Олег Кашин: «Нужно минимизировать участие в происходящем вокруг»

Журналист, публицист и писатель Олег Кашин в интервью «Новому Калининграду.Ru» рассказал о том, почему, вернувшись в Калининград, он захотел тут же уехать в Ниду, отчего «домик в Испании» оказался всероссийской бизнес-моделью, во что для региона выльется сенаторство экс-главы РЖД Владимира Якунина, а также ответил на три главных вопроса русской интеллигенции: кто виноват, что делать и каковы его творческие планы.

«Свалить в Ниду, потому что там жизнь»

— Вопросы мои сводятся, конечно, к классическим «что делать» и «кто виноват». Но, для начала, спрошу о том, насколько глубока та задница, в которой мы все оказались. Ну, если, конечно, ты тоже эту ситуацию так оцениваешь. Недавно случайно встретил твоё интервью четырёхлетней давности, в котором ты утверждал, что, на самом деле, никакой особенной свободы и демократии-то никогда и не было, и эпоха Путина есть логическое продолжение девяностых, которые, в свою очередь, органично продолжают предыдущие периоды. И историческая канва получается неразрывной. Я правильно понял твою идею?

— Да, конечно. Даже на калининградском примере: первый губернатор, Юрий Маточкин, избран народом не был, был народным депутатом, но губернатором он был назначен. Единственные выборы, через которые он прошёл, были выборами сенаторов, очень странные. И первые губернаторские выборы он проиграл.

— При этом в череде остальных глав региона его вспоминают не самым плохим словом.

— Именно. Кстати, была такая сеть заправок, сейчас название не вспомню, с лосём на логотипе. И был слух в те времена, что она принадлежит сыну Маточкина, мол, такая вот коррупция. Расскажи тогда, 20 лет назад, про нынешнюю коррупцию, и сказали бы, что так не бывает. Или, например, вице-мэр Москвы Сергей Станкевич, якобы получивший в начале девяностых взятку в 10 тыс за организацию концерта на Красной площади. Дай бог сейчас такие взятки.

Этот приезд в Калининградскую область для меня важен психологически, я впервые отдыхаю тут, с женой-москвичкой, но я не ожидал сам от себя, что главное желание будет каждый день свалить в Ниду, потому что там жизнь.

— Почему? Ну Нида же захолустье настоящее по меркам Литвы.

— Но я помню, как там 20 лет назад клали плитку, и она лежит там до сих пор. А здесь её кладут как-то иначе, вон, набережная Трибуца хотя бы. Непонятно, почему не получается нормально её положить. Я уже и с Парфёновым успел поговорить на эту тему, мы сошлись на том, что Литва — это такая же Россия, просто там люди любят свою землю. А у нас не любят. Или не умеют — навык потеряли. И, конечно, когда губернатор говорит, что Литву мы уже обогнали, а Польшу дожмём за 2–3 года, это вызывает боль и страх.

«Система сама выбирает, кто должен её любить»

— А это модное в отечественных интеллигентствующих кругах ощущение, что боль, страх, всё плохо и мы все вскоре поедем дружно в Магадан — насколько оно, как тебе кажется, соответствует некоей усреднённой реальности? Не фейсбучной, не киселёвско-прохановской, не городской или сельской, а средней?

— Но люди-то, которые едут в Магадан, ну, не в Магадан буквально, лагерей там нет, но куда-то туда — они же есть. Недавно дали три года нацболу Миронову, который думал, что если он против врага России Макаревича, то его поблагодарят. Не поблагодарят; система не различает ни врагов, ни друзей. В системе не бывает инициативных, она сама выбирает, кто её должен любить, а кто должен сидеть.

— А сажать — это вроде бы и неплохо.

