Голландский архитектор Барт Голдхоорн: в России плохой градостроительный опыт

Председатель международного жюри «Сердца города» Барт Голдхоорн ненадолго заехал в Калининград, чтобы наградить призёров международного градостроительного конкурса на концепцию развития исторического центра города. «Недвижимость Нового Калининграда.Ru» поговорила с голландским архитектором и издателем о градостроительной политике, квартальной застройке, экономике Калининграда и, конечно, о прошедшем конкурсе.

Градостроительство и архитектура

 — Победители были объявлены два месяца назад. С момента окончания работы жюри пришло какое-то новое понимание ситуации, или вы уехали из Калининграда и забыли про нас и про наше «Сердце города»?

 — Я не очень в курсе, что здесь за это время произошло, знаю, что победители приехали, знаю, что идут мероприятия. Для меня в работе жюри был очень важен момент вскрытия конвертов. Мы не ожидали, что победителем будет Никита Явейн. Но когда я это узнал, я сразу понял, что для города это очень хорошо. Если бы такой проект, достаточно новый и необычный для России, был нарисован зарубежным архитектором, который ничего не понимает в российских условиях, тогда шансы на воплощение проекта были бы очень маленькими. Но Явейн знает законы, знает все нормативы и знает, как со всем этим работать. Это большая удача.

 — А почему именно этот проект занял первое место?

 — Очень важно, что очень хорошо всё продумано и объяснено в проекте, как они это придумали. То есть не просто придумали и нарисовали, но и объяснили, почему именно так, а не иначе. Коммуникативные аспекты — это очень важно. Публика должна понимать, что архитектор всё продумал, что он осознаёт возможные ограничения и проблемы. Одно дело — просто рисовать картинки традиционного города. Были, кстати, и такие конкурсанты, которые просто нарисовали муляж. И другое дело — придумать новую систему развития территории, как сделал Явейн.

 — Член жюри Барбара Энгель сказала, что для жюри при выборе призёров был очень важен тот момент, что все проекты-победители — очень разные. Вы можете вкратце рассказать об их сильных и слабых сторонах?

 — Ну, например, Скемптон был выбран, потому что он показывает то качество, которое сегодня редко встречается в проектах: очень много фантазии, очень яркие картинки и ясные идеи, и всё это очень оригинально. Именно поэтому мы его и выбрали. Нам кажется, что во многих проектах не хватило такого подхода, когда архитектор пытается создать что-то новое, что отличается от «среднего европейского города», если цитировать Ханса Штимманна. У него архитектурные стороны очень сильные, сильный образ. Но в этом и слабость, проект слишком архитектурный, слишком авторский. Такой проект может реализовать только его автор. А вот второе место (проект русско-французской команды — прим. «Нового Калининграда.Ru») было, наоборот, очень градостроительным. Участки там разбиты на лоты, на каждый лот приходится какое-то здание, вписанное в общую структуру. Хорошая систематическая задумка, продуманы связи между севером и югом, опять же. Но всё это в итоге слишком нейтрально. Сейчас почти все предлагают такой градостроительный постмодернистский подход, который связан с квартальной застройкой, с историческим городом, и так или иначе это всегда получается довольно нейтрально и холодно. Было много подобных проектов, было сложно между ними выбрать, мы в итоге остановились на этом. Качественный, хорошо продуманный градостроительный проект. Ну, а в первом месте обнаружился и правильный градостроительный подход и одновременно очень сильный образ. Эти два аспекта совпали у Явейна.

 — Под сильным образом вы имеете в виду здание «замка-матрёшки»?

 — Нет, я говорю о контрасте между верхним и нижним городом. Решить Альтштадт именно в такой мелкой исторической планировке с такими домиками — это очень сильный образ. Особенно в контрасте с монументальным верхним городом. В итоге получилось сочетание сильной архитектурной идеи и градостроительного проекта.

«Центр города формирует жильё»

 

— Вот вы говорили, что многие проекты были похожи между собой в градостроительном плане. Взять ту же квартальную планировку. Почему оно так получается, есть какой-то общий тренд, актуальное направление?

 — Да, это связано с многими вещами. Проведу небольшой исторический экскурс: до 70-х годов в Европе, как и в Советском Союзе, была очень велика доля участия муниципалитета в городском развитии. Многие объекты финансировались из бюджета, причём не только их строительство, но и содержание. Те же парки, например. Но оказалось, что это очень дорого, и состояние городской среды стало ухудшаться. За этими местами никто не следил, потому что общественное — значит, ничьё. Муниципалитет был вынужден уменьшать свою долю в городском развитии. Затем городские власти стали больше работать с девелоперами, отдавая развитие города им. Когда частный заказчик строит, он, конечно, хочет застроить весь участок. И это логично, ведь это его собственность, и он хочет выжать из неё побольше. Множество участков по соседству застраивается, и получается квартальная застройка. Ну и город, конечно, диктовал условия, чтобы инвестор формировал уличный фронт, а не строил башни и заборы. В таком подходе и проявился снова исторический образ города, который так же развивался из частной собственности, когда у людей была земля, и они на ней строили дома. Всё те же капиталистические принципы. И поэтому в градостроительстве этот исторический подход последние 30 лет превалирует в Европе. И сейчас в России тоже начал набирать силу.

