В конце апреля градостроительному бюро «Сердце города» исполнилось три года. С момента завершения второго конкурса прошло уже несколько месяцев, за это время в правительстве сменился
«Самое „жирное“ место в городе»
— Итак, прошло почти полгода с момента завершения второго конкурса. Чем «Сердце города» занимается, пока не объявляет и не проводит очередной конкурс?
— Сейчас мы доделывали дела, потому что мало просто провести конкурс, надо завершить работу над документацией, чтобы она дальше «пошла в дело». Наработки первого конкурса и консолидированной концепции по его итогам мы ещё раз обновили и передали в мэрию Калининграда, которая готовила задание для проекта планировки исторического ядра Калининграда. Был проведён муниципальный конкурс на исполнителя этой документации, выиграла местная фирма, с которой мы давно работаем.
— Интересанты — это представители правительства, мэрии и так далее?
— Да, те, кто делал заявки со своими функциями в этот комплекс — правительство, министерство культуры (Западный флигель и Универсальный зал) и мэрия — это Северный флигель, который они выбрали себе для ЗАГСа. В этом выборе есть свой резон, потому что при Северном флигеле есть небольшая площадь, она становится ЗАГСовской площадью. Ну, и с точки зрения расположения — это, конечно, самое «жирное» место в городе. Они рассматривали и другие варианты, но круче этого только Дом Советов, наверное. Раз в неделю мы с Сагалем проводили
— А не боитесь, что будет перебор?
— Есть такое опасение, но это, конечно, вопрос вкуса, как и количество сахара в стакане чая. Глядя на то, как Сагаль делает свой проект, я четко вижу, что он действует по принципу «лучше
«Дешевле — не значит качественно»
— Раскопки планируется начинать с Западного флигеля или сразу всю территорию будете раскапывать?
— В первую очередь идёт Западный флигель. Он частично уже отрыт. Мы очень долго в правительстве дискутировали по поводу раскопок, потому что в зависимости от поставленной задачи формируется раскопочный лист, он выдается в Академии наук, и, например, под одни задачи необходимы одни площади и одни деньги, под другие задачи — другие площади и другие деньги. А у нас же бюджет ограничен у правительства. Было в итоге принято решение раскопки проводить силами
— В данном случае речь идёт только о фасадах? Внутреннее наполнение будет современным?
— Не совсем. Внутреннее наполнение напрямую зависит от музейной концепции, которая рекомендует для размещения музеев воссоздать Зал московитов и пространство Коронационной кирхи, и также Охотничий зал и Малый зал на четвёртом этаже. Вторым моментом, который отвечает за аутентичность будущей «реплики Западного флигеля», становится графическая реконструкция фасадов, которой занимаются реставраторы. Они вычерчивают каждую деталь, и, соответственно, при проектировании «внутренностей» проектировщик должен учитывать, что на фасадах окна расположены в конкретных местах. Если музейная концепция говорит, что надо воспроизвести Зал московитов и Коронационную кирху, мы должны заказать реставраторам воспроизведение геометрии кирхи и Зала московитов. Геометрия — это колонны, своды кирхи, общестрой, но не декор, декор — следующая фаза. И тогда мы уже можем говорить про аутентичность нового здания, о приближении в некоторых частях к оригиналу. Мы посмотрели российский рынок реставраторов, написали техзадание, выбрали несколько фирм и провели запрос котировок. Выяснилось, что разброс цен достаточно существенный, но при этом разброс квалификаций тоже.
— Вы подобные заказы делаете без тендера?
— Да, если сумма меньше миллиона, как у Корпорации развития туризма. Более того, это один из принципов, почему в своё время бюро создавалось. Для того, чтобы по небольшим контрактам оно могло решать задачи оперативно. Потому что, если бы мы начали делать тендеры, мы бы тут же «попали» и по срокам, и по типу продукта. Мы бы получали дешевый продукт, а у нас другая задача — сделать максимально качественно. Поэтому надо выбирать самого лучшего, ну, или одного из лучших. И это как раз тот момент, об который будет сломано много копий — мол, можно же дешевле! Но дешевле — не значит качественно. Мы, когда посмотрели предложения, поняли, что Западный флигель является самым рисковым моментом, соответственно, делать его должны самые опытные фирмы. Чтобы не было так, что мы промазали в высоте конька или ширине окна. После дискуссии в бюро мы выбрали бюро питерского реставратора Григория Михайлова. Он очень заслуженный, дважды лауреат госпремии, он сделал Константиновский дворец, Зимний дворец Петра Первого, очень много «царских» объектов. Он опытный человек и точно понимает, что такое дворцы. Мы заказали ему пока только фасады Западного флигеля, кроме Главной башни. Башня должна отдельно проходить, потому что по количеству деталей, по сложности она едва ли не сложней, чем Западный флигель. Там такое количество нюансов, а их все надо прорисовывать, надо делать раскладку кирпичей, она просто сложнее по количеству элементов. А если мы говорим, что мы
— Ну, о какой сумме идёт речь?
