Архитектор Юрий Забуга: «Сердце города» — это мертворождённое дитя

«Недвижимость Нового Калининграда.Ru» поговорила с калининградским архитектором и государственным экспертом по объектам культурного наследия Юрием Забугой о том, что не так с «Сердцем города», какую проблему в Калининграде надо решать в первую очередь, почему разваливаются исторические здания и на что может повлиять архитектор.

«То ли это была предвыборная пиар-акция самого губернатора»

 — Юрий Иванович, самый общий вопрос — как оцениваете нынешнее состояние города?

 — Даже слишком общий, не знаю с чего начать. Проблемы существуют, вы их сами, полагаю, реально ощущаете, выходя на улицу. А если конкретнее, то возьмём, пожалуй, последнее значимое, казалось бы, событие: архитектурный конкурс по историческому центру города, который завершился прошлой осенью. Вы знакомы с ним?

 — «Сердце города»?

 — Да. Вот как бы попытка улучшить ситуацию в городе, по большому счёту. И почему бы нет? Все конкурсы, по сути, должны приносить определённую пользу, но этот конкурс, к сожалению, оказался провальным, поскольку никто не победил. Организаторы вместо того, чтобы вычленить проблемы, существующие в центре города, провести социологические, статистические, экономические, транспортные исследования и составить грамотное, актуальное для города техническое задание на конкурс, заняться этой рутинной, но крайне необходимой работой, предпочли ходить по сходкам блогеров и библиотекам, выступать перед полусонным персоналом в 10–15 человек, не понимающих, чего хотят от них эти люди. Мероприятие провели, галочку поставили для отчёта. Весь пар уходил в гудок, они вместо того, чтобы делом заниматься, бегали по городу с навязчивой идеей переименовать «Центральную площадь» в «Площадь мира», правда, не уточняли, кто и с кем на этой площади мириться должен — немцы с советскими или подвалы бывшего Королевского замка с Домом Советов. Бред какой-то! Кидают лозунги о том, что «строить социалистический город преступно», но сами же проповедуют уже давно забытую коммунистическую идеологию типа «Миру — мир!». Ещё немного — и договорились бы до создания в центре Калининграда анклава под названием ГДР. Организаторы не справились с самым главным, они так и не смогли сформулировать «социальный заказ» от города на территорию исторического ядра Калининграда, подменив его своим частным, весьма догматичным видением. Казалось бы, знаковое событие для города, архитектурный конкурс по центру, но прошёл он практически незаметно, ни общественных обсуждений по итогам, ни разных жарких дискуссий, так громогласно ранее обещанных организаторами, не состоялось. Лишь сухая информация в СМИ: в Калининграде завершился архитектурный конкурс, прошла «раздача слонов». Всё! Не возбудил этот конкурс ни городскую общественность, ни самих горожан. В чём причина, горожане плохие или организаторов не туда занесло? Да, проведение подобного конкурса было необходимо — это было законодательно регламентировано Минкультом РФ и подтверждено международным воркшопом в 2007 году, но в 2010-м Калининград был лишён статуса «Исторического города РФ», и необходимое ранее обязательство организации конкурса отпало само собой. Вот и гадай теперь, почему губернатор выделил финансирование в десятки миллионов рублей «Сердцу города» на конкурс. То ли «судьботехнолог» его ввёл в заблуждение о крайней необходимости данного мероприятия, то ли это была предвыборная пиар-акция самого губернатора, мол, с заботой о городе. Да и смысл проведения сейчас подобных конкурсов по центру города? Они не имеют под собой никакой инвестиционной основы. Транспортом заняться было бы куда актуальнее сейчас, но это долго, и красивых картинок там не нарисуешь. Александр Попадин (руководитель проекта «Сердце города» — прим. «Нового Калининграда.Ru») — это предприимчивый сказочник, пардон, «судьботехнолог», так он себя теперь публично величает, ранее обозначал себя как «стартапер» (смеётся), который, в лучшем случае, может название придумать какое-нибудь, не более того. И у него всё это называется «градостроительным бюро» — а Попадин что, архитектор по образованию? Более того, градостроитель? В его окружении нет ни одного градостроителя с базовым, вузовским образованием даже. Градостроительство — это высший пилотаж в архитектуре. У нас здесь рядом есть Градостроительный колледж, название громкое, но готовят там простых чертёжников, ни одного градостроителя оттуда не может выйти по определению. Прямая аналогия с «Сердцем города». Может, переименоваться уже, к примеру, в «Бюро по организации провальных архитектурных конкурсов и компиляции чужих проектов»? Звучно и более точно отражает деятельность конторы. Как здесь не вспомнить Ильфа и Петрова с незабвенной конторой «Рога и копыта»?

