Социолог Алексей Высоцкий: «Калининградцы совсем-совсем стали россиянами»

Алексей Высоцкий
Все новости по теме: События на Украине в 2014 году
В большом интервью социолог Алексей Высоцкий рассказал главному редактору «Нового Калининграда.Ru», как жители региона консолидировались вместе с остальными россиянами вокруг фигуры и идей Путина, почему призывы запускать баллистические ракеты есть неотъемлемый элемент демократии, а также о том, что Москва больше не хочет слышать из Калининграда плохих новостей.

От редакции: разговор вышел непростым, долгим и интересным, так что интервью публикуется в двух частях, первая была опубликована на минувшей неделе, вторая — сегодня.

«Один в один как и во всей России»
— В 2012 году мы говорили с тобой о том, что у калининградцев присутствует некий кризис идентичности. Он разрешился или продолжает существовать?

— Да, похоже, он разрешился.

— Мы стали всё-таки обычными россиянами, которые ездят за сосисками в Польшу?

— Больше, чем сегодня, калининградцы никогда были обычными гражданами обычного региона Российской Федерации. Если раньше мы были как бы европейцами с некоей самовнушённой особой статью, то сейчас от этой стати остались преимущественно сосиски.

— А с янтарём уже не очень.

— Ну, это было раньше. Янтарный край поменяли на МПП. В принципе, на фоне возвращения к некоторым советским конструкциям «янтарный край» или «край рыбаков» тоже могут вернуться. Более того, на это есть и запрос.

— Часто говорят, причём со всех сторон, как с польской, так и с нашей, что никоим образом не пострадает в результате нынешних сложных внешнеполитических отношений, этот самый режим МПП. Но при этом он всё же рассматривался изначально как некая демо-версия того, что может быть в результате перехода к полностью безвизовому режиму между Россией и странами ЕС. Сейчас этот режим уехал в неведомое будущее, все это понимают чётко, зачем нужен эксперимент с МПП?

— Замечу, что я исключительно фейсбучный специалист по геополитике. Моя версия очень проста. Что бы ни случилось завтра, послезавтра — а понятно, что так, как было «раньше», не будет ещё несколько лет — возможности сотрудничества будут оставаться в любом случае, в любом виде. В этом смысле та форточка, которой является Калининградская область, не может закрыться. Этот процесс равным образом важен как для Европы, так и для России. Путь под названием «не пускать гулять ночью на побережье, а то уплывут в Швецию» для всех калининградцев, кому больше 30 лет, известен, мы по нему ходили и, наверное, не особо страдали. Но я абсолютно уверен, что этот путь не повторится.

И дело не в том, что калининградцы будут устраивать сосисочные бунты, если им перекроют границу. Режим МПП сегодня выгоден полякам, это деньги, оборот, поддержка экономики в общем-то небогатых воеводств, но он выгоден и нам: это яркий, очевидный пример того, что Россия никоим образом не утеряла связь с Европой, она её часть. Вектор, который мы разворачиваем в сторону Азии, будет находить здесь противовес. С учётом того, что граница с Украиной это очень непонятная величина сейчас, а другой границы с реальной Европой Россия не имеет…

— Ну а как же Финляндия, Эстония, Латвия?

— При всём уважении к нашим добрым прибалтийским друзьям, мы говорим про Европу, участвующую в принятии больших решений.

— Cвежее исследование «Калининградской мониторинговой группы» выявило довольно интересные цифры, свидетельствующие о неких изменениях в отношении калининградцев к «большой» России.

— Да, мы провели в апреле опрос 1200 человек по области. То, что мы видим на выходе, показывает: в тот момент, когда калининградцам была предъявлена «кромка» под названием Крым, произошла невероятная консолидация вокруг фигуры Путина. Один в один как и во всей России. Тотальная поддержка ситуации с присоединением Крыма, тотальная поддержка политики президента. Интересно, что при этом более 30 процентов считают, что с присоединением Крыма внимание Москвы к Калининградской области снизится — но на этом фоне ранее имевшее место калининградское позёрство под названием «мы хотим, возможно, быть под совместной юрисдикцией ЕС и России»…

— Ну это же были какие-то капли в море, нет?

— В сумме процент тех, кто условно допускал мысли об отделении, в обычные годы доходил до 12–15 процентов. Понятно, что это ситуация не совсем серьёзная, игровая. Но люди, по крайней мере, не исключали такой возможности, допускали её в дискурсе. Это, конечно, не означало, что они могли бы выйти на улицы, требуя присоединения к Европе.