— Да, сажать она любит. Есть ещё эстонец Кохвер, я верю, что его похитили в Эстонии (ФСБ России утверждает, что сотрудник полиции безопасности Эстонии Эстон Кохвер был задержан на российской стороне границы при проведении агентурной операции — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Здесь тоже сочетание новостей интересное: фамилию Кохвер в России вряд ли активно обсуждали даже самые политизированные блогеры. А он год просидел в тюрьме, сейчас ему дали 15 лет. Замечательный пример — Сенцов (Олег Сенцов — украинский кинорежиссёр и писатель, арестован в мае 2014 года в Крыму на акции протеста присоединению Крыма к РФ, гособвинение потребовало для него наказания в виде 23 лет строгого режима за создание отделения запрещённого «Правого сектора» — прим. «Нового Калининграда.Ru»), его «присоединили» к России вместе с Крымом и судят, поскольку он якобы оказался «правосеком». Это, конечно, точечные примеры, но каждая точка почему-то оказывается в двух-трёх рукопожатиях от меня. Можно, конечно, считать, что это узкий круг, это мало кого касается. Но, к примеру, Бориса Немцова знали все.

Кстати, забавный момент по Немцова, которого я тогда не знал и не понимал: он приехал сюда на митинг, он позвонил тогдашнему губернатору Боосу, сообщил: Жора, я приехал в твой регион, имей в виду. Ведь он тоже был губернатором, а бывших губернаторов не бывает, у них такая этика.

— Ну, мы не знаем, что ему Боос ответил, может, он ему сказал — ну, приехал и приехал, больше не звони и забудь мой номер. Но это, всё же, хоть и очень острая, но немного специфическая составляющая современной российской жизни, которую, возможно, чувствуют не все. А вот положение дел в экономике, санкции, ситуация в малом и среднем бизнесе куда острее. Особенно в преддверии 2016 года. У кого есть домик в Испании, тот и рад, а у кого нет — не очень. Это ведь такой хрестоматийный образ калининградской экономики — домик в Испании.

— Российской тоже. Четыре года назад я ездил в Ставропольский край, писать историю про то, как волки съели стадо овец. Потом, правда, оказалось, что не волки и не съели, а Минобороны отжало пастбище, и овцы упали в пропасть, когда появился один волк. И там я общался с главой маленького района, человек совсем «от сохи». Он рассказывал, что отдаёт сына учиться в Прагу, в университет, потому что там преподают на английском и есть перспектива жизни на западе, он любит Ставрополье, но понимает, что будущего нет, поэтому так поступает. Можно покупать машину, а можно вызвать такси — и они выбрали такси, чтобы здесь не строить, а выстраивать благополучие в других городах. Потому что здесь жизни нет.

Это даже не связано со свободами, это ощущение — можно купить домик в Испании, а можно в Орловке. Но что будет завтра в Орловке — непонятно. Может быть, будет Народная Орловская Республика? 

Тот же Донецк: я был там в последние дни мирной жизни, это был город побогаче Калининграда, очевидно. Когда я создавал свой сайт «Кашин», я общался с разными людьми, в том числе был один дизайнер, предлагал сделать дизайн. Но он замолчал, прошёл год, он вновь появился, извинился за молчание и сказал, что он из Донецка, его посадили в подвал, он просидел там девять месяцев, а потом ему пришлось отдать две квартиры, чтобы его отпустили в Киев. Квартира в русском мире — то, что ты можешь отдать в обмен на жизнь. Поэтому, конечно, лучше домик в Испании.

«Есть только череда побед»

— Все эти проявления современной реальности — безумная серьёзность чиновников, стремление быть всем с насупленными бровями, желательно, чтобы они были как у Леонида Ильича, Путин, поднимающийся в батискафе со дна морского, и полное отсутствие саморефлексии, просто табу на это дело — оно оттуда же, из непрерывности истории? Или мы обратно к этому вернулись, совершив любопытный манёвр?

— Придётся противоречить самому себе. Отношение россиян к истории специфическое; сейчас оно упёрлось в 1941–1945 годы. Более того, когда это отношение выходит за пределы этих четырёх лет, мы говорим на языке войны, потому что другого не знаем. Когда я жил в Швейцарии, было столетие начала Первой мировой войны. Было много мероприятий, в разных странах Европы. Отношение европейцев к этой войне такое: бессмысленная бойня, когда люди научились уничтожать друг друга с помощью промышленных средств. Повод подумать о вечном, о жизни. Россия же сто лет об этой войне не думала, начала думать год назад, памятник воздвигли в Калининграде, Мединский этим занялся. Что сейчас Первая мировая? Слава наших предков, спасибо прадеду за победу, которую у нас украли большевики.

