В редакторской колонке мартовского номера 'Политического класса', а ранее в статье 'Бесхребетная Россия' (см. 'Политический класс', #1, 2/2005) Виталий Третьяков констатировал отсутствие ясного самоопределения и целеполагания нашей страны по ключевым для нее проблемам, угрозам и вызовам. К их числу относится и формулирование политики в отношении прибалтийских стран - Латвии, Литвы и Эстонии. Причем данная проблема, являясь производной от таких вызовов, как трансформация постсоветского пространства и отношения Москвы с США и Евросоюзом, заключает в себе значительный потенциал для отстаивания интересов России на этих направлениях. Кроме того, отношения с Прибалтикой, наши позиции в регионе, взаимопонимание и взаимодействие с проживающими в Латвии, Литве и Эстонии соотечественниками - все это серьезнейший комплекс вопросов самоопределения, становления России как здорового и сильного государства.
Принимая во внимание гипертрофированное значение, которое 'клеветники России' в Прибалтике стараются придать проблемам совместной истории в сегодняшних взаимоотношениях наших стран и народов, а также их общие с западноевропейцами попытки использовать историю в целях усиления политического давления на Москву, вижу необходимость в качестве отправной точки обозначить несколько важных моментов касательно общего прошлого.
Первое. До 1918 года на территории сегодняшних Латвии и Эстонии самостоятельных государств не существовало. Орден меченосцев, Тевтонский и Ливонский ордены, Ганзейский союз, Датское королевство, Королевство Швеция, Российская империя - вот основные, как сегодня говорят, международные факторы, которые либо осуществляли непосредственную юрисдикцию над этим районом или над его частями, либо держали его (их) в сфере своего влияния. Добавим к этому Пруссию и позже - Германскую империю и Третий рейх. Другая история - с Литвой, где самостоятельная государственность просуществовала до конца XVI, а в союзе с Польшей - до конца XVIII века.
Второе. Латышская и эстонская нации сформировались в рамках Российской империи. Тогда же созданы латышский и эстонский литературные языки, оформились национальные литература, изобразительные искусства, наука и т.д. Формирование литовской нации шло не без влияния западно-русских княжеств. Пребывание литовских земель в составе Российской империи был весьма продуктивным периодом.
Третье. Неизвестны исторические документы, свидетельствующие, что провозглашение независимости Латвии, Литвы и Эстонии в 1918 году явилось демократическим отражением воли большинства населения территорий. Органы власти, заявившие о создании новых государств, были сформированы в сотрудничестве с немецкой оккупационной администрацией и действовали в условиях присутствия иностранных войск. Международное признание этих стран началось с договоров с режимом Советской России, который сегодня Рига, Вильнюс и Таллин активно призывают квалифицировать как преступный.
Четвертое. Период 'демократического' развития Латвии, Литвы и Эстонии после 1918 года закончился в 1930-е годы установлением ультранационалистических диктаторских режимов. В 1939 - 1940 годах эти страны имели возможность либо пойти на заключение многостороннего пакта о гарантиях с западными державами и СССР, либо - при всей их объективной и субъективной (на личностном уровне) зависимости от Москвы - противостоять ее политическому давлению, но этого не сделали. '31 мая (на самом деле 7 июня. - М. Д.) [1939 года] Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении. Таким образом, Гитлеру удалось без труда проникнуть в глубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него', - писал Уинстон Черчилль в воспоминаниях1. Значимыми факторами, предопределившими пассивность режимов Карлиса Ульманиса, Антанаса Сметоны и Константина Пятса, стали отсутствие уверенности в поддержке Запада и боязнь проявлений недовольства широких масс населения, доведенных их правлением до грани общественно-политического взрыва.
Пятое. События июня 1940 года в Прибалтике согласно действовавшему в тот момент международному праву под определение оккупации не подпадали (угроза применения силы была приравнена к ее фактическому применению лишь после Второй мировой войны). Можно ставить под вопрос легитимность методов советских представителей в этих странах в переходный (июнь - август 1940 года) период и легитимность самих выборов июля 1940 года, однако делать это надо на основе единых подходов. Позиция сил, находящихся сегодня у власти в Латвии, Литве и Эстонии (выборы 1940 года нелегитимны, так как происходили в условиях присутствия иностранных войск и вмешательства советских представителей во внутренние дела страны), не соотносится с их же позицией по недавним выборам в Ираке и в целом с поддержкой того, что действительно было вооруженной агрессией против этой страны, а также с участием в процессе оккупации Ирака.