 — Я так поняла, они заимствовали ранее разработанную документацию по проведению архитектурного конкурса?

 — В 2008-м уже был разработан весь необходимый пакет документации для проведения конкурса на данной территории, историко-культурное обоснование, техническое задание и программа конкурса под эгидой мэрии. В этом участвовало много специалистов, в том числе и бюро, которое я возглавляю, мы разрабатывали несколько разделов для документации. Свою актуальность спустя 6 лет эта работа потерять не успела, но «Сердце города» поменяло там что-то процентов на 20 и выдало за своё детище — по сути, выдали дубль, но за кучу денег. Прежнее техзадание лучше было, более демократичное, без навязывания замшелых догм.

 — Но это всё было на воркшопе сделано?

 — Нет, в то время по законодательству был ещё запланирован один конкурс. Но он мог быть двух вариантов — заказной, то есть закрытый, и открытый. А это абсолютно разные вещи. Вес и уровень их несопоставим. Я поясню — закрытый конкурс проводится конкретным инвестором, у которого есть деньги и возможность всё это реализовать. Открытый конкурс — это, по сути, для всех желающих, для общего развития. Обычно студенты архитектурных вузов активно участвуют в открытых конкурсах. Для состоявшихся архитекторов открытые конкурсы не так интересны. У них там сколько, 32 команды в «Сердце города» отобрали?

 — 19 вышло в финал.

 — Потому что остальные отказались подписывать кабальный договор. А те 19, вероятно, не прочитали его до конца, так бы участников ещё меньше было бы. У нас была мощная команда, ведущие архитекторы из Питера и Москвы, мы хотели сделать что-то, но на предоставленных условиях участвовать было унизительно. Были уже наработки после воркшопа, просто нужно было организовать их как-то, доосмыслить.

 — Но вы отказались?

 — Да, потому что организаторы в наглую решили по договору забрать авторские права. Банальное провинциальное жлобство, и идёт это всё вразрез с законодательством РФ. Я создаю проект, я являюсь его автором, они у меня его пытаются забрать. Даже чтобы потом свою же работу где-то опубликовать, нужно идти на поклон и спрашивать разрешение у «судьботехнолога». Похоже на сугубо калининградское «изобретение» для открытых архитектурных конкурсов. Это умышленно было сделано, чтобы «Сердцу города» было, чем потом заниматься за дополнительное финансирование, конечно, и оправдывать существование конторы. Надёргают кусков из разных проектов, замесят из всего этого немыслимую кашу, как в песенке: «Я тебя слепила из того, что было…», ещё и авторство своё прилепят, такое уже случалось. А по сути, вот победители же. И как они к этому отнесутся? Потому что их переврут как угодно, а они даже сказать ничего не смогут, авторские права уже переданы. Можно было бы потом судиться, поскольку федеральный закон об авторском праве «Сердцу города» отменить слабо, но кому интересно с этим возиться. В профессиональной среде этот конкурс сразу классифицировали как «тухлый».

«Нереально такой объём работы сделать за 3 месяца»

 — Значит, вы считаете, что конкурс провалился?

 — Это не я так считаю, это очевидно: во-первых, результаты конкурса ни на шаг не продвинули то, что было достигнуто на воркшопе 2007 года; во-вторых, самые сильные команды, почти половина отобранных участников, брезгливо отказались подписывать договор с организаторами и выбыли из участия. В 2004 году перед юбилеем города мэрия выделила деньги на проведение выставки студенческих проектов со всей РФ, посвящённых центру Калининграда. С трудом, но удалось перевести финансирование в более профессиональное русло. В итоге то, что не состоялось в 2005-м, произошло в 2015-м, с чего начали, тем и кончили. Грустно. Вероятно, итог конкурса был бы другим, более интересным и весомым, но организаторы всё сами запороли. Теперь они машут флагом: «Мы прозвучали на всю Европу!». Почему не на весь мир? Застенчивые, наверное, просто. Проект-победитель конкурса подозрительно сильно похож на проект одной из команд воркшопа, что наталкивает уже на совсем грустные мысли об элементарной порядочности. Случайные совпадения исключены. Сами организовываем, сами и выигрываем?

