака Барро, как говорят, ничем не примечательного бюрократа, не владеющего никакими языками, кроме французского, и занявшего скромную позицию еврокомиссара по транспорту. В брюссельских коридорах ходят слухи, что причиной столь неожиданной замены стала личная нелюбовь президента Франции Жака Ширака к Паскалю Лами - слишком яркому и бескомпромиссному представителю французских социалистов. Тогда как многие комиссары зачастую лишь оглашают решения, которые принимаются за их спинами, Лами сам активно участвовал в выработке проводимой политической линии. Он никогда не отстаивал взгляды, которых не разделял. Впрочем, многие надеются, что Лами еще вернется в Брюссель через пять лет.
До того как еврокомиссар покинет свой пост, "Эксперт" решил побеседовать с ним о том, как г-н Лами оценивает происходящее в Европе, какими он видит будущее Евросоюза и его отношения с Россией.
Двигаться в одном направлении
- Долгое время казалось, что переговоры России и ЕС о вступлении в ВТО не завершатся никогда. Многие говорили, что Россия вообще не очень хочет становиться членом этой организации. Евросоюз же насмерть стоял, когда заходила речь о либерализации российского газового рынка и расчленении "Газпрома". И вдруг все так неожиданно закончилось. Что же произошло, кто выиграл и кто проиграл в результате?
- Прежде всего я хочу подчеркнуть: достигнутое двустороннее соглашение между ЕС и Россией о вступлении в ВТО - лишь часть процесса. Это часть стратегии, которой мы в Европе следовали в последние годы и намерены следовать впредь. Эта стратегия состоит в том, чтобы сблизить ЕС и Россию. Ее основа - экономическое сближение, сближение в сфере торговли и инвестиций. Этот процесс аналогичен тому, с чего начиналась европейская интеграция (в пятидесятых мы начинали с угля и стали - тогда это был фундамент для экономической интеграции). Так вот, в этом процессе сближения ВТО - уже второй этаж. Первым было соглашение о партнерстве и кооперации, заключенное в девяностых, оно было простым, может быть даже слишком простым, но это было самое начало. Вторым этажом стала ВТО, а третьим будет общее экономическое пространство.
Теперь вернемся к ВТО, к переговорам. Наиболее сложными всегда бывают переговоры с крупнейшим торговым партнером, а мы для России и есть самый крупный партнер. Наши переговоры затрагивали многое, прежде всего доступность различных российских рынков - тарифы на продажу импортных автомобилей, мебели, в общем, весь классический набор. А с другой стороны, обсуждались регулятивные нормы, законодательство, экология. То есть все то, что влияет на бизнес и торговые потоки так же сильно, а может быть, даже сильнее, чем пятипроцентная разница в тарифах.
Одной из ключевых тем как раз и стал газ. Потому что газовые переговоры - это переговоры одновременно и о доступе на рынок, и о конкурентоспособности. Есть много европейских газовых операторов, которые чрезвычайно обеспокоены тем, что ценообразование на газ в вашей стране создает нечестное конкурентное преимущество, идущее значительно дальше, чем естественное конкурентное преимущество России. Мы никогда не говорили, что цена на газ в России должна быть такой, как, например, в Германии, Франции или Испании. Мы говорили, что должно быть нормальное ценообразование, опирающееся на рыночный принцип покрытия затрат. Это часть переговоров, которая связана с созданием относительно удовлетворительных условий для развития нефтехимической, сталелитейной и алюминиевой промышленности, производства удобрений, конкурентоспособность которых во многом зависит от цены на используемую энергию.
Другая часть больше касается регулятивных норм. Энергетическая политика ЕС основана на энергосбережении, это происходит по многим причинам, одна из которых - забота об экологии. Россия же имеет по отношению к ЕС значительное энергетическое преимущество, поэтому, экономически сближаясь с Россией, ЕС хочет быть уверенным, что ее энергетическая политика не будет выглядеть как энергетический демпинг. Вот почему мы настаиваем на том, что, независимо от того, какие решения принимаются о системе собственности, российской энергетике необходима эффективная либерализация, что эта отрасль должна быть рыночной.
Теперь о том, кто выиграл. Вы знаете, торговые диспуты и переговоры - это не игра с нулевой суммой, когда если кто-то выиграл, то другой обязательно проиграл.
- Знаю. Но, если помните, в прошлую нашу встречу вы популярно объяснили мне, почему ЕС столь категорически настаивает на расчленении "Газпрома". Однако вскоре после этого ЕС неожиданно изменил свою точку зрения и согласился оставить "Газпром" в покое. Почему же вы отступили, если, по вашим словам, это было так важно для ЕС?
Россия имеет значительное энергетическое преимущество перед ЕС. Поэтому, экономически сближаясь с Россией, ЕС хочет быть уверенным, что ее энергетическая политика не будет выглядеть как энергетический демпинг
- Да, в результате мы согласились с тем, что разделение "Газпрома" на данный момент не представляется возможным. Почему это произошло так неожиданно? Все дело в тактике переговоров. Обычно переговорщики очень успешно формируют друг у друга чувство "красной линии", черты, за которую они не готовы отступить, там, где ее на самом деле нет. Ведь искусство переговоров состоит в том, чтобы пожертвовать чем-либо неважным для себя, получив что-то чрезвычайно важное от другого. Тактика проведения ложной "красной линии" в переговорах очень стара - ее описание можно найти в древних китайских трактатах по искусству ведения войны. И для того чтобы понять, где именно у твоего партнера проходит реальная, а не вымышленная "красная линия", иногда требуется немало времени. Поэтому когда в конце концов мы поняли, что расчленения "Газпрома" требовать действительно бессмысленно, мы решили изменить свой подход. Мы получили несколько обещаний относительно либерализации газового рынка и роста цен на газ, которые, с нашей точки зрения, являются важными предпосылками для формирования в России рыночных условий.
- Насколько верно, что переговоры завершились во многом из-за того, что Россия пообещала ратифицировать Киотский протокол?
- Прямой связи между двумя этими вопросами нет. В торговых переговорах я всегда этого избегаю. Действительно, во время переговоров на меня оказывалось определенное давление с тем, чтобы я прямо увязывал вступление России в ВТО с ратификацией Киотского протокола. Однако я придерживаюсь мнения, что у внешней политики ЕС есть особенности, своего рода брэнд, которые не позволяют ей становиться политикой "выкручивания рук". Конечно, иногда что-то вроде этого случается. Но в переговорах, которые вел я, эти два вопроса не были напрямую связаны, мы не говорили: "Если.., то...".
Увязка была скорее в том, что нас интересовало будущее энергетической системы России. Если после вступления России в ВТО, мы, так сказать, окажемся в одной кровати, то ратификация Россией Киотского протокола станет для нас невероятно важной. Если это произойдет, мы можем быть уверены, что так или иначе у нас с Россией будет общая энергетическая концепция. Никто не говорит, что Киотский протокол - некий чудодейственный рецепт, способный решить все экологические проблемы. Однако это своего рода гарантия того, что мы хотя бы движемся в одном и том же направлении.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024