Шестое. Периодом 'оккупации' в Латвии, Литве и Эстонии называют весь период пребывания этих стран в составе СССР. Известен ли еще где-нибудь в мире пример 'оккупации', при которой в высшие органы власти (руководство КПСС, Верховный Совет СССР и пр.) избираются представители от 'оккупированных территорий', а на самих этих территориях существуют национальные органы власти, провозглашающие, как это сделали Верховные Советы Латвийской, Литовской и Эстонской ССР, независимость этих бывших частей общего союза?
И последнее в исторической экспозиции. Разговоры о проводившейся в Латвии, Литве и Эстонии насильственной русификации - откровенная ложь. Если сегодня русским в этих странах предоставить такие же языковые права, какие имели латыши, литовцы и эстонцы в советский период - использование родного языка в органах власти, финансируемое государством не только полное среднее, но и высшее образование на родном языке и т.п., - проблема просто перестанет существовать. Более того, отказ признать советский период неотъемлемой частью своей истории лишает Латвию, Литву и Эстонию преемственности в собственном историческом развитии.
А между тем нормальная логическая конструкция могла бы выглядеть следующим образом: довоенные Латвия, Литва и Эстония приняли в 1940 году решение о вхождении в СССР, а в 1991 году вышли из него, вновь трансформируясь в самостоятельные государства. Это позволило бы и России с полным основанием считать эти страны правопреемниками Латвийской, Литовской и Эстонской республик, существовавших до 1940 года. Надежды же на то, что, квалифицируя советский период как оккупацию, удастся снять с поддерживавших и осуществлявших коммунистическую, советскую власть латышей, литовцев и эстонцев ответственность за происходившее (если вообще уместно говорить об ответственности) и к тому же оправдать дискриминацию потомков 'оккупантов', бесперспективны. Первое противоречило бы исторической правде. Второе - международным документам, запрещающим дискриминацию по всем и всяким основаниям.
Прибалтийские националисты пытаются навязать США и Западной Европе, с одной стороны, и России, с другой, тезис о том, что найди мы взаимопонимание по конфликтным моментам совместной истории (другими словами, признай Россия обоснованность концепции 'оккупации', прибалтийского коллаборационизма с Гитлером, сегодняшних попыток добиться исторического реванша, в том числе проводимой политики ассимиляции русских, попроси извинения за прошлое и выплати компенсации), и все будет в порядке. На самом деле эффект окажется противоположным: ультранационалистические антироссийские силы наберут в этих странах еще большую силу, положение наших соотечественников еще ухудшится, сами Латвия, Литва и Эстония станут еще более агрессивными проводниками недружественных России интересов внутри ЕС, НАТО и на постсоветском пространстве.
Так что в части, касающейся истории, пусть действуют объективный научный подход и христианский догмат освобождения детей от ответственности за вину отцов.
Теперь перейду к определению главной задачи российской политики на прибалтийском направлении, как она мне видится. Это - противодействие всеми возможными способами и по всем направлениям прибалтийскому радикальному национализму как абсолютному злу - во всех его проявлениях и по отношению к России, и по отношению к собственным жителям нетитульной национальности.
Мне могут возразить, что задача сформулирована слишком абстрактно и негативистски. Между тем уверен, что к проблеме прибалтийского национализма следует подходить именно метафизически, в духе традиций русской философии первой половины ХХ века. Вспомним один из основных тезисов опыта христианской этики и социальной философии - 'Света во тьме' Семена Франка. Условие победы Света над тьмой - последовательное ограничение власти тьмы. Поэтому, вливая в мир силу добра, христианину надлежит неустанно бороться со злом и неустройством мира, с действующими в нем силами разрушения. К последним русский философ относит неготовность европейцев 'в принципе признавать подчиненность международных отношений началам правды и права' и 'распространенность убеждения в законности национального эгоизма'2.