 — В «Сердце города» так не считают. Попадин так не считает.

 — А Попадин — он кто? У него есть начальное образование в данной области, познания хотя бы? А не заигрался ли он? Столько денег на ветер выбросить, а потом признаться в провале? А что на это скажет, к примеру, губернатор и близкие к нему? Нет, это не про нашего «судьботехнолога». Победитель — Никита Явейн, который из Питера, постфактум в одном из интервью сказал, что сам не понимает, что они с этим городом хотят сделать. Вырвалось из подсознания? Думаю, выступил он в роли «свадебного генерала». По сути, проекты, которые были представлены, — это студенческие работы, потому что нереально такой объём работы сделать за 3 месяца. Чтобы только погрузиться в тему, нужен даже не месяц, тема сложная — реконструкция исторического города. Более сложных тем у градостроителей не бывает. Необходимо быть мастером, чтобы выдать какую-то изюмину, но не случилось.

 — Получается, что за три месяца у собранных со всего мира команд не было даже шанса что-то сделать?

 — Что мешало организаторам увеличить срок исполнения хотя бы до полугода, к чему была такая спешка? Уверен, результаты были бы значительно лучше.

 — А чисто с профессиональной точки зрения, почему конкурс провалился, по-вашему?

 — Люди занимаются вообще не тем. Вот был воркшоп 2007 года. Было около 40 архитекторов европейских, весьма интересных, серьёзных, именно градостроителей. Они тоже работали 3 месяца, но воркшоп — это немного другое, это не та ответственность, это не конкурс. Это совместная работа, мозговой штурм. В результате пришли к тому, что надо весь исторический центр города оставить на время в покое, о чём и написали в итоговом документе. Вообще объявить мораторий на застройку. По разным причинам, основной из которых стала транспортная составляющая. К сожалению, в городе это самая большая проблема, потому что вместо того, чтобы строить все эти воздушные замки, надо хотя бы окружную замкнуть. Весь транспорт в городе направлен транзитом через центр, и проблема усугубляется с каждым годом. По одной простой причине — если радиус провести вокруг Калининграда километров на 40–50, люди оттуда едут на работу в Калининград, потому что в области нет работы. Это тенденция последних 5–6 лет, и развивается она по нарастающей.

 — Во всех конкурсных работах были как раз предложения по замыканию кольцевой в городе и выводу транспорта из центра. И об этом же сейчас идёт речь и в планировании нового Генплана, и в его транспортной схеме.

 — Да, всё правильно. Это очевидно уже стало для всех, что город задыхается. Около 120 тысяч человек на машинах приезжают каждое утро из пригородов, а вечером разъезжаются. И тенденция усугубляется с каждым годом. Более того, в городе чудовищная экологическая ситуация. Я ещё рыбу ловлю иногда, и когда возвращаюсь с моря, я, курящий, у меня обоняние отбито, и то чувствую себя как в газовой камере, въезжая в город. Вот такая проблема есть, она самая актуальная. Сейчас организаторы «Сердце города» ссылаются на воркшоп, вот, мол, решили. Вашим Попадиным на воркшопе и не пахло! Попугайничать он стал позже, цитируя чужие публикации в СМИ. Но решили ведь совсем другое — решили не застраивать центр города, в итоговом документе чёрным по белому написано — «объявить мораторий на дальнейшую застройку центральной части Калининграда»! Я сам подписывал этот документ как руководитель международной проектной группы.

«Песочницу для детей они насыпали»

 — Транспортной проблеме города не один и не два года. Вы сами говорите, что обсуждали её на воркшопе семь лет назад. И за прошедшие семь лет ничего не изменилось. С этим же всё-таки надо что-то делать?

 — Конечно, надо! Только акцент нужно ставить не на проектировании центра города. Сами понимаете, сколько у нас всё это строится по времени. Возьмите эстакадный мост — 20–30 лет. А сейчас от всего отказываются, что планировалось построить к 2018 году. Осталось только отказаться от этого стадиона, потому что его вряд ли успеют построить. 3 года осталось до чемпионата, а проекта на стадион ещё нет.

 — Ну, это вопрос финансовый, в том числе.