Соответственно, после предъявления нового абриса российской карты, где уже есть Крым, таких людей почти не осталось. Меньше 3-х процентов.

— Формулировка вопроса была такой же, как раньше?

— Да, как в 1999 году, как в 2003. И дело не в том, что кто-то опасается рассуждать о гипотетическом отделении. Дело в том, что мы окончательно вписались в российское информационное пространство, мы консолидировались, совсем-совсем стали россиянами. Признались сами себе в том, что мы — обычный субъект РФ. И меня это радует, потому что это признание калининградцами того, что де-факто констатируется уже очень давно.

5.jpg«Другого народа нет у нас»
— Ты говоришь, что это совпадает с общим движением к консолидации вокруг национального лидера. Насколько это поведение рационально? Или всё же более эмоциональное, подверженное информационному воздействию, несомненно, имеющему место? До такой степени пропагандистскими федеральные СМИ не были давно, может быть — вообще никогда с момента распада Советского Союза. Отсутствие рационального кажется ещё и потому, что результата-то нет, есть факт изменения государственного статуса, есть два новых субъекта, но люди там не стали по утрам манну небесную кушать и нектар попивать, процесс пока находится в стадии развития.

— Проект «партии реальных дел», подъема с колен проработал ровно полтора электоральных цикла. Соответственно, это то, что до сих пор является загадкой для многих представителей власти и основанием для заявлений вроде «они просто не понимают, не видят, что мы делаем». Мол, мы делаем для людей так много, а они любят нас всё меньше и меньше.

Был период распада Союза; многие воспринимают до сих пор это как некую веху. Ситуация с Крымом окончательно стёрла эту границу как ластиком. Народ, как его ни назови — русский, российский — вновь становится народом. Ты логично спрашиваешь; нас вроде бы воспитывали столько лет в западной традиции, мы вроде бы должны реагировать больше на рациональные сигналы. Но если идти по такому пути, то и элита, казалось бы, должна рассуждать: нам нельзя трогать Крым, потому что у нас случатся потери на фондовом рынке.

— Министр финансов и министр экономического развития страны предсказали практически нулевой экономический рост в 2014 году.

— И кого это по-настоящему трогает? Я не квасной патриот, но мы имеем дело с энергией народа, к которому принадлежишь ты и я, с историей, традициями. В какой-то момент «авангард креативного класса» пытался присвоить себе право быть умом, честью и совестью современной российской нации, да и до сих пор пытается называть условное большинство «уралвагонзаводом», «ватниками» и так далее. Но народ — он такой, какой есть. Да, ведёт себя странно иногда, а когда, в какие века было иначе? Пьёт местами, не слишком-то много думает о будущем. Да, местами он очень эмоционален и ведёт себя деструктивно. Миллион факторов, я не специалист по этногенезу. Но он такой, какой есть. Другого народа нет у нас.

— Процесс патриотического единения в данный момент контролируем?

— Его невозможно контролировать.

— Но есть то самое информационное воздействие, которое можно контролировать. Есть многотысячные митинги, которые проводились не потому, что абстрактный школьник Петя пришёл к маме и сказал: «Хочу, мочи нет, пойти митинговать за Крым», — и мама подала заявку, и всей семьёй они пошли на площадь Победы. Функции контроля есть. Но на тех же митингах я видел совершенно пограничные проявления, совсем шизоидные лозунги. Один дедушка пришёл с плакатом «Польша первая проститутка США после Англии, Литва — вторая. Патриот, ни ногой в Польшу и Литву!».

— Но ведь признайся, ты же давно не видел рисованных именно обычными людьми плакатов.

— Это как раз был рукодельный плакат. Я о контроле за такими стадиями и спрашиваю. Сейчас много людей, которые так думают, и раньше их было много. Но раньше они со своими думами сидели и тихо шипели дома. А сейчас у них зелёный свет загорелся, пожалуйста, иди, призывай. Если Киселёв в «Вестях недели» говорит то, что он говорит, то что уж на митинг с подобными лозунгами не сходить.