История последних лет показывает, что, ставя и решая в Прибалтике эту общую, но ключевую задачу, мы тем самым открываем путь для достижения и тактических, и долгосрочных конструктивных целей - от выстраивания отношений истинного добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества между нашими странами и народами до возможного объединения в каком-либо качественно новом общем государственном (межгосударственном) образовании в будущем. И наоборот, когда по субъективным или якобы объективным причинам мы уходили от реализации такой установки, интересы нашей страны серьезно страдали.
Один из наиболее показательных примеров - предотвращение строительства нового российского экспортного нефтепровода в направлении латвийского порта Вентспилс (1997 - 1999 годы). Решения президента и правительства Российской Федерации о развитии собственной российской портово-транспортной инфраструктуры на побережье Финского залива были приняты задолго до описываемого периода. Но в 1997 - 1999 годах существовала реальная угроза торможения их реализации и выбора в пользу латвийского маршрута. Мне довелось лично наблюдать соответствующие лоббистские попытки латвийских представителей, и при том, что в те годы происходило в России, до последнего момента пуска в строй порта Приморск и Балтийской трубопроводной системы (БТС) нельзя было быть уверенным, что линия на дискредитацию БТС не увенчается успехом.
Ставку сделали на то, чтобы заручиться поддержкой вентспилского проекта со стороны российских нефтедобывающих и нефтеэкспортных компаний. Им обещали более выгодные условия экспортных операций через латвийский порт, который к тому же в близком будущем должен был стать портом на территории ЕС. При этом такие аргументы, как социально-экономическая значимость инвестиций в российский Северо-Запад, а не в Латвию, налоговый компонент и т.п., в понимании латвийской стороны российским бизнесом не должны были учитываться. За счет 'особых методов убеждения' планировалось обойти твердую позицию в этом вопросе тогдашнего руководства МИД РФ и представителей ряда других российских органов исполнительной власти.
Надо сказать, что, занимаясь поисками брешей в позиции российской стороны, руководство Вентспилса и близкие ему люди в латвийских государственных органах упустили реальную возможность улучшить двусторонние отношения, стимулировав решение хотя бы наиболее острых проблем русскоязычного населения, и обеспечить свои экономические интересы. Вместо этого в 1997 - 1998 годах в Латвии приняли законодательные и другие решения, ориентированные на усиление дискриминации нетитульного населения (разработка и принятие законов о языке и об образовании, Трудового кодекса, отказ упростить процедуру натурализации и др.), вызвавших, естественно, резкую негативную реакцию наших соотечественников. Эти проявления недовольства создали в России обстановку неприятия идеи осуществления крупных экономических проектов совместно с Латвией, предоставления ей тех или иных экономических преференций.
Однако решающее значение для ускорения строительства БТС и терминала в Приморске, мне кажется, сыграло присоединение Латвии, как и ее соседей Литвы и Эстонии, в 1999 году к нефтяному эмбарго Европейского союза против Югославии. В этой ситуации даже самые активные симпатизанты Риги и Вентспилса в Москве не смогли найти аргументов в пользу необходимости российских поставок нефти и нефтепродуктов в Югославию через Латвию, Литву и Эстонию. То есть российский экспорт оказался бы в подобном случае заложником политической позиции наших возможных партнеров.
Таким образом, решение задачи не допустить экспансии латвийского лоббизма в Россию и усиления транзитной привязки нашей страны к недружественному государству дало серьезные долгосрочные положительные результаты для Москвы в самых различных областях. Оно стимулировало социально-экономическое развитие российского Северо-Запада, положило начало коренной трансформации в пользу нашей страны транзитной конъюнктуры на Балтике, стало одним из катализаторов изменения настроений в Латвии, прежде всего в среде русскоязычного населения. Однако не только: там начали понимать, что если Россия наконец проявила последовательность в защите собственных экономических интересов, то и в части, касающейся положения соотечественников, займет более принципиальную позицию. Происшедшее не осталось без последствий и внутри России, способствовав правильному воспитанию общественного самосознания, укоренению в нем ответственности за будущее страны.
Следует упомянуть о том, что, перенаправив значительную часть экспортной российской нефти на Приморск, Россия не просто укрепила свою экономическую безопасность и увеличила наполнение доходной части бюджета. Сократилась возможность Риги восполнять ее бюджетные расходы на вступление в НАТО и Европейский союз за счет отчислений средств от российского транзита.