 — Это вопрос времени. И вопрос политической воли. Я прекрасно понимаю, что такое — построить стадион. Я спорткомплекс огромный построил на Куршской косе, на насыпной территории, но там всего 2 га было. Когда-то там, в 96-м году. Центробанк РФ для себя строил. Его размер где-то в 1,5 раза больше по площади, чем СК «Юность». На слабых грунтах это делали, это была чума какая-то — песок сыпали и сыпали, а там всего два метра нужно было насыпать и утрамбовать. Полгода песковозы круглосуточно ездили. Бедные жители!

 — Так на Острове же уже песочницу насыпали.

 — Это песочницу для детей они насыпали. По одной простой причине — там слабые грунты, этот песок туда просто провалится, уйдёт. Было это уже при строительстве домов на Октябрьском острове, перешли в итоге на сваи. Насыпать можно до бесконечности, пока 25–30 метров не будет. А представляете площадь? Там 22 гектара только под стадион. А ещё все это надо шпунтовать — это такие стальные пластины, нужно одну в одну вогнать на глубину 30 метров по всему периметру. Это вообще чумовые деньги! И люди не понимают, что они тянут за собой. У нас есть такое понятие, как нагонные ветра, когда западный ветер дует и вспухает Преголя, по статистике вода в реке поднимается до 1,8 метра. Остров постоянно затапливает, там, кроме камыша, ничего и нет. То же самое будет, только нужно поднимать на 2,5 метра всю шпунтованную площадку под этот стадион, а потом и на весь Остров в перспективе.

 — Ну, сейчас отыграли конкурс на 1,3 млрд как раз для обустройства берегоукрепительных сооружений.

 — Надо понимать, что это за собой потянет. Вот эти 22 гектара исключаются из затапливаемой зоны, а в перспективе более 200 га, куда вода прёт по реке. Она этот участок затапливала и, соответственно, распределялась, то есть уровень её был относительно низким. Когда этот участок станет островом с укреплёнными и поднятыми набережными, вода всё равно будет подниматься. Она попрёт в город, и у нас все набережные города Калининграда нужно будет поднимать — затопит порт, затопит остров Кнайпхоф, затопит всё, что находится в пойме реки вплоть до залива. Люди, которые принимают такие решения в местном правительстве, они имеют представление о последствиях?

«Застройщики диктуют свои условия архитекторам»

 — Вы сейчас вообще как-то участвуете во всех этих градостроительных процессах?

 — Раньше участвовал в градосовете, а потом понял, что это просто трата времени. Градосовет — это совещательный орган, он никого ни к чему не обязывает. А сейчас тем более ещё его функция снизилась. Там бесполезно всё это обсуждать, туда придёшь на эмоциях, выговоришься — головой все мотают: да-да, вы правы, а результат всё равно один. Чемодан заносится, и власть сама себе решает, что построить, что не построить.

 — Градостроительный совет, значит, собирается, чтобы поговорить и разойтись?

 — В общем, получается так. Но это и раньше так было. Просто раньше это была такая замкнутая каста из старшего поколения архитекторов, которые говорили заказчику — вот, мы протащим вас на градосовете, и таким образом получали заказы. То есть борьба за заказы шла. А сейчас и этого уже нет. Это трата времени, формальность, градосовет сейчас ничего не решает абсолютно. Пережиток советских времён.

 — А на что сейчас в городе может повлиять архитектор, градостроитель?

 — Ни на что. Инвесторы, застройщики диктуют свои условия архитекторам.

 — Вы говорите, что в «Сердце города» всё неправильно было сделано, начиная с технического задания, и что это в итоге ни к чему не привело. А как так сделать, чтобы это было правильно?