 — Вот вы говорите об уплотнении застройки в центре, да и почти все конкурсанты это предложили, но калининградцы вполне справедливо опасаются, что здесь вырастут всё те же элитные башни с заборами, и центр останется недоступным для горожан.

 — Это, конечно, важный момент. Для того и существует городское регулирование, чтобы этого избежать. Скажем, центр Лондона или центр Парижа — это элитное жильё? Элитное жильё — это хорошая среда, но хорошая среда должна быть доступна всем. И если есть условия, если есть качественная архитектура, тогда получается и хорошая среда, и жильё в этой среде будет расти в цене, и для всех появится красивый город. К сожалению, опыт в России пока очень плохой. Действительно, во-первых, плохое городское регулирование, которое приводит к тому, что человек покупает участок, ставит в середину башню и вокруг забор. Это очень плохо для города, так нельзя, это надо регулировать законом. Более того, это плохо и для девелопера. Если у него нет связи с городом, он не может продавать или сдавать первые этажи. Был когда-то постсоветский принцип — строить отдельные дома с огороженной территорией, но сейчас всё меняется, начиная с той же Москвы. Люди должны привыкнуть к тому, что жильё — не значит отдельная огороженная территория, в хорошем городе, это не так. Я живу в Амстердаме, и в центре Амстердама расположено жильё. Есть магазины, офисы, но по большей части центр города формирует жильё. Ну, а что ещё? Парк у нас тоже есть, но он не является центром города. Скажем так, в центре города должен быть парк, но это не значит, что весь центр города должен быть парком — это две разные вещи. И проект-победитель показал, и это было очень хорошо, что он это показал, что самый важный центр города — это Остров. Это исторический памятник, парк, но вокруг Явейн предлагал строить дома, которые его, этот парк, выделят, покажут, что тут есть парк, зелень. А вот эти посадки около дороги (между Московским проспектом и Преголей — прим. «Нового Калининграда.Ru») никто не использует, это — зелень как заполнение пустоты. И для властей просто посадить деревья, где попало, — самый простой способ решить проблемы. Мол, деревья — это хорошо, все будут довольны.

 

— Надо сказать, что калининградцы очень трепетно относятся к городской зелени — готовы сражаться за каждое деревце. И взять, например, ту же застройку Альтштадта, одобренную жюри и властями — она вряд ли будет одобрена горожанами. Многие считают, что там должен оставаться сквер…

 — Какой сквер?

 — Ну у нас, если есть деревья и дорожки, то это сквер.

 — Я думал, что это трасса.

 — Между трассой и рекой там посадки. Так вот, главный архитектор Калининграда сказал, что сейчас эта территория — мёртвое место.

 — Конечно! А кто там гуляет рядом с машинами? Это хорошо для ребенка, везти его рядом с машинами? Конечно, есть укоренившийся стереотип, но надо с этим работать, надо менять этот образ.

 — А как вообще в градостроительном плане должна проходить работа с горожанами? Ведь, кроме девелоперов и властей, существуют ещё жители города, их мнение стоит учитывать?

 — Здесь очень большая проблема в том, что градостроительство как процесс не открыто для горожан. Буквально. Что предлагает проект Явейна? Предлагает создать маленькие лоты, где каждый житель может построить свой дом. Малый бизнес сможет там строить. В России сложилась традиция — в строительстве участвуют только крупные компании и госкорпорации. Всё делается сверху огромными массивами. В историческом плане всё должно быть наоборот — жители города, поскольку были участниками его строительства, поняли, что строительство — это хорошо, это комфорт, это улучшение ситуации, а не ухудшение. Для этого и нужно строить. А сейчас происходит в России так, что на окраинах городов до сих пор строятся микрорайоны и крупные жилые комплексы. Ужасные, очень плохого качества комплексы. Все инвестиции идут туда, и в центре городов ничего не происходит. Хотя центр города — это самое приятное место жительства. Но почему-то это преимущество мы не используем. Да, в центре сложно строить, много ограничений, а там на поле можно сделать что угодно. Такой проект, как «Сердце города», предлагает вернуться в центр и освоить его как жилую среду. Приятную жилую среду, которую можно использовать, а не просто мимо на машине ехать. Если человек просто мимо на машине едет, ему, наверное, приятно больше смотреть на деревья, чем на какой-то дом. Хотя именно дома люди по-настоящему используют. Они могут туда ходить пить кофе, могут там встретиться с друзьями. У этих домов должно быть больше ценности, чем у центра сейчас, но эта ценность зависит от строительства. Опыт строительства в России очень плохой, я понимаю это. Все боятся, что здесь будет построен новый микрорайон.