— Всё, что не касается случаев для больницы на Невского, это демократия в том виде, в котором она, с моей точки зрения, должна существовать. Хотели демократию — получили. Это же не только когда кто угодно может «загвоздить» мэра или губернатора в газете. Это когда каждый может высказаться, и потом не придёт представитель креативного класса и не скажет — мужик, ты больной.

Мне это всё очень нравится. И то, что «распаковали» сейчас всю эту народную историю, что люди стали писать плакаты. Посмотри, что делается в том же Фейсбуке*: если ещё два года назад это было этакое рафинированное сообщество, то сейчас там можно встретить весь спектр, от призывов запускать баллистические ракеты до того, что нужно немедленно сдаваться Западу. Это нормально. И есть, что балансировать. Хоть я и сам, признаюсь, воспитан в неких традициях цинизма и недоверия к низовой активности и в уверенности, что всё можно контролировать технологиями. И то, что электоральные революции всё же случаются, что последний год запомнился вполне себе неожиданными результатами — от Москвы до Новосибирска, да и на очень многих малых выборах — всё это противоречит мнению о некоей тотальной зарегулированности. Я её не вижу.

— Но в моём детстве, когда была вполне себе эпоха милитаризации, в газетах всё же писали «миру — мир», что надо разоружаться и распиливать на части атомные ракеты. А теперь в телевизоре какой-то мужик говорит, что теми же, в сущности, ракетами можно обратить в радиоактивный пепел район Нью-Йорка.

— Это турбулентность. Система крайне заинтересована во внутренней стабильности. Она в эту стабильность играет, здесь ничего не поменяется, власть будет делать всё, чтобы удержать стабильность в долгосрочной перспективе. Но вопрос всё же в том, чтобы удержать страну в некоей колее, на рельсах. Путин, цены на нефть, время — неважно, всё это вернуло России гордость. Даже по результатам опросов я вижу, что порядка 40 процентов людей уже не считают, что мы живём хуже, чем Польша и Литва. Большинство по-прежнему так считает, но приличная часть уже не молится на «ту» ситуацию как на единственно приемлемую.

Нормальная история, нормальная страна, нормальные люди, нормальные лидеры. Мы имеем право на это. Кто-то ходит с флагами, кто-то тихо выпивает за это дома.

— Но верно ощущение, что основная доминанта этого чувства гордости это возрождение империи, имперский проект? Большая страна берёт под крыло своих сыновей и дочерей под боком, восстанавливает позиции на геополитической арене, даёт прикурить Обаме… Замашки-то имперские.

— Ну, слово «империя», кстати, не было введено в оборот. Если бы так мыслили, то готовили бы и язык. Империя предполагает другую систему управления, преемственность, в империи нет конкуренции и представительных органов власти.

— В Российской Империи была же Госдума.

— Да, но она появилась в 1905-м и выборы были гораздо специфичнее, чем сейчас. Нет, об империи речь не идёт. Лет десять общество оперирует понятием «справедливо/несправедливо». Тема справедливости — вот что наиболее востребовано и интересно. Интересен тот факт, что тема эта была развёрнута из внутреннего потребления в плоскости «Абрамович украл несправедливо, а мы остались с носом», её развернули вовне. Это не империализм, это не милитаризм. Просто то, что происходило с Россией 25 лет, население считало несправедливым. И теперь мы как бы восстанавливаем эту справедливость.

3.jpg«Это миф, что мы такие сирые и убогие»
— Давай всё же вернёмся к областной тематике. Сейчас есть некое ожидание федеральной суперидеи, панацеи от «проблемы-2016», особенно после того, как замполпреда президента Станислав Воскресенский заявил, что, мол, приедет Медведев и озвучит «окончательное решение» этой проблемы. И даже понемногу детали этого решения выплывают на поверхность до его приезда. На твой взгляд, сейчас у Москвы отношение к Калининграду сформировалось или это всё же, как было раньше, попытка отмахнуться от утомившей, назойливой мухи? Особенно на фоне ситуации с Крымом.

— Я думаю, Москва определилась в том смысле, что она больше никогда не хочет слышать из Калининграда плохих новостей. Москве эти новости надоели. Калининград слишком часто перебирал с этим, причём на всех уровнях: как на властном, так и на уровне чаяний простых людей. Станет ли Крым более особым, более «любимым» регионом, чем Калининград? По крайней мере, на какое-то время станет. Он уже таковым стал. Только никакой трагедии здесь нет.

— Самый любимый ребёнок — только один, обычно это младший.