 — Градостроительство — это вообще такая вещь, которая объединяет в себе массу наук. И архитектор-градостроитель, он хоть и не в совершенстве владеет всеми этими науками, он должен понимать, чувствовать, должен быть в этой теме. Его для этого и учили — не просто домики расставлять, а понимать, как это всё будет работать, как люди будут жить. Город — это живой организм, по сути. Архитектор-градостроитель — это доктор, который отвечает за здоровье этого большого организма. Я уже говорил, что нужно было провести массу исследований, чтобы определить судьбу центра города и чтобы решить, в том числе, транспортную составляющую. Замкнуть одну окружную дорогу — это масса времени. На воркшопе мы уже пришли к выводу, что не хватит одного кольца, потому что пошёл поток машин из пригородов, их нужно распределять. Вот от меня до ул. Батальной на машине ехать примерно час. Если бы была окружная, я бы выехал на неё и потратил всего 10 минут. У неё сейчас номинальное название, она не замкнута. А чтобы замкнуть, нужно построить огромный мост через Морской канал. Это тоже вопрос, когда это всё будет реализовано. Я говорю о том, что, пока будут решаться транспортные проблемы, жизнь уйдёт вперед. Это минимум, при самом оптимистическом прогнозе, 10–15 лет. А с нашим подходом — 20–25 лет. За это время и архитектура уйдёт вперёд, и городские потребности, и вся философия центра города будет переосмыслена. И вообще всё может поменяться. Так какой смысл сейчас заниматься центром города? Это мертворожденное дитя. В техзадании они центр города превратили в музейный кластер. Нонсенс. Для провинциального города весь центр превратить в музейный кластер!

 — Насколько я поняла Александра Попадина, их задача сейчас сделать не объёмное решение, а именно планировку территории. То есть сделать ещё один градостроительный документ. Это же не значит, что это сейчас будет застраиваться.

 — Это всё понятно, но там должна быть определена функция, прежде всего. И ещё один нюанс, правовой. Дом Советов и 4 га прилегающей к нему территории не принадлежат городу, как на ней что-то проектировать?

 — Так и вреда от этого нет.

 — Вреда вроде и нет, но и пользы тоже. А деньги-то чьи идут туда? Они уже десятки миллионов потратили на эту возню свою. Вы платите налоги? Я лично плачу. Вот мы всё это и оплачиваем. А смысл этой работы? Она потом всё равно будет выброшена в мусорку, потому что будет совсем неактуальна спустя 20 лет и станет антиквариатом в худшем смысле. Проще — никому не нужным хламом.

«Деньги выброшены на ветер»

 — Ну столько всего уже было — симпозиум 2005 года, воркшоп-2007, и ничего так и не сдвинулось с места.

 — Это только разговоры. Воркшоп — это тоже только рекомендация. Итоговый документ — это то, что было рекомендовано властям, потому что чиновники — не архитекторы и не градостроители. Вот собрались специалисты, напряглись и дали готовое решение. На самом деле всё было решено в 2007 году. Потом заказной конкурс планировался уже по центру города. Вы, наверное, об этом не знаете. Я непосредственно как участник был заявлен.

 — Вы же говорите, что для заказного конкурса нужен инвестор. А у нас нет инвестора.

 — Был. Это был 2008 год. Стоимость реализации проекта оценивалась на тот период в 550 млн евро. Это 7 га всего — Дом Советов и территория вокруг с бывшим Альтштадтом. Была такая идея — 80% территории под жильё, воссоздать там действительно масштаб довоенных кварталов на основе археологии. Жёсткий отбор — было приглашено всего пять команд. Две английские градостроительные команды, две немецкие и одна наша. Каждая команда получала за участие 150 тысяч евро. Для сравнения, это примерно 10 млн рублей, что в 1,5 раза превышает весь призовой фонд прошедшего конкурса. Другая мотивация, другая ответственность. И полгода отводилось на эту работу.

 — Так что в итоге случилось?

 — Случился кризис 2008 года. Осенью всё рухнуло. Глобальные проекты — не только в Калининграде, а по всей стране — остановились. Ну вот, непредвиденная такая ситуация. А были приглашены люди очень высокого профессионального уровня. Одна из английских команд возглавлялась Норманном Фостером, например, они согласились за такие деньги работать. Архитекторов отбирали по профессиональной потенции, понимая, что они могут это сделать. Закрытые конкурсы дают значительно лучший результат, потому что архитектор отключается и работает только на конкретную тему. Инвестор сам выбирает участников, он рискует своими деньгами, а в «Сердце города» кто деньгами рисковал, когда объявляли открытый конкурс? Никто! Изначально, когда всё это только начиналось, посмотрел и сказал, что будет выставка «детского рисунка». Деньги выброшены на ветер.

 — Что касается опять-таки другого видения, вы знакомы с проектом Вадима Еремеева и Сергея Лебедихина? Что скажете?

