Алексей Высоцкий: «Слово „митинг“ теперь является ужасом ужасов»

— Первая проблема, с которой я столкнулся перед подготовкой к мероприятию, заключалась в том, что, по идее, я должен был быть очень лаконичным. И сказать депутатам, что, если честно, ничего от них люди не ожидают. В маркетинге это описывается очень просто — ты можешь быть удовлетворен, только если у тебя сформированы более или менее чёткие ожидания. Сравниваешь полученное со своими ожиданиями, совпадает — удовлетворен, не совпадает — нет.

На самом деле, никакого активного ожидания нет. Нет такого, что люди сидят по домам, вечером, и обсуждают, к примеру, муж с женой, что же именно они хотят от депутатов облдумы. Разумеется, и близко этого нет.

Когда я описывал какие-либо ожидания, я во многом делал первую или даже вторую производную от того, что я слышал на тех же фокус-группах. Сказать, что люди не ждут от Думы ничего, значит просто преподнести гробик для этих товарищей — мол, чего ж им мучиться, чего-то стараться делать, если к людям это не имеет никакого отношения?

— Населению скучно от отсутствия в регионе политической жизни. Несомненно, скучно. Не то чтобы оно ждало, что, в связи с подобными дискуссиями в Думе, возникнут какие-то улучшения в их жизни. Но рядовой избиратель — положим, собрались мужчины поговорить — думает сначала о деньгах, доходах и ценах, потом, допустим, как штамп, о женщинах, но на третьем месте, а иногда и на втором, конечно, политика. Публичная же политика в Калининградской области рядовому избирателю, жителю все никак не дает повода вообще порассуждать.

— Разумеется, ее в последнее время не было. И это стало вроде бы как само собой разумеющимся. Есть какая-то кулуарная, страшно тайная и выносимая наружу «продвинутыми» изданиями жизнь. И людям скучно. Например, Путина обсуждать у людей уже никаких сил нет, устали просто, всё одно и то же, всё обсуждено и в головах упаковано на 100%. Цуканова в этом смысле обсуждают.

Мы проводим фокусированные групповые интервью, люди там говорят — покажите нам политическую жизнь, пускай один другого справа, другой того слева, и чтобы этот ответил, а тот что-то сказал. Запрос на появление живости виден.

По поводу Думы — людям, принимающим решения в политической жизни области, виднее. Но я думаю, что, конечно, решения о таком распределении постов было чрезмерно поспешным. Они даже не сузили, а попросту убрали возможность маневра, во многом пренебрегли идеей представительства. Много людей проголосовали 13 марта как-то иначе, условно говоря — за других председателей комитетов. Хотя, конечно, когда голосовали за партии, именно об этом люди не думали.

Назвать победу «Единой России» какой-то прямо великолепной никак нельзя. Да, взяли большинство, но не более того. Да и на федеральном уровне идея альянсов, коалиций и блокирования сейчас, насколько я понимаю, является одной из узловых, ключевых на перспективу. Нельзя ни одну часть общества нагибать, совершенно и нарочито её не замечая. Так что мне кажется, что распределение постов именно подобным образом оказалось поспешным — слишком линейная логика.

— Не очень очевидная логика. «Единая Россия» за то время, пока она доминирует, а это не очень долгое время в историческом масштабе, приучила к тому, что обязательно есть партия, которая тотально выигрывает. Но в Европе чаще партия, которая «выигрывает», — это партия, которая набирает всего лишь на несколько процентов больше голосов, чем следующая за ней. Поэтому победа — не обязательно обретение подавляющего преимущества. Компромиссам всё равно придется учиться.

Что касается того, что какая-то другая партия чего-то кому-то не отдала бы — наверное, не отдала бы. Это гипотетический вопрос. Но дело не в этом. «Единая Россия» не получила здесь 65-70% голосов, даже 50% не получила по спискам. В этом смысле мне кажется, что стоило бы сесть и подумать, в том числе, и о населении, которое проголосовало так, а не иначе.

— Я думаю, то, что сейчас есть — это стазис, зафиксированная стабильность. Ничего вдруг не случится. Я бы хотел верить, что люди, которые принимали решения о таком распределении, оставили для себя некую возможность маневра. Предположим, что-то случится — например, не очень хорошие результаты на выборах в Госдуму. И они говорят: мы признаём, мы поняли. Но, конечно, логика была не такой. Хотя, опять же, могу ошибаться.

Вообще, я вот подумал, на самом деле, проблема именно такого кадрового состава — председателей комитетов, их заместителей — не только и не столько в идее доминирования. Она исключительно в общем кадровом голоде калининградской политики. Просто нет людей.