— Я скажу, что вышло дешевле, чем я думал — когда я консультировался с местными архитекторами, с теми, кто работает с историческим наследием, они сказали, что небольшой особнячок дешевле 150–200 тысяч в принципе не будет стоить. А тут целый замковый флигель, все четыре фасада! Мы ещё сбили цену на 20%, поторговались… В итоге мы получим каждую деталь фасада вычерченной по историческим документам, и ее можно отдавать в «рабочку» в том смысле, что, приняв решение по материалам, ты уже имеешь все фасады. Когда мне говорят, что мы очень дорогие, я отвечаю, что мы, наоборот, экономим деньги. Мы реально экономим те деньги, которые будут просто выкинуты, если проект будет плохим и нужно будет кучу узлов переделывать. Мы уменьшаем риски и экономим деньги на фазе проектирования, делаем такой проект, что он потребует минимальных переделок. Хороший дизайнер и хороший архитектор экономят деньги, они отговаривают заказчика от глупостей и позволяют делать меньше ошибок, которые потом в итоге обернутся потерями гораздо большими, чем стоимость качественного проекта.
«Вдруг там подводное озеро?»
— Кроме музеев в Западном флигеле что еще должно быть?
- Должны быть все сервисы, связанные с пребыванием там туристов числом 400–600 тысяч в год. Гардеробные, туалеты, кафе на первых этажах. Антон Сагаль придумал очень красивую идею. Коронационная кирха — это пространство без межэтажных перекрытий высотой в два этажа. Сагаль предложил сделать то же самое, но ниже, между подвалами и первым этажом — высокое открытое общественное пространство. То есть ты заходишь на первый этаж, а у тебя внизу настоящие законсервированные подвалы, и ты ходишь над ними по мостику. И он предлагает сделать это пространство публичным, открытым, без билетов, то есть это публичное городское пространство с кафе, информационным туристическим центром и так далее. А внизу будут раскопки, и каждый сможет прийти и потрогать эти камни, не бить, конечно, киркой. И таким образом мы приближаем историю к горожанину, к туристу. Это живая история. На научном языке это называется «открытые фондохранилища», они часто встречаются в Европе — в Швеции, в Польше. Это нормальная культура употребления истории в повседневной жизни и без билетов.
— Если на первом месте будет только галерея и мосты, то где кафе?
- В южной части первых этажей есть место под кафе. И более того, оно продолжается на втором этаже, тоже в южной части. Более того, ресторан «Блютгерихт», конечно же, надо возрождать.
— А второй этаж — это уже музей?
— Да, второй этаж — это, собственно, музей, который может быть в нескольких вариантах. Допустим, сейчас будет обсуждаться эта музейная концепция, будут приниматься всякие замечания, а потом на ее основании будет делаться более детальная проработка. Потому что на следующей фазе архитектору надо выдать более подробное задание. Надо сказать — освещение должно быть такое, поэтому ты должен предусмотреть здесь такое количество слаботочных лампочек. То есть сейчас он сделал общий
— А дальше что?
- Детальную концепцию надо обсуждать с теми, кто будет эксплуатировать здание, с теми, кто принимает решение и выдает деньги, и, собственно говоря, после обсуждения её надо уже запускать, приплюсовав туда сделанные реставраторами фасады, потому что они ещё дают рекомендации по технологии воспроизводства, это всё отдаётся в рабочее проектирование. Возникает другая проблема. Мы почти месяц обсуждали и до сих пор не решили, как работать с фундаментами. Мы выкидываем фундаменты и ставим новые? Или мы сверлим эти фундаменты и забиваем туда сваи новые и потом на них опираемся? Это самая узловая техническая проблема. Сагаль предложил использовать технологию, которая в России используется достаточно давно, в том числе в Петербурге на Бирже, — это микросваи. Сверлятся небольшие отверстия в старых конструкциях, пронизываются через них прутья, и получается такая «корневая система», которая укрепляет фундамент таким образом, что на него можно опираться. Он уже не является несущим, он является комом земли, через который прошли корни, и потом на эти корни опираешь все здание. Но при этом фундамент остается на месте. Первыми это сделали в Кельне, в музее «Колумба» Петера Цумтора. Там сохранен цоколь и надстроено сверху современное здание, и при этом использована эта технология. То есть можно использовать старый фундамент, пронизав его и фактически не опираясь на него. Ещё мы заказали и получили актуальную топооснову и теперь знаем все высоты. Заказали геологию и геофизику — мало ли, вдруг там подводное озеро? В общем, в середине мая у нас будет полная картина по структуре Королевской горы на 30 метров в глубину. После этих данных конструкторы скажут, какие технологии опирания можно использовать. И тогда уже будет приниматься решение.