 — Да, знаком. Они старше меня, и этически должен как профессионал относиться к ним с уважением. Они работали здесь в непростое советское время, когда архитекторам вообще делать нечего было — всё было типовое. Ну вот, что-то сделали. Но как-то у них несовременно получилось. Понравилось, что не стали обстраивать Дом Советов вокруг. По сути, это интерпретация воркшопа. Наша команда первой, кстати, на воркшопе предложила этот переход-платформу через Московский проспект, чтобы сделать набережные Преголи доступными для горожан. А вообще, там есть одна очень большая проблема — Дом Советов, и это дилемма. Либо отказываться от Дома Советов и формировать застройку территории совсем по-новому, либо оставлять его, но тогда уж не обстраивать его по сторонам, а просто качественно благоустроить прилегающую к нему территорию. Его построили практически по канонам тех времён, такая практика была по всей стране, да и не только в нашей. Высотная доминанта удерживает огромную территорию вокруг себя. По сути — законченный архитектурный ансамбль. По большому счёту, максимум, что нужно сейчас делать в центре города, это просто благоустроить эту территорию, привести её в порядок. Всё! И на это, возможно, ещё найдутся какие-то бюджетные деньги и всё прочее. Нужно было объявлять открытый конкурс не на застройку и уплотнение исторического ядра города, а на его благоустроенную пешеходную зону. Но ни один инвестор не будет строить музейный кластер в центре города. Государство на это денег тоже не даст. Потому что сам музей по себе — убыточное, дотационное предприятие. Вот вы давно были в Историко-художественном музее?

 — Увы.

 — Вот, сходите посмотрите. Там 4 этажа. Кроме сотрудников, вы там почти никого не застанете. Горожане не ходят в музеи уже давно. Существуют знаковые объекты, куда ходят туристы: явление музеев в мегаполисах — Лувр в Париже, Эрмитаж в Питере и так далее. Местные жители их практически не посещают. У нас нет такого притока туристов, чтобы заполнять музеи. И говорить о том, чтобы создать музейный кластер в центре города, то, что проповедует «Сердце города», — это серьёзная градостроительная ошибка, к тому же совсем не нова. Когда не знаешь, что построить в центре города — первое, что приходит на ум — музей, но музеев в центре города уже и так достаточно. Понятие «музейный кластер» появилось не так давно, и оно прижилось в мегаполисах с населением в несколько миллионов человек. У нас провинциальный город, какой кластер?!

«Почему-то строители меня боялись»

 — Вы — один из немногих в Калининграде государственных экспертов по объектам культурного наследия. Какова у нас сейчас обстановка с этим самым наследием?

 — А ничего и не поменялось. Как всё рушилось, так и рушится под воздействием абиотического фактора.

 — А есть что-нибудь, что хотя бы планируют восстанавливать?

 — Замок Бранденбург, передали РПЦ, там какое-то шевеление происходит. Что-то расчищают, проектируют. Пара церквей в Нестеровском районе, а больше, собственно, ничего. Ну и забор поставили вокруг псевдо-домика Канта в деревне Веселовка. Эх, нравится мне это название — Веселовка!

 — У нас вообще есть что-нибудь, что можно восстановить полностью?

 — Да, конечно! Точно не скажу, но это порядка 200 церквей и замков по области. Так что, конечно, много. Но я занимаюсь этим 25 лет с переменным успехом, и не так много удалось восстановить. Недавно почти все эти объекты передали РПЦ под страхом, что якобы сейчас немцы ломанутся и всё заберут. Я работал и с католиками, и с протестантами до сих пор сотрудничаю. 14 лет Минкульт Германии по чуть-чуть выделяет деньги на реставрацию довольно знакового объекта — орденской церкви в посёлке Гвардейское (Мюльхаузен), где похоронена старшая дочь Мартина Лютера. Так вот, у нас проблема в том, что нет пользователя дальнейшего. Даже если государство вложится в эти объекты, вдруг расщедрится, хотя очень сложно ожидать, что Москва даст нам деньги на восстановление этих объектов, кто будет потом содержать их? Я в 95-м году получил деньги от Минкульта Германии на восстановление Бальги, мы хотели восстановить башню и сделать музей археологии. Бегал по всему городу и предлагал нашим музеям: «Хотите замок? Берите его!». Но его же потом нужно обслуживать, охранять. В ужасе от меня все разбегались. Только Светлана Сивкова (директор Музея мирового океана — прим. «Нового Калининграда.Ru») согласилась, надо отдать ей должное. Тем не менее, всё равно ничего не вышло. Проект разрабатывал где-то полгода, потом проходил экспертизу в Штутгарте, ещё в Мюнхене. И привёз его сюда. Говорю — деньги есть, проект есть, только разрешение на строительство подпишите. А госслужбы наши, это ж кормушка просто, они там не решают ничего, только деньги с арендаторов собирают. Объявили полгорода памятниками архитектуры, вплоть до сортиров общественных: они даже не знали, что некоторые здания были общественными туалетами — и туда же их, в памятники. Немцы 400 тысяч марок выделили на реставрацию, чумовые деньги по тем временам. Здесь как услышали в областной администрации, сказали: «На хрена нам эта Бальга? Давайте просто деньги возьмём!». В итоге всё похоронили. Пытались всё украсть, немцы не дали, ну и слава Богу. У меня совесть чиста, что всё это начал, и оно не закончилось позором.