— Если была бы реальная политическая конкуренция, если бы выяснилось, что среди тех же коммунистов — давайте попробуем перечислим эти шесть фамилий — хоть кто-нибудь был известен... Кто-нибудь хоть в чем-нибудь профессионален?

— Наверное. Но «Единая Россия» принимала такое решение о распределении комитетов не только потому, что так хотела, и у нее было 24 голоса. Не было никого, в чью пользу можно было бы принять иное решение. Можно сколь угодно долго пинать «Единую Россию», но сколько лет здесь существуют региональные отделения КПРФ, ЛДПР, «Яблока», «Патриотов»? Много там кого выросло? Как бы они не кривлялись, у них есть определённые финансовые ресурсы, у них есть ресурс поддержки сверху. У них есть возможность вливания кадров, сильные ячейки.

— О «Правом деле» вообще говорить не хочется. Грустно, обидно, хотя документы были оформлены, номинально партия есть. А по поводу вопроса в целом — до этих выборов, пока я особо не жил в Калининграде, мне казалось, что здесь все время работал этот лифт под названием «самолет Калининград-Москва». Слишком много людей уехало. Можно разбираться, по каким причинам, что-то было связано с прежним губернатором, что-то — с дефицитом интереса. Но люди уехали. В калининградской политике много тех, кто удовлетворяется малым, иногда просто зарплатой.

На самом деле, ни одна из оппозиционных партий вообще не ведёт никакой внятной кадровой работы. Люди воют в комментариях — мол, подлая «Единая Россия» захватила всю власть, никому денег платить не хочет. Но кого вместо неё?

— Насчет Смирновой — могу ошибиться, но думаю, что так и есть. Не хватило примерно года. Через год она приняла бы именно такое решение, она как раз такой человек. Либо она сама, либо кто-то за нее принял бы решение, что в политику двигаться надо.

А что касается палки о двух концах — смотри, есть пример Ветошкина (Александр Ветошкин, депутат областной Думы, новый координатор отделения ЛДПР в Калининградской области — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Есть оппозиционная партия, у которой есть какая-то рефлексия. А «Единая Россия», к слову, вообще обновилась наполовину.

— Но решение по его кандидатуре, мне кажется, принималось не на уровне региона. Такое решение здесь никто бы не принял.

Если перечислить, кто зашел в Думу от оппозиционеров — а их много, их 16 человек. Есть тройка политических «зубров»: Гинзбург, Рудников, Лопата. А остальные? Вот был на круглом столе Дорошок. Замечательный человек. Лидер, не лидер, как угодно, этих восстаний против Бооса. Вот мы его видели на круглом столе. То, что он там говорил, гордое звание законодателя... Зачем он туда пошёл, если он и дальше намерен произносить примерно такие же тексты? Конечно, всегда можно оправдаться, сказать, что политик от народа, от сохи — ради бога. Но все равно, какой-то уровень надо соблюдать.

Если бы коммунисты, как это происходит во многих регионах, где я работал, показали возможность, интерфейс входа на свою площадку для внятных людей, тех же людей с деньгами, которые финансируют кампанию, при этом гарантируют свою лояльность партии — а идеология есть. Не углубись они в свои сложные договоренности, они получили бы людей, а на шаге и группу влияния в Думе. Но они не хотят этим заниматься, они банально воспроизводят свое существование. Они были в той Думе и хотят остаться в этой. Зачем, почему? А бог его знает. Не буду в Думе — не дай бог, что-нибудь случится.

Важную вещь сказал один мой товарищ из Москвы. Сейчас в России наступила такая стадия, когда народ обмануть невозможно. Даже в мелочах. Ладно, сейчас калининградский народ признал КПРФ самой оппозиционной из всех оппозиционных сил. Их прошло 6 человек — и что дальше случилось? Они сильные трибуны? Они представляют чьё-то мнение?

— Из всех них он наиболее содержателен.

Кадровый кризис такого рода опять закончится тем, что у населения нет возможности делегировать свой гнев, где-то запрос, где-то ожидание — тому, кто, по мнению людей, хотя бы не врёт. Население уже даже не то чтобы думает, что кто-то честный, правильный и замечательный. Население говорит: «Ну, этот вроде бы не врёт». А они заперлись в своем здании, решают кулуарные или личные проблемы. А кто не решил, сразу начинает заявлять — мол, зарплаты нет, политическая жизнь региона в опасности. Как это вообще относится к людям?