Принятие и реализация решения о строительстве БТС, терминала в Приморске, других российских портов в Финском заливе коренным образом изменили ситуацию и вокруг самого Вентспилса. Сегодня владельцы этого порта активно стараются привлечь российского инвестора. Но инвестору нужно восстановление прокачки нефти по нефтепроводу. И вот в ход идет старый и уже не раз опровергнутый руководством ОАО 'АК 'Транснефть' аргумент о 'большей затратности' нефтеэкспорта через Приморск (мол, это порт замерзающий, а Вентспилс - нет). Заявляется и о том, что нефть в Латвию 'все равно идет' по железной дороге.
Вот и хорошо, путь себе идет так, как удобно Российскому государству: в Латвию в цистернах, а мощности российских трубопроводов пусть работают на наши порты. Иначе появляется вопрос, кто оплатит расходы на реконструкцию трубопроводной сети на российской территории в таких объемах, чтобы снабжение Вентспилса осуществлялось не за счет приморского и других российских маршрутов. Видимо, следует предложить это сделать тем, кто захочет владеть латвийским портом и перекачивать через него российскую нефть.
Приведенный пример актуален на фоне настойчиво звучащих сегодня из Прибалтики и ряда европейских стран призывов изменить запланированный маршрут прохождения Североевропейского газопровода в Европу по дну Балтийского моря, направив его через территории Латвии, Литвы и Эстонии или по крайней мере одной из этих стран.
На мой взгляд, логика нашего подхода в данном случае должна быть такой же, как с нефтетранзитом: на первом месте - интересы экономической независимости и безопасности страны на долгосрочную перспективу и они не могут быть принесены в жертву конъюнктурным расчетам сегодняшнего дня, в том числе политического свойства.
Последовательная позиция недопущения и пресечения националистического и антироссийского разгула открывает и дополнительные возможности влияния на внутриполитическую ситуацию в прибалтийских странах. Вспомним июнь 2000 года, когда в момент предвыборной кампании в Литве занимавший тогда пост председателя литовского сейма ультранационалистический политик Витаутас Ландсбергис инициировал принятие закона 'О возмещении ущерба от оккупации Союзом ССР'. С учетом хороших на фоне Латвии и Эстонии отношений с Литвой было непросто убедить руководство МИД России отреагировать на этот демарш жестким образом. Один из контраргументов сводился к тому, что своей 'мегафонной' реакцией мы лишь подстегнем антироссийские настроения и поможем Ландсбергису расширить свой электорат. Тем не менее адекватное обстоятельствам заявление было сделано.
Кстати, после этого президент Валдас Адамкус уклонился от подписания данного закона, и Ландсбергису пришлось самому вводить его в действие. Более того, сопредседателю межправительственной комиссии по сотрудничеству, министру иностранных дел Литвы Антанасу Валионису было заявлено российской стороной: попробуйте официально поставить вопрос о компенсациях на заседании комиссии - и ее работа будет Москвой заморожена. Просчитав последствия, Валионис этого вопроса поднимать не стал. Закон пять лет остается пустым документом, а Ландсбергис в последние месяцы перед выборами лишился еще нескольких пунктов своего рейтинга и у избирателей, и у литовского бизнеса.
Нагляден и пример Латвии, где только за счет последовательной критики латвийских властей по вопросу о нарушении прав человека и национальных меньшинств, замораживания двусторонних политических контактов и сдержанности в экономических делах нам удалось содействовать росту самосознания русской общины, консолидации латвийских демократически настроенных сил. Это привело в 2002 году к их успеху на парламентских выборах и получению движением 'Равноправие', Партией народного согласия (ПНС) и Социалистической партией Латвии, действовавшими в рамках политического объединения 'За права человека в единой Латвии' (ЗаПЧЕЛ), четверти мест в парламенте. (Это при том, что четверть населения Латвии не имеет права голоса из-за лишения гражданства и десятки тысяч людей не обладают правом избираться из-за политических ограничений, членства в оппозиционных (но не запрещенных!) политических и общественных организациях до 1991 года.)