— Федерация дала Калининграду настолько больше за последние лет 10, особенно в последние годы, чем среднестатистическому региону России, что уж кому жаловаться на отсутствие внимания к себе, так точно не нам. Это наше привычное дежурное нытьё «не просыпаясь», теперь — про 2016 год. Такое классическое «мы все умрём», причём уже в пятый раз. Не было бы 2016 года, ныли бы про что-то другое. Москва не ждёт отсюда плохих новостей или хотя бы раздражающих. Москва хочет, чтобы тут был нормальный, обычный, отчасти самодостаточный субъект, причём во всех смыслах — от продовольствия до устойчивости политической системы. И при этом вменяемо дотационный субъект.

— А это возможно? Если столько лет не получалось. Столько лет, то настойчивое дёрганье, то навязчивое нытьё, то федеральная проходимость, то федеральная непроходимость. Откуда берётся ощущение, что заработает, если столько лет не получалось.

— Это миф, что не получалось, что мы такие сирые и убогие. Худо-бедно за последние несколько лет дороги стали лучше, предприятия закрываются, но и открываются. Город Калининград стал симпатичнее, несмотря на точечную застройку. Это ведь не только из-за бюджетных трансферов. Я не вижу в регионе критической массы проблем. Я не вижу чего-то этакого, что требует срочных антикризисных мер. Зато вижу стандартный, воспроизводящийся много лет, начиная со времён Маточкина, механизм «всех напугать и оттуда что-то притащить». Мы привыкли всех сначала напугать то митингами, то границами. Понятно, что федеральный центр напрягается после любой такой истории. Регион должен встать на рельсы саморазвития. Считай это фантастикой, моим пожеланием.

— Для этого необходимы серьёзные лоббисты в Москве, чтобы не случалось так часто историй наподобие той, что произошла с производителями чековой ленты. Общая версия состоит в том, что это было как раз проявление стороннего лобби, конкурентной борьбы. А пресловутая «калининградская команда», которая шла на выборы Госдумы в регионе, особо единой, несмотря на общую партийную принадлежность, не выглядит.

— Не согласен. Во-первых, крайне мало субъектов имеют целого заместителя председателя Госдумы и целую главу комитета. Во-вторых, в последние годы есть ряд знаковых решений, просто мы быстро привыкаем к хорошему и не замечаем их. Например, то, что здесь пройдут игры Чемпионата мира, а не в другом месте, а это была очень дискутируемая история. История с льготными авиаперевозками, с дополнительными деньгами, с какой-никакой, но идущей на финиш темой ФЦП и госпрограммы до 2020 года. Все эти ситуации не могли бы решиться без такого лобби. И Жуков, и Бурыкина, и Колесник, и Власенко этим занимаются.

— Я вполне допускаю, что мы просто не видим этого, что мы видим некую верхушку айсберга, а подводная часть с кропотливо работающей на благо региона «калининградской командой» скрыта под водой. Но почему тогда нам не показывают хотя бы актуальные изображения этой подводной части? Это же прямо как в недавней истории с «онлайн-трансляцией» со строек ФЦП, когда на сайте правительства крутились по кругу снятые месяцы назад картинки. Стройка одна, а картинки — другие. Почему так? И доколе? Или картинки будут крутиться всегда?

— У меня есть довольно слабый ответ на этот вопрос. Понимаешь, никто не боится здесь публичных проблем, элита вся поголовно от них привита. Поэтому особо никто и не играет на предотвращение. Ну, развёлся, ну, дом у меня, ну, камеры на сайте не работают — это же дела житейские, чего тут горевать?

В журналистике крайне мало аналитических форматов, недостаточно рефлексии, а многовато гадания на куриных потрохах. Тусовка закуклилась и шлёт сигналы самой же себе. И беда региона, конечно, в тотальном отсутствии политической журналистики.

— Вряд ли может быть лучший финал для такого длинного и вроде бы политического интервью.

Текст — Алексей МИЛОВАНОВ, фото — из архива редакции.

* Facebook — Социальная сеть признана в России экстремистской Тверским судом города Москвы. Запрещена и заблокирована в РФ

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Алексей Милованов , главный редактор «Нового Калининграда.Ru»

Тема в развитии


[x]


Полулегальные методы

Замглавреда «НК» Вадим Хлебников о том, почему власти скрывают от горожан свои планы по застройке.