Можешь инкриминировать мне излишне тесное общение с «Единой Россией», но намерение работать с людьми, как ни странно, у единороссов, прежде всего — одномандатников, существенно выше, чем намерение работать с людьми у всех остальных.

— Мой прогноз заключается в том, что больше никаких митингов в кратко- и среднесрочной перспективе больше не будет. И даже не потому, что население увидело, что возглавившие движение оказались не столь последовательными, как само население. Просто митинг в Калининграде, который был тогда, стал следствием чудовищного, просто невероятного невнимания, пренебрежения, высокомерия — и так далее. Этого больше не случится, потому что поставлено множество ограничителей.

— Большинство ограничителей поставлено сверху.

— То, что сделали калининградцы, было очень важно для России, называется прививкой. Слово «митинг» теперь является ужасом ужасов. По отношению к любому субъекту РФ. Те, кто называет себя государственниками, принимают решения, касающиеся всей России в целом. Калининград — это не Йемен, Ливия или Египет, он внутри. Поэтому повешено множество этаких звоночков, растяжек, которые ещё на подходе к ситуации должны сигнализировать. Сейчас мониторинг протестных ситуаций в регионах отнюдь не находится в руках самих регионов. Он очень четко поставлен сверху. Это правильно, и вовсе не означает, что речь идет о диктатуре или Большом Брате, который за всем внимательно следит. Просто нужно понимать, что каждый из 83 субъектов федерации уникален, а в некоторых еще и непростые ситуации внутри. Кто-то где-то недосмотрит, а угроза всегда восходит наверх.

Что касается действующего губернатора, я не вижу ни единого сходства его с прежним в смысле какой-то невнимательности к ситуации. Я был на ряде его встреч с людьми в ходе избирательной кампании, я не был, но очень много слышал о встречах Георгия Валентиновича с людьми — это совершенно разные типажи, совершенно разные стили управления. Может быть, тебе кажется, что общее есть в осуществлении властных полномочий...

— Нет. Но сейчас будут, мы сделаем. Но уровень протеста снижается. Сейчас пошел сезонный фактор, он будет снижаться ещё и ещё. Но точных данных нет.

— Рейтинг губернатора так и остался пока рейтингом ожидания. Это за 40% по области, кое-где — до 50%. Объективно очень высокий рейтинг. Возможно, есть легкая трансформация в «неплохо начал». При этом, правда, люди чаще затрудняются привести примеры того, что, собственно, начал. Это ощущение позитивного ожидания, в общем, не так плохо. Как говорят демографы, некоторые домохозяйства в таком ожидании могут принять решение завести второго или третьего ребенка.

Во что рейтинг может трансформироваться — пока не очень понятно. То ли это идея пиар-политики губернатора, то ли это происходит без всякой идеи. В области, насколько я вижу, много чего делается. А городу и миру является только то, что «мы поручим», «мы рассмотрим», «мы обсудим» и так далее. Если это дотянется до конца осени, сейчас наступит лето, всё будет хорошо, лук будет расти, солнце греть, летом традиционно и власть сравнительно неплоха. Но если к началу очередного сезонного фактора в октябре население для себя не поймёт, в чем именно губернатор «неплохо начал» — а год это уже серьёзно, то для рейтинга будет неприятно.

У калининградского сообщества при этом очень острая кромка, оно склонно принимать решения. Нет переходного процесса. Любим — пара недель, месяц — и настроение меняется на совершенно другое. Поддержка растворяется. Повторюсь, дело даже не в том, что ничего не делается, ведь я еще недавно был чиновником и всё видел изнутри. Делается многое, но людям пока является его неизбывная устремленность в будущее, а не то, что сказывается непосредственно на населении.

Если губернатор станет нерейтинговым, а такие риски всегда есть, то будет совсем беда.

— Испокон веку люди привыкли к власти, к её, с одной стороны, справедливости, доброте, заботе, а с другой стороны — жесткости. Людям нужна власть. Если население вдруг решит, что региональная власть есть нечто бессмысленное, и начнёт искать какие-то свои способы самоорганизации жизни, то я даже затрудняюсь сказать, во что это превратится. Но это будет неправильно.