После выборов 2002 года составлявшие ЗаПЧЕЛ политические силы разошлись. Однако разбуженного потенциала русскоязычной общины и в целом демократических сил Латвии хватило на восстановление ЗаПЧЕЛ в ином составе, организацию мощного движения сопротивления ассимиляционной образовательной реформе, начало на этой основе поиск моделей более широкой общественной деятельности по защите своих интересов. Одной из них стало создание Объединенного конгресса русских общин Латвии. Примечательно, что из трех первоначальных составных частей ЗаПЧЕЛ больше всего потеряли в популярности силы, которые либо усилили национальный компонент в своей политике (Соцпартия), либо делали акцент на критике 'излишне жесткой' линии России и призывах к 'поиску точек соприкосновения', в том числе посредством экономики, с националистическим правительством Латвии (ПНС).
Совершенно иную по сравнению с 2002 годом ситуацию мы наблюдали в ходе недавних муниципальных выборов в Латвии (март 2005 года), когда русскоязычный электорат был деморализован продемонстрированной Россией непоследовательностью в диалоге с Ригой, а правый, националистический, наоборот, воодушевлен. Я имею в виду прежде всего отказ от 'пакетного' подхода к вопросу о подписании договора о границе с этой страной (совместно с политической декларацией об основах отношений, в которой должно было найти отражение и обязательство Риги по обеспечению прав русскоязычной общины), а также заявления некоторых российских представителей о готовности 'начать отношения с чистого листа', 'отделить экономику от политики', 'протянуть Риге руку дружбы'. В результате даже в таком в значительной мере русскоязычном городе Латвии, как Рига, преимущество, хотя и незначительное, оказалось за правыми, националистически ориентированными партиями.
Не хочу преувеличивать значения позиции России и преуменьшать промахи предвыборной кампании партий, отражающих интересы русскоязычного электората, как и главный изъян этих выборов - отсутствие права избирать даже местные органы власти у четверти населения страны. Однако понятно, что если ультранационалистический политик перед выборами может обоснованно сказать: 'Смотрите, мы выступаем с жестко антироссийских позиций в ЕС и НАТО, игнорируем все рекомендации международных организаций по улучшению прав нацменьшинств, проводим недружественную России линию на постсоветском пространстве, оскорбляем их самый святой праздник - 9 Мая, но пользуемся поддержкой США и Москва сама идет нам навстречу', то эффект будет не в пользу партий, выступающих за единый стандарт в правозащитной сфере, уважительный диалог с Россией.
О 'руке дружбы'. Сегодня важно ясно осознавать, что речь идет о шагах навстречу не Латвии, а именно ее современным националистически настроенным правителям. Бывают периоды, когда плохие отношения с тем или иным режимом идут на благо и самому государству, занявшему такую позицию, и стране, с которой отношения временно не развиваются. Возьму далекий географически, но схожий по сути пример Зимбабве, где власти, в частности, притесняют британских фермеров. Трудно представить себе британского бизнесмена и тем более парламентария, который в здравом уме ратовал бы для 'исправления ситуации' за расширение экономических связей и контактов на высшем уровне с Хараре, и нетрудно просчитать реакцию британского правительства на подобные предложения.
Что касается заключения договоров о границах с Латвией и Эстонией, то здесь важна предельная ясность. Необходимость подписания этих документов в принципе сомнений не вызывает. Но стоит ли торопиться?
В свое время подписание пограндоговоров отложили по политическим причинам в качестве реакции на продолжающуюся в указанных странах дискриминацию нетитульного населения, наших соотечественников. При этом принимался во внимание факт, что Рига и Таллин фактически отказались от взятых на себя ранее при подписании договоров об основах межгосударственных отношений обязательств предоставить гражданство всем постоянным жителям своих стран в соответствии с их свободным волеизъявлением. Кроме того, в середине 90-х в Латвии и Эстонии усилилась дискриминация наших соотечественников в языковой, образовательной и других сферах. Литва между тем пошла по другому пути. И договоры о границе и разграничении на море с ней были подписаны, ратифицированы и вступили в силу. Пример Литвы свидетельствует, что вопрос о подписании приграничных договоров не использовался российской стороной, как это порой утверждается, чтобы противодействовать приему стран Прибалтики в НАТО и ЕС.
