Детей бить нельзя. Ни белых, ни черных, ни русских, ни польских. Ни дипломатических, ни тех, что не имеют знака CD (CD = дипломатический корпус [Corpus Diplomatique] - прим. пер.). Но дети любят драться друг с другом. В Варшаве и в Москве, в Гонолулу и Улан-Баторе. Порой детей бьют. Родители и учителя. Тогда это проблема психологов и педагогов. Порой к ним пристают хулиганы, порой их грабят, и тогда это проблема полиции. Однако, ни в одном из этих случаев это не проблема президентов великих государств, которые должны делать все для того, чтобы не дрались взрослые. В мундирах и с автоматами.
Хулиганский эпизод в Варшаве был раздут Путиным не из заботы о детях. Политик, командовавший силами, ответственными за чудовищный штурм школы в Беслане, должен знать пропорции. Не помню, сказал ли что-то президент России, в любом случае, было меньше шума, когда московские хулиганы живьем сожгли несколько десятков черных студентов в общежитии в Москве.
Решение Путина о придании хулиганскому эпизоду на Мокотове (район Варшавы - прим. пер.) ранга международного политического события - это операция не из трактата Макраенко, а из-за кулис политики. Поэтому не следует этого недооценивать. Также не следует сводить мотивы, по которым Путин так раздул дело своих побитых дипломатических детей, исключительно к желанию отыграться на Квасьневском за его роль на Украине. Это было бы недооценкой Путина и упрощением всей проблемы.
На самом деле, как мне кажется, дело здесь не в Квасьневском и не в Украине. Дело в Путине и России. Путин ищет параметры новой, может, даже создаваемой с нуля, российской идентичности. При отсутствии других высоких критериев, например, демократии или толерантности, Путин во все большей степени хочет, а может, и должен опереть эту идентичность на российской версии истории, на российском национализме, имперском, царско-советском по форме и национальным по содержанию (или наоборот), на исторических аллюзиях, таких как победа во Второй мировой войне, как времена супердержавы, тоска по которым с такой силой проявилась 9 мая этого года на параде в стиле Сталина перед мавзолеем Ленина в Москве. Такому национализму нужен враг, вокруг которого можно было бы мобилизовать патриотические массы.
Есть такой враг, воскликнул бы Ленин. Отбор несложен. Чечня не подходит, там терроризм, война и внутренний, а не иностранный враг. Латвия, хоть и подпрыгивает, для врага России слишком мала, Китай и США - слишком велики. Остается Польша - враг идеальный: ведь теперь национальный праздник установлен не в честь большевистской революции 1917 г., а в честь изгнания поляков из Москвы в 1612 г.
Скажете, это история. А сегодня? Сегодня Польша - это мотор антироссийского заговора на Украине, а теперь еще и в Белоруссии, это народ, который требует правды, предполагающей иное видение темных страниц российской истории - таких, как пакт Молотова-Риббентропа и четвертый раздел Польши в 1939 г., Катынь, интрига Ялты, превращение в советских сателлитов стран Восточной Европы и присоединение прибалтов - чем то, которое предлагает народу Путин. Так что речь идет не о польской восточной политике, а о западной политике Путина.
Видение польской восточной политики действительно существует, оно вышло из недр 'Культуры' Ежи Гедройца (Jerzy Giedrojc). Ее успех предполагал существование свободной, демократической, дружественной, десоветизированной и неимперской России. Такой политики еще нет, потому что нет еще такой России.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024