«Летом уже начнутся раскопки»
— Региональные власти категорически хотят
- Его строительство — не год, но мы имеем дело с запущенным хроническим заболеванием, и, как мы знаем, они лечатся дольше и сложнее, чем простые, и другими способами. Я сказал — топография, геофизика с геологией, археология, потому что она должна пройти по закону, а это место напичкано историей. И тут возникает дилемма: обычно археологии выкапывают фундамент, докапываются до материка и говорят, что всё, работа сделана, делайте с этим, что хотите. А нам не нужен раскопанный фундамент, мы увидели, что он есть, провели разведку, нашли периметр замка, а полностью раскопанный он нам не нужен. Мы можем попасть на то, что археология вместо того, чтобы быть нашим помощником, может оказаться нашим противником в сохранении этих исторических фундаментов. В частности, именно поэтому с археологией сейчас очень долго обсуждалось техническое задание, чтобы не повредить фундамент. Думаю,
— То есть к концу этого года — началу следующего дело должно выйти к строительству?
- Ну, тут стоит говорить не слово «будет», а «планируется». Есть несколько вариантов, что успеем, и лучше пусть на эти вопросы ответит Гольдман, а не я. Но как минимум к
— Получается, во время чемпионата возле
- Маленький,
— Мы упускаем ещё один печальный объект — Дом Советов. Бюро
- Бюро совершенно не думает в эту сторону, это вообще задача не бюро. Это задача нового
«„Светлогорский стакан“ — это объект кармический»
— В целом после работы с Александром Рольбиновым изменения
— Есть. У нас с Рольбиновым достаточно быстро сложился принцип системного взаимодействия — по какому принципу мы взаимодействуем и где не вдаемся в детали. Он нам доверял. С новым куратором пока принцип взаимодействия не выстроен, может, потому что тема для него новая. Но я, например, считаю, что моя главная задача — помочь Гарри Гольдману избежать тех ошибок, которые могут привести к проблемам типа «светлогорского стакана». Потому что «светлогорский стакан» — это, на мой взгляд, объект кармический. Это тот случай, когда слово «инвестор» не должно означать «всемогущий», который только решает свои проблемы и всё. Да, мы любим инвесторов, мы лелеем инвесторов, мы холим их, но при этом мы понимаем, что если они собираются строить на
— Я правильно поняла, что в случае с «Сердцем города» любое строительство, любое привлечение инвестора идет в рамках уже готового проекта, отклоняться от которого ему не рекомендуется?
— В идеале да. Но как
— Вот, например, Западный флигель. У него есть
— Губернатор озвучил, что есть. Там возможны несколько схем, в том числе
— Не подсчитывали ориентировочно стоимость строительства Западного флигеля?
Она подсчитана, потому что в
— А
— Ещё Штимманн говорил, что такого рода сложные проекты не могут быть без госучастия. И это, конечно же, так. Полгода назад делался сбор заявок по
— На каком моменте работа бюро заканчивается?
— Три года назад, когда мы писали дорожную карту работы бюро, в 2016 году весной у нас стоял пункт — организация управляющей компании, которая будет заниматься всей территорией этого проекта. Я так понимаю, Гольдман и должен осуществлять эту работу. Может, сам, может, создаст
«Мы занимаемся прецедентной деятельностью»
— Сколько денег за эти годы было потрачено на бюро и куда они ушли?
— Мы занимаемся прецедентной деятельностью — никто не знает, сколько это стоит, пока мы это не проведём. Были экспертные заключения ещё 2009 и 2010 годов: когда Башин был главным архитектором Калининграда, он подсчитывал стоимость конкурса на центральную часть города. И у него была цифра 40 млн рублей. Мы провели конкурс вместе со всеми подготовительными и постподготовительными делами за 19 млн. Второй конкурс ровно так же мы провели за 19 млн плюс кучу вещей сделали параллельно в виде эскизного проекта Деревянного моста, Кузнечного моста, Потрохового моста, «Ватерфронт» туда вошёл и так далее, то есть те проекты, которые принципиальны. Мы и сейчас существуем на сэкономленные деньги прошлого года, в этом году мы из бюджета не получили ни копейки. Сейчас конкурсная фаза закончилась, и у правительства с мэрией идёт расчёт освоения верхней части Королевской горы. Например, инженерные подключения рассчитывать на весь комплекс или только на Западный флигель? А ветхость советских сетей составляет 80%. Это такое уравнение со многими неизвестными, которые правительство вместе с мэрией будет решать.
— Там тоже есть работа бюро?
— В том числе. Например, кто будет следить за качеством исполняемого проекта? Кто будет помогать реставрационным проектным работам — у нас что, много опыта — кроме Кафедрального собора и ворот, Королевских и Фридрихсбургских? Инвестор? Ну, не факт… С другой стороны, политики могут сказать: «Знаете, ребята, вы молодцы, спасибо, до свидания. Мы дальше тут сами всё нарисуем». Не хотелось бы такого исхода событий, потому что, на мой взгляд, мы выбрали достаточно долгий, но очень корректный алгоритм движения, когда у нас результат многократно протестирован с разных сторон, и он самый качественный из всех возможных. Ошибка стоит дорого. Вот за три года работы мы потратили около 50 млн рублей, но заявка, которую теперь может сделать Калининградская область в федеральные