 — Ну зато Кройцкирху восстановили, так?

 — Да, это вообще-то самое начало — 1989 год. В принципе, удалось. Но это кровью и потом — приходишь на стройку и ногами ломаешь всё, что строители сделали не так. Строители и батюшка рычат, но терпят. Тяжеловато было. Ездил по Германии за свои деньги, искал строительный материал, искал документы. Там был очень сложный момент — восстановление крыши в восточной части. Форма крыши очень нетрадиционной конфигурации, и нигде не было её фотографий. В частные архивы лез в поисках. Сохранились интересные фотографии. Серия фотографий, на которых женщины демонстрируют свои пальто на фоне Кройцкирхи. Она там где-то далеко стоит, но мне ракурс был очень важен. А барышни на какой-то крыше плоской стоят и позируют перед фотографом, модницы такие. Вот где приходилось искать все эти документы. Поэтому более-менее там что-то получилось. Но, к сожалению, туда даже не захожу. На этом и закончил своё сотрудничество с РПЦ, поскольку для меня эта церковь была одним из значимых, первых проектов. Конечно, не был знаком с архитектором Артуром Киктоном из Берлина, но понимал, что он хотел построить. Православные батюшки превратили здание в какую-то копилку. Почему-то строители меня боялись. Архитектор пришёл — всё, туши свет, мало никому не покажется. Был грех, рукоприкладствовал, а как было по-другому? Какое-то время меня не было в городе, приезжаю, а в церкви уже перекрытие бетонное соорудили, уничтожив таким образом внутреннее пространство. Внешний вид ещё остался, а внутри получились — «мансарда и подвал». Очень красивая церковь была, модерн такой провинциальный. Она на одной оси с Кафедральным собором находится, то есть там были какие-то свои очень интересные мысли. Ездил за свои деньги, искал клинкерный кирпич реставрационный, который у нас не производился, да и сейчас не производится. Мотался месяца три, приезжаю — а батюшка купил себе новую «Ауди». Тогда мне как-то не по себе стало, шок. Задумался…

«Никто не хочет реставрировать „Кройц-аптеку“»

 — Вы упомянули Кафедральный собор. Насколько я знаю, вам не нравится то, как его отреставрировали.

 — Это не реставрация на самом деле, в лучшем случае — консервация. Парадоксально, но когда поднял тему восстановления собора, меня обвиняли, мол, совсем «онемечился», а когда через пару лет собор всё же начали восстанавливать, начал бороться за грамотную реставрацию, и снова обвинения: «А сколько тебе немцы платят, чтобы ты мешал нам собор восстанавливать? Ещё раз здесь появишься, кирпич случайно обязательно упадёт…». Правда, потом «сжалились» и официально пригласили разработать деревянные конструкции для интерьеров собора, но к тому времени уже так накосячили, что подходить к собору без печали сложно было. Архитектора Павла Горбача позвали, но вскоре и его выгнали. В общем, собор восстанавливали без архитекторов совсем. Но это отдельная тема…

 — А в чём основная проблема? Что не так?

 — Искажено вообще всё. Там строители работали без проекта. Крыша искажена напрочь от исторического оригинала, сам колпак этот мятый на южной башне, и форма не соответствует исторической достоверности, и т. д.и т. п. Башня, посередине крыши которая находится, уже накренилась. Этой осенью начало медь срывать со шпиля. 10 лет всего прошло! Покрытие медное рассчитано на то, что держится минимум 60–70 лет, а его уже начало срывать. Крыли медь альпинисты, а не профессиональные кровельщики. Это вообще боль, этот собор. Для примера расскажу, меня считают каким-то критиканом и прочее, что, мол, заслуженного человека пытаюсь говном облить. Приехало 40 архитекторов из Берлина, попросили провести экскурсию по городу.