Сегодня ЕС заинтересован в скорейшем заключении пограничных договоров и для воздействия на российскую сторону использует различные стимулы. Наша задача - побудить Евросоюз применить адекватные рычаги воздействия на своих новых членов, чтобы скорее урегулировать существующие у них проблемы с обеспечением прав человека и нацменьшинств. Тем самым ЕС будет способствовать улучшению отношений России с Латвией и Эстонией в целом, а в прикладном плане - откроет путь к скорейшему вступлению пограничных договоров в силу. Так что идея сопроводить подписание пограндоговоров политическими декларациями об основах взаимоотношений продуктивна. Теперь, видимо, если и когда договоры будут подписаны без деклараций, придется вдвойне серьезно готовить их ратификацию. В противном случае заявления Государственной Думы по прибалтийской теме, принятые в последние годы, особенно в связи с вступлением названных стран в ЕС, в значительной мере потеряют смысл.
К сожалению, примеры зигзагов в политике России по отношению к прибалтийским странам в последнее время преобладают над редкими эпизодами проявления ясного целеполагания и последовательности в действиях. Результатом этого стала среди прочего и позиция, занятая президентом Латвии Вайрой Вике-Фрейбергой по поводу направленного ей приглашения принять участие в мероприятиях по случаю 60-летия Победы в Москве: приехать приеду, но предварительно сделаю все, чтобы опорочить ваш праздник, да и в Москве сосредоточусь на том, чтобы научить вас истории, заставить покаяться за грехи правителей бывшего СССР.
Мы, естественно, сегодняшний прибалтийский истеблишмент в вопросе о причинах и итогах Второй мировой войны не переубедим. Но положить предел использованию истории в качестве элемента политического давления на нас следовало бы твердо и недвусмысленно. Убежден, важно было не позволить Вильнюсу и Таллину раскручивать тезис о том, что отказы Валдаса Адамкуса и Арнольда Рюйтеля приехать в Москву 9 мая на двусторонних отношениях России с этими странами не скажутся. К сожалению, мы действовали с точностью до наоборот.
Что же касается собственно исторических дискуссий о событиях, приведших к началу Второй мировой войны, или о послевоенном урегулировании в Европе, то кто спорит: они должны вестись. Однако тот, кто уважительно относится к России, русским и другим населяющим нашу страну народам, должен понимать: обострять эти дискуссии в связи со священной для россиян датой 9 мая и тем более в этот день - безнравственно.
Непоследовательная позиция исполнительной власти по комплексу проблем взаимоотношений со странами Прибалтики негативно сказывается на восприятии России в самих Латвии, Литве и Эстонии и, конечно, на восприятии проживающих в регионе соотечественников, на том, какую позицию по важным для нас вопросам в этой части мира занимают США, ЕС, отдельные европейские страны, как свои подходы к ведению дел в Прибалтике формулирует российский бизнес.
Представители крупного латвийского и эстонского бизнеса не раз давали понять в частных беседах: если бы в первой половине 90-х политический сигнал из Москвы заключался в том, чтобы ограничить влияние ультранационалистических партий в парламентах и исполнительной власти (Латвия и Эстония - парламентские республики), это было бы сделано. Но сигнал был противоположным. 'Демократы' первой волны по понятным причинам имели самые тесные, и деловые тоже, связи с латвийскими, эстонскими и литовскими политиками именно националистического толка, активно участвовавшими вместе с ними в развале Советского Союза.
Ситуация начала меняться в 1996 году. Рядом недвусмысленных демаршей с нашей стороны прибалтам и их союзникам на Западе было продемонстрировано, что с политиками очевидно антироссийского и русофобского толка Россия не будет иметь дела. По прошествии времени, необходимого для осознания новых реалий не только обществом, но и бизнес-элитами, четкая позиция России сказалась и на результатах парламентских выборов в Латвии в 1998 и 2002 годах, в Литве в 2000 году (год спустя в результате правительственного кризиса в стране пришло к власти правительство Альгирдаса Бразаускаса) и в Эстонии в 1999 году (выборы Рийгикогу) и в 2003 году (президентские выборы).