— Размеренному ходу жизни такой конфликт несомненно угрожает. Я не политолог, но рассуждаю как гражданин. Прошедшие 5 лет должны были приучить калининградский истеблишмент, элиты к идее компромисса, взаимокомфортного проживания. И дело не только в том, что такое проживание позволяет всем спокойно заниматься своими делами. Оно позволяет держать голову в нормальном состоянии, позволяет не будировать население за счет того, что одна сторона как бы получает право пользоваться запрещёнными методами. Мне казалось, я был уверен, что была сделана несомненная прививка для элит. Тем более, что сейчас уж нет никаких «внешних». Есть история о том, что есть некие «гусевские», но она надуманная, так мы докатимся до «гвардейских», «балтийских», «зеленоградских» — но все они калининградские.

Мне кажется, что те небольшие трения, которые вышли наружу, все-таки есть проявления болезни роста, которую многие на себе испытывали. Когда вдруг определенным людям кажется, что только они знают, как делать правильно. Только они знают, как эффективно. Только они понимают, как придти, взмахнуть волшебной палочкой и все вдруг раз — и обустроится. Но как калининградец, как человек, который здесь родился, здесь родились мои дети, и для меня это ни разу не пустые слова, — для меня самым тяжёлым сценарием был бы сценарий конфликта элит, часть 2.

Как они там между собой «разрулятся», можно наблюдать, комментировать, смотреть, кто кого одолел, с помощью каких механизмов. Это даже интересно для внешнего наблюдателя. Но беда заключается в том, что когда смотришь на любую подобную региональную — в любом регионе — конфликтную ситуацию извне, а я делаю это часто, то извне это, как правило, выглядит отвратительно. Так же отвратительно это выглядит для федерального центра. Если вдруг, не дай бог, этот сценарий будет реализован, то мне кажется, что это закончится просто сносом, окончательным.

— Не контрэлита будет сменять эту элиту, а будут снесены на будущее все попытки поставить лидером человека из региона, признать дееспособность региона — когда из местного сообщества делегируются ответственные лидеры. Закончится все это очередным внешним управлением.

— Но это неприемлемо. И ещё: как ведь случилось в сегодняшней калининградской ситуации — по большому счету, трения вышли на мизинец, но все же хотят публичной политики, жизни, шоу — и это в размерах слона вышло в газеты, в интернет.

— Именно об этом речь, с этого мы и начали. Журналист — это первый уровень рефлексии обществом чего бы то ни было. Ситуация уже докатилась до населения. Людям интересно — а что там? Конечно, они сами неправы, они сами подали сигнал. Такого рода руководители должны быть мудрыми. Даже не обязательно гениальными — но мудрыми. Мудрый руководитель не должен позволять себе публичные конфликты такого рода, это неправильно. Спора нет в том, что в политике войнушки случаются часто, потому что гармонизировать все интересы затруднительно. Но зачем это выносить?

— Это весьма зыбкая почва для рассуждений... Я могу сказать как человек, который видел руководителей двух-трех десятков регионов России, что Николай Николаевич, несомненно, очень быстро обучается. С этим всё благополучно. Твой вопрос «способен ли он» предполагает, что в настоящий момент у него вроде бы как не получается создать вокруг себя некий пул советчиков?

— Второй способ обучения, к сожалению для губернатора и к счастью для населения, для него невозможен.

— У них ведь какая жизнь — они принимают решения. От этих решений зависит масса всего, от экономического развития региона до жизни отдельно взятой пенсионерки бабы Маши.

— Конечно. Для того чтобы принимать решения на любом уровне, нужна хотя бы внутренняя легитимация этих решений. Кто-то считает, как Георгий Валентинович, что именно он и только он знает, что делать. Наоборот, в качестве примера нерешительных руководителей называют тех, кто для принятия решения собирает консилиум, бесконечно советуется, затягивает момент и так далее. Вопрос заключается в поиске той золотой середины, где с одной стороны — опыт и уверенность, а с другой — советчики.

Я работал рядом с Цукановым достаточно долгое время. Не то чтобы я с ним каждый день встречался, но, несомненно, он мне импонирует по-человечески. Мне кажется, что в смысле руководителя региона пока не допущено никаких значительных ошибок, более того — развитие ситуации таково, что пока все нормально.

— Он прислушивается к очень многим советам. Он вообще слушает. Интересно, с учетом того, что у меня есть некоторое методологическое образование, я обычно более или менее точно могу предсказать решения, которые принимают в определённых ситуациях определённые люди. Николай Николаевич, конечно, нередко принимает очень неожиданные решения, очень авторские. А так — да, у него есть группа советников...

— Я не говорю про наполнение административных позиций под названием «советник губернатора». Я говорю о тех, с кем он общается, кому он задает вопросы — и это очень важно, что он их задаёт. Сегодняшние решения не столь индивидуальны, у Бооса такого не было.