 — А что тут делали 40 архитекторов из Берлина?

 — У них тур был — Польша, Калининград, Прибалтика. Такая ознакомительная поездка. Есть у них так называемая «Бундескамера» — как наш Союз архитекторов. По сути, это же всё раньше Германия была, почему их и возят, таскают туда-сюда — посмотреть, что поменялось и прочее. Ну и люди уже в возрасте, молодёжи не было. Так вот, вожу их по городу и не хочу к собору подводить. Тем не менее, была женщина, которая возглавляла всё, она всё твердила о соборе. Говорю: «Ну всё». Подъехали к нему, сказал — глядите без меня, туда даже не пойду. Пошли, посмотрели. Возвращаются — впечатление, будто траурная церемония идёт к автобусу назад. Сели в автобус и 40 минут просто в шоке молчали. Все прекрасно понимают, что так реставрировать нельзя, это не реставрация. И потом уже взорвались волной негодования. Я к тому, что профессионально там говорить не о чём. И смысл создавать концертные залы в таких сооружениях? В соборе музыку слушать нереально. Поговорите с любым музыкантом — там какофония, звук, многократно отражаясь от кирпичных стен, просто давит на мозг. Да и стоит этот зал пустой, разве что летом концерты какие-то проводятся. Но люди со слухом не выдерживают, у них нервы сдают. Там был орган, конечно, но орган в евангелических церквях и у католиков играет очень тихо, создаёт фон для богослужений. Его практически не слышно. А здесь — симфонический оркестр по ушам ба-бах! Конечно, мало кто выдерживает. Считать это здание концертным залом? Не знаю. Ну и куда опять деньги кинули?

 — А что по поводу «Кройц-аптеки» многострадальной? Какие у неё перспективы?

 — Скорее всего, дождутся, когда она рухнет совсем. Всё просто, на самом деле. Вот почему дома страшные в городе Калининграде строятся? Потому что приходит инвестор к архитектору и говорит: «Сделай, чтобы было круто». Чисто по-бандитски, как в 90-х годах. «Чтобы ни у кого такого не было!». Делаешь. В итоге, когда начинают строить, начинают считать деньги. Инвестору главное — получить квадратные метры, а фасады и прочее — этим можно пожертвовать. Архитектор не может защитить свой проект, у него авторские права, к сожалению, законодательно очень слабые. Архитектор выполнил проект, про него и забыли. Авторский надзор? Да пошёл ты! Будешь как муха здесь жужжать, мешаешь только «созидать». Инвестор всегда хочет сделать дешевле. И в данном случае грамотно отреставрировать «Кройц-аптеку» — это очень дорого, там же на фасадах природный камень. Фасадные стены сами по себе потеряли свою несущую способность. Там и я принимал участие, и немец-архитектор проектировал, но когда инвесторы начинают считать арифметику по фасадам, им становится очень жалко денег.

 — А её возможно ещё восстановить? Там, если с обратной стороны зайти, только фасад и остался.

 — Кстати, этот объект детально отснят мною ещё в те времена, когда он был целым, только начинал рушиться. Сейчас-то там только фасадные стены остались. Безусловно, можно восстановить. Но инвестор — он бизнесмен. Он экономит даже на проекте. Приходит к архитектору, спрашивает — сколько будет стоить проект? 300 долларов, условно говоря. Он репу чешет, идёт к другому архитектору, тот говорит — 200. И бизнесмену без разницы, хороший архитектор или плохой, главное — он сэкономил 100 долларов. И так во всём в городе. На проекте! А строительство в тысячи раз дороже стоит. Это, к сожалению, постсоветский синдром. В Европе отношение к архитекторам совсем иное, к примеру, в Германии ещё не было случая, чтобы строители выиграли суд у архитектора. У нас любого архитектора возьмите — любой его проект, как правило, уродуется. Именно за счёт этого жлобства и попыток сэкономить. Невыгодно, поэтому никто не хочет реставрировать «Кройц-аптеку». 

Фото — Виталий НЕВАР, «Новый Калининград.Ru»