Однако затем сигнал стал затухать. Безрезультатной оказалась спонтанно организованная встреча Владимира Путина с Вайрой Вике-Фрейбергой в Австрии в феврале 2001 года. И хотя после этого латвийский президент, не пошедшая навстречу российскому лидеру ни в одном из поставленных им тогда вопросов, несмотря на все ее старания, не смогла попасть в Россию для двустороннего контакта на высшем уровне (в 2003 году она была в Санкт-Петербурге только в качестве президента страны - будущего члена ЕС), тем не менее некоторые российские политики активно лоббировали новую встречу, что не осталось незамеченным в Латвии, Европе и США. Накануне выборов 2003 года попытались разыграть российскую карту и эстонские политические силы, высадившие в Москву большой 'десант' парламентариев и бизнесменов. Правда, тоже без особого успеха.
Надо упомянуть историю с неожиданно появившимся на литовской политической сцене право-либеральным политиком и в течение 15 месяцев президентом Роландасом Паксасом. Отбросив в сторону недоказанные обвинения относительно бизнес-спонсоров и 'руки Москвы', хотел бы акцентировать главное: политик, имеющий деловые связи с Россией и не опирающийся на национальный бизнес, в ближайшие годы неизменно будет в Прибалтике 'подранком'. Мы же пока демонстрируем, что готовы вести дела даже с теми, кто реализует в отношении нашей страны очевидно недружественную линию. Что ж, тогда число подобных деятелей будет только множиться.
Преимущественно отрицательную роль в формировании отношений между прибалтийскими странами и Россией играет Запад. У меня нет ответа на вопрос, чем в данном случае в большей степени мотивирован подход США и ЕС - комплексом самооправдания (трудно, видимо, признать, что исходя из соображений политической конъюнктуры приняли в ряды ведущих западных организаций страны с серьезными проблемами с собственной демократией и в отношениях с важнейшим для их развития соседом), опасениями усиления влияния в Прибалтике России и проживающих в Латвии, Литве и Эстонии русских (в действительности усиление этого влияния - более положительный фактор, чем сохранение у власти ультранационалистов) или же намерением использовать прибалтийские страны в качестве плацдарма для недружественных России действий. Однако то, что все три компонента присутствуют, - очевидно.
С позиции партнерства - а такая установка ни российским руководством, ни западными лидерами с повестки дня, как мы понимаем, не снимается - подход Запада к политике Латвии, Литвы и Эстонии в отношении России и русских в этих странах, к нашим интересам в Прибалтике оправданным признать невозможно. Поэтому наши интересы нам надо не просто разъяснять, но и демонстрировать, к чему ведет их игнорирование.
Другими словами, необходимо выстраивать нашу политику так, чтобы Запад в целом понимал: если он берется осуществлять экспансию в жизненно важных для России регионах без учета ее интересов, он должен быть готовым испытать все негативные последствия такого расширения и мы помогать ему в их преодолении не будем. Хотите держать у власти в Прибалтике ультранационалистов - не надейтесь, что мы признаем их демократами и приемлемыми партнерами по переговорам; ставите территорию новых союзников под свой тотальный контроль, в том числе и с точки зрения регулирования транзита, - не обижайтесь, что мы делаем выбор в пользу альтернативных транзитных маршрутов; осваиваете имеющуюся и создаете новую военную инфраструктуру - мы можем пересмотреть принятые в конце 1990-х односторонние меры по сокращению вооруженных сил и вооружений на Северо-Западе России; не готовы серьезно содействовать исправлению неблагополучной ситуации с правами человека и национальных меньшинств в известных странах (напомню, что в Латвии, например, перечень различий в правах постоянных жителей-граждан и постоянных жителей-неграждан насчитывает более 60 позиций, причем до трети из них - ограничения социально-экономического характера) - готовьтесь к серьезной критике этих явлений в международных организациях с акцентом на то, что речь идет о нарушениях на территории ЕС и т.п.