— А потом исторический фестиваль под Гусевом про Первую мировую войну спустя год органично превращается в фестиваль про Великую Отечественную.

— Или совсем свежий скандал с разгромом выставки в Манеже, ей на смену выставляют бомбу «Кузькина мать», первую водородную бомбу, самое мощное взрывное устройство в истории человечества. Кроме оружия, оказывается, нет ничего — и мы ощущаем себя даже не гостями, а вообще непонятно кем. Есть история как символ противостояния Западу, но нет поводов для саморефлексии, есть только череда побед, в которой и победы над Обамой и польскими яблоками.

— Про «кто виноват» у меня есть теория, что виноваты мы сами, включая меня и тебя — ведь все тем или иным образом получали какие-то ценности от той же системы. Кто-то на выборах технологом поработал, кто-то в окологосударственных СМИ.

— И для меня, по крайней мере, точка невозврата — это тот момент, когда система отторгает. Почему-то люди часто, рассуждая о том, кто виноват, вычёркивают себя — и я не исключение.

— Так кто же виноват?

— Власть в целом, которая никак не связана с обществом, не является его производной. Мне нравится концепция некоей «антинародности» власти, согласно которой, вступая в неё, неважно — идя в полицию, в правительство, куда угодно, ты отделяешься от народа и становишься человеком, который осваивает деньги. Не считаешь себя частью социума, который где-то живёт, а являешь собой некую оккупационную структуру.

— Они ведь себя таковой структурой вовсе не считают.

На встрече с организаторами и участниками фестиваля «Голосящий КиВиН» Путин назвал КВН «двигателем прогресса и развития Калининградской области».

— Они себя считают этакими единственными белыми людьми среди туземцев. Что тоже неправда, тот же губернатор вряд ли сильно белее остальных, живущих здесь. Но его положение в системе, созданной отнюдь не им, таково, что он — в пробковом шлеме, над некими людишками, которые без тебя всё развалят. Даже когда они пытаются изображать «своих», как в ситуации с Путиным и КВНом, это происходит комично и смешно. В этом смысле идеальный губернатор — Рамзан Кадыров, который позиционирует себя просто как человек, спустившийся с неба, чтобы всех осчастливить. Они все хотели бы быть такими, но приходится пока лишь догонять Чечню, она в этом смысле — передовой регион.

— А что же делать в этой странной и печальной ситуации?

— Ну вот, к примеру, либеральные оппозиционные партии начали суровую борьбу за одно, по всей видимости, место в Костромском законодательном собрании. Возвращаясь к «домику в Испании», пусть это и звучит пораженчески и капитулянтски, как угодно. Когда вокруг происходит так много неприятного, противоречащего естественным желаниям человека, а желания простые — чтобы не было правового нигилизма, а были безопасность и бытовое благополучие, если жизнь этому противоречит, нужно минимизировать своё в ней участие.

Заниматься собой, может быть, как предложил основатель «Коммерсанта» Яковлев — хватать детей и бежать из страны. Потому что шутки шутками, но годы проходят, надежда на то, что лет через пять выборы будут почестнее, как-то испаряется. Мне через пять лет будет 40, кому-то — 70 лет. Я боюсь настаивать на том, что нужно погружаться в себя, изучать санскрит, ехать в Литву за сыром — но это, наверное, лучше, чем заниматься какой-то бессмысленной общественной деятельностью.

«Выборы — это система обратной связи с двумя кнопками»

— Но ведь попыток-то почти нет. Я всё про почвенничество; понятно, что система местного самоуправления была многократно провёрнута через мясорубку и выглядит не особо жизнеспособной. Определённые возможности для изменения на муниципальном уровне есть, и ресурсов там требуется не так много, и контроль не такой повсеместный. И те же редкие критики выборов губернатора очень яростно критиковали «муниципальный фильтр», однако сами на муниципальные выборы в 2013 году, когда избирались 380 депутатов местных Советов, почему-то не стремились.

— В Архангельской области на последних выборах президента одна деревня, где были серьёзные проблемы — то ли газ не подвели, то ли ещё что-то, серьёзно возмутилась. Жители собрались на сход и заявили, что не будут голосовать за Путина. Это дошло до губернатора, началась паника, мол, как же так. Туда срочно подвели газ — и это работает именно так. Да и Балтийск тому пример, в некоторой степени. То есть, выборы это не совсем выборы, а система обратной связи с двумя кнопками: «довольны/не довольны», альтернативы не предусмотрено.

Когда значительная часть населения — это либо бюджетники, врачи, учителя, либо сотрудники госкомпаний — «РЖД», «Почта России», так далее, активная часть общества находится на зарплате у власти. Это первичная причина того, что люди не хозяева у себя дома. Хотя, возможно, это слишком наивно.

— Ну они-то вполне себе уверены, что хозяева.

— То ли двадцать пять, а то ли и все почти сто лет, смотря как считать, из людей выбивали отношение к городу, посёлку, селу как к своему дому. В идеальной России вертикаль надо бы перевернуть, чтобы президент был продолжением земской структуры: муниципалитет, производная от него — глава района, затем губернатор. А не то, когда глава района подчинён губернатору, отчитывается только ему, должен радовать только его, а не жителей, а губернатор должен радовать только президента. Когда губернатор говорит о том, что мы уже догнали Литву и вот-вот догоним Польшу, он понимает, как будут реагировать люди у телевизора. Но у него есть только Владимир Путин, а Путин, глядя на Калининград из окна своего «пульмана», полагает, что здесь очень круто, потому что дорога к его резиденции хорошая и море есть.

— И, если вдруг кто говорит что-то поперёк, есть неизменный тезис: а в других-то регионах куда хуже!

— Ну да, есть Забайкальский край, Читинская область, там явно похуже. Но это ведь тоже не утешение.

Но они в это верят и этим живут. Мы все читали статью Нарышкина, статью Якунина про «чипизацию» населения. Есть новый вице-губернатор в Санкт-Петербурге, который был министром регионального развития по фамилии Слюняев, а потом переименовался в Албина, ушёл в религию и пишет в Фейсбуке* про Матрону Полурепницу и бездуховный Запад. Может быть, в самом деле, варясь в своём мире, в котором лучший друг губернатора — другой губернатор или куратор в АП, они смотрят на окружающий мир другими глазами, нежели обычные люди.

— Мы в некотором смысле всё же значительно отличаемся от «других россиян», я имею в виду, конечно, географическое положение. В Литву и Польшу за колбасой и прочими полезными штуками ездят далеко не первый год, это происходило и при советской власти. То есть, больше четверти века. Но все эти годы соседние страны были и остаются местами, где можно купить что-то, посмотреть на что-то, получить товары и визуальные впечатления, после чего вернуться обратно домой с этим нехитрым багажом. С этой точки зрения торговый центр «Европа», выстроенный в центре Калининграда, крайне символичен. Но почему за все эти годы, кроме штанов, колбасы и фотографии Нептуна в центре Гданьска, ничего иного, никаких идей и концепций мироустройства мы привезти оттуда не смогли? Не из того теста сделаны? Это всё нам чуждо? Европа же не штаны с колбасой, а нечто большее.

— Может быть, если пройдёт ещё 20 лет прозябания, подобного нынешнему, до кого-то и дойдёт, что нужно начинать с муниципалитетов, с выборности судей, с подобных вещей.

— Но ведь уже поколение сменилось. И новое как-то не особо похоже на переносчиков смыслов, неокомсомол ликует вовсю.

— Это так, поколение 30-35-летних в этом смысле куда как менее «совковое», чем поколение 20-летних. 

В 90-е модно было говорить о новом поколении, людях, не заставших советской власти, которые будут настоящими новыми россиянами. А оказалось — нет.

При этом уровень двоемыслия у «патриотически настроенной молодёжи» здесь, конечно, должен быть выше, чем в Рязани. Я помню какую-то акцию, вероятно, «Молодой Гвардии» у литовского консульства, так её участники пришли туда в масках — потому что им потом надо будет туда за визами идти. Даже все единороссы не вылезают из соседних стран.

«Россия — страна текстоцентричная»

«С Владимиром Ивановичем мы друг друга знаем достаточно давно, он очень много сделал для Калининградской области, мы уже обсуждали с ним вопрос транспортной безопасности региона, который является для нас вопросом номер один. Он принял мое предложение стать кандидатом в сенаторы. Если он станет сенатором, то он как сильная и влиятельная фигура будет способствовать развитию области. Я благодарен ему за то, что он согласился».

ВРИО губернатора Николай Цуканов о кандидатуре Владимира Якунина на пост сенатора Совфеда

— А что означает для региона назначение Владимира Якунина сенатором от Калининграда?

— Понятно, что, хотя губернатор и утверждает, что он долго готовил этот шаг, на самом деле его просто поставили перед фактом: от него будет сенатором Якунин. И он надевал штаны утром и думал: вот, значит, я выйду сейчас к людям и скажу, что я давно мечтал об этом сенаторе. Ещё забавнее история с рангом посла: все понимали, что он не может быть никаким послом, но потом он именно послом и оказался. Но все решили, мол, ладно, лажа какая-то, но, наверное, так положено. Бывало ведь и хуже — когда Матвиенко избирали в округе Красненькая Речка с результатом 97 процентов. Назначение послом это даже как-то честнее. Теперь мы знаем, что если твои транспортные средства просто хотя бы пересекают границу, то ты можешь быть дипломатом — местным морякам это может быть интересно.

— Ну, а как же тезисы о том, что он принесёт нам счастье, радость и решение множества транспортных проблем?

— Пресловутый Олег Ткач представляет губернаторов в Совфеде с 2004 года и я не очень понимаю — «Олма-Пресс», которую он возглавляет, не лидер отрасли, как он продержался столько времени на плаву? Что он принёс региону? Подозреваю, что немного. Вот сценарий деятельности Якунина. Причём меня довольно давно удивило, что часть интерьера Южного вокзала делала фабрика церковной утвари в Софрино. Якунин привозил в Россию пояс Богородицы и Благодатный огонь, считает себя политическим философом и содержит какие-то фонды, где сидят философы и пишут мутные доклады на тему духовности и всего остального. Если уж фантазировать, каким сенатором он может быть, то, поскольку есть прецеденты с Крымом и Изборским клубом в Псковской области, здесь, благодаря Якунину, докажут, что Калининград — это древняя славянская земля, где было православие и духовность.

— Хорошо, ну, а что ты сам собираешься делать в этой странной ситуации — не с Якуниным, конечно, но с текущей российской реальностью? Я тут совершенно внезапно для себя почитал к одной статье у нас на сайте комментарии, хотя обычно этого не делаю. И в одном из них было написано следующее: «А дальше то-что? Залез на трибуну, покричал о том, что всем известно, слез и довольный собою пошел собирать поклоны от черни?» Это про тебя?

— Как раз с «поклонами от черни» дефицит, я тоже читаю комментарии и они примерно такие же. Что держит в тонусе, даже если их пишут «ольгинские тролли».

Когда вышла книга Алексея Иванова «Ёбург» про новейшую историю Екатеринбурга, мы с местными коллегами обсуждали, что было бы, конечно, здорово написать книгу «Кёниг» про Калининград. Её уже начал писать кто-то другой, и я бы её не написал, поскольку не так погружён в местную культуру. Зато в конце года, если ничего не сорвётся, выйдет очередной роман. Он посвящён приморским партизанам, но, поскольку я был в Приморье мало и знаю его слабо, я перенёс место действия понятно куда. Соответственно, надеюсь, что здесь эту книгу прочитают — какое-то своё представление о Калининграде в ней я изложил.

Опять же, Россия — страна очень текстоцентричная, логоцентричная. Каждый пишущий человек, даже пишущий комментарии в интернете, ищет то волшебное слово, которое произведёт впечатление на людей. Я считаю, что надо писать: и колонки, и книги, и всё на свете, чтобы что-то было сказано и люди что-то поняли. И, может быть, чтобы сам автор что-то понял.

* Facebook — Социальная сеть признана в России экстремистской Тверским судом города Москвы. Запрещена и заблокирована в РФ

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Алексей Милованов , главный редактор «Нового Калининграда.Ru»