 — Ну, к тому же, все привыкли считать, что центр — это общественная застройка, а жильё должно располагаться на периферии.

 — Да, это советское мышление. Такое было и на западе 20–30 лет назад, все люди его поддерживали. Я живу в центре Амстердама. 30 лет назад там было очень много пустых старых зданий на каналах. Прекрасные дома 16–17 века стояли пустые, все хотели жить за городом. А сейчас самая дорогая недвижимость Голландии стоит в центре Амстердама. Все эти дома отреставрировали, потому что все понимают, что это самое приятное место, где можно жить. Это изменение отношения населения к центру, к исторической застройке. Я думаю, что здесь оно тоже произойдет, но для этого нужен какой-то проект, который начнет это делать. Трудно преодолеть какой-то стереотип, если нет предложений. Нельзя оценить отношение потребителя к товару, если этого товара нет на рынке. Должно быть развитие, тогда это работает.

«Замок — это не принципиальная проблема»

 

— Вернёмся к конкурсу. Всё-таки, как ни крути, всегда всплывает проблема Королевской горы. Замок и Дом Советов — один восстановить, другой снести, ну или как получится. Как этот вопрос решался в конкурсных проектах?

 — Большинство конкурсантов сохраняют и Дом Советов, и замок. Фактически никто не восстанавливает замок полностью. Скемптон восстановил частично, да. Понятно, что были те, кто хотел стереть замок с лица земли, но мы сказали, что так нельзя. Дом Советов вроде почти везде остался. Значит, большинство считает, что следы истории надо оставить и надо с ними работать. Хотя я лично думаю, что восстановление замка — тоже вполне нормальный проект, потому что после войны очень много исторических зданий было восстановлено.

 — Но сейчас столько лет прошло, насколько целесообразно будет строить орденский замок посреди Калининграда?

 — Для меня лично это не принципиальная проблема. Опять же, чем хороша победа Явейна — он прекрасно знает, что можно, а что нельзя; и он говорит, что очень мало можно там делать с этим замком. Да и вообще, есть законодательство, есть нормативы, это уже не вопрос конкурса, это вопрос составления технического задания. Да и вариантов мало, нужно же ещё что-то делать с его окружением, а там Дом Советов рядом. Был один проект, который покрыл полностью этот замок большой крышей, создал внутреннее пространство. Много вещей было похожих, но ни одна меня настолько сильно не вдохновила, чтобы я назвал её ключом, решением этого места.

 — Но вы, работая с проектами, понимали, что идеального решения найти не получится? Что в любом случае в итоге будет слеплена этакая химера из наиболее удачных вариантов разных авторов?

 — Да, конечно. Я думаю, что любой градостроительный конкурс — это поиски идеи, поиски возможного решения. И на основе такого конкурса делается потом более абстрактный регламент, на основе которого потом уже территория застраивается. Это же не архитектурный проект, когда есть заказчик, у которого есть деньги, и который знает, что он хочет. В градостроительстве нужно перерабатывать структуру, чтобы, когда появятся деньги и возможность, начинать строить. А сейчас что происходит? Концепции нет, но какой-нибудь девелопер, например, хочет строить. Он пытается найти участок, ищет взаимопонимания с властью, если ему это удаётся, он строит. Но так как это не часть какого-то большого проекта, то через год или через пять лет возникает вопрос, зачем это было построено? Во-вторых, для девелопера удобно, если он строит на месте, о развитии которого он осведомлён. Девелопер не заинтересован строить в мёртвом месте. Ему нужно, чтобы власть показала, где будет развитие территорий. Он не заинтересован сам искать это место, не заинтересован сам лезть куда-то, чтобы появилось какое-то здание, и никто не знал, зачем оно там нужно. Нужно создавать вещи, которые нужны городу, а не случайные объекты. В комплексном развитии есть общественная польза, это не отдельно стоящая точечная застройка, это какая-то новая среда. Именно это и есть градостроительство в нынешних условиях.

 — Вы говорите, что замок для вас — не принципиальный вопрос. А по-вашему, в центре Калининграда какая основная проблема?

 — Я не житель, я не знаю, какая у вас основная проблема. У вас есть возможности. Есть огромный потенциал в центре города, который сейчас не используется. Именно потенциал жилой среды, среды для развлечения, для отдыха. Он отдается машинам, парку и не используется людьми. Жалко это потерянное место. У вас люди в Гданьск едут, чтобы получить то, что они могут получить здесь. Это не проблема, нет, но это плохо для развития города. Город должен работать. Тогда он приносит деньги. Город должен развиваться. И если люди не будут тратить деньги в Гданьске, будут тратить их здесь, это будут рабочие места, это будет экономическое развитие города. Если город не работает, то денег не будет. Есть кафе, в нём работает 20 человек, они получают зарплату. И так далее. Это реальность. Это экономика.