Хочется рассчитывать, однако, что в Западной Европе и США достаточно дальновидных государственных деятелей, заинтересованных в формировании серьезного партнерства с Россией. Их позиции, к слову, очень боятся прибалты, настаивая на формулировании общей позиции ЕС и НАТО по отношению к нашей стране, на ограничении и своего рода цензуре диалога с Россией на двустороннем уровне. Мы не имеем ничего против формирования общей позиции Евросоюза по российским делам, но не на прибалтийской основе. И последовательным отстаиванием своих интересов мы должны помочь имеющейся в ЕС 'партии уважительного подхода к России'.
Недостаточно задействованным фактором в нашей прибалтийской политике остается российское предпринимательское сообщество. В бизнесе, как правило, принято руководствоваться интересами прибыли. Но это не обязательно должна быть сиюминутная прибыль. Стоит ведь иногда заглядывать и в будущее. Продемонстрировать деловым людям практическую пользу жесткой наступательной линии в отношении стран Прибалтики не сложно. Любому предпринимателю понятно, что после начала строительства Россией новых портов в Финском заливе и в контексте наращивания объемов перевалки грузов в традиционных портах - Санкт-Петербурге и Калининграде - условия для наших экспортных компаний в прибалтийских портах только улучшились. Надо сказать, что в Латвии, например, они стали меняться к лучшему еще раньше - как только Россия дала понять, что продолжение игнорирования ее интересов и дискриминация соотечественников с торговыми и тарифно-транспортными преференциями несовместимы. В Литве критика на политическом уровне положений местного законодательства, ущемляющего интересы инвесторов из России (закон 'Об основах безопасности' от 1996 года обязывает предоставлять преференции инвестициям из стран, 'соответствующих критериям европейской и трансатлантической интеграции'), хотя и не дала прямого результата в виде отмены этой дискриминационной и антирыночной статьи, тем не менее создала более благоприятную обстановку для переговоров по ряду важных для российских фирм инвестиционных проектов.
Естественно, ответственный российский бизнес, работающий на прибалтийском рынке, будет заинтересован в том, чтобы в целом политическое влияние России в этом регионе усиливалось. Уверен, что можно и нужно заручиться его поддержкой в осуществлении ориентированных на это конкретных проектов. В конце концов лучше открыто вести дела в той или иной стране, пользуясь поддержкой и защитой своего государства, чем работать 'под прикрытием' партнеров из третьих стран, будучи уязвимым для давления и политического манипулирования со стороны местных властей.
Но здесь есть важное условие: бизнес должен быть уверен, что у его государства есть ясное и долгосрочное целеполагание и что линия на защиту интересов России, включая торгово-экономические, окажется последовательной. Происходящее сейчас на прибалтийском направлении такой уверенности, к сожалению, не добавляет.
Важную роль в обеспечении наших интересов в Прибалтике играл, играет и будет играть информационный компонент. С большинством авторитетных СМИ общего понимания в оценке ситуации в Латвии, Литве и Эстонии, определении интересов России и путей их обеспечения достичь можно, и в ряде случаев оно государством найдено. Реализуемые через нашу прессу заказы оппонентов - дело не страшное. Важно, однако, помочь в сохранении независимости русскоязычных СМИ в Прибалтике, где они подвергаются возрастающему политическому, экономическому и административному давлению. Корень же проблемы не в способности продвигать в российские или прибалтийские СМИ те или иные материалы, а в том, чтобы постоянно демонстрировать ясность и последовательность в формулировании и реализации основанных на общенациональном консенсусе государственных интересов России в Прибалтике.
На среднесрочную перспективу эти интересы в главном сводятся к тому, чтобы иметь на нашей западной границе дружественные государства, максимально транспарентные в военной сфере, ориентированные на тесные политические и развитые экономические отношения с Россией, обеспечивающие российскому бизнесу благоприятные, без угрозы политических ограничений условия для транзитных экспортных операций и для деятельности на своей территории, уважительно относящиеся к нашим интересам на постсоветском пространстве, преодолевшие в своих политических элитах болезнь национализма и русофобии, обеспечивающие на этой основе равные права всем своим постоянным жителям и национально-языковым общинам. Перечисленное достижимо, надо только ясно поставить задачи и под них выстраивать политику 'оптимизации окружающего пространства' во всех областях - политической, военной, экономической, информационной, культурной, других. Причем такая стратегическая линия, уверен, пойдет на благо не только России, но и самим прибалтийским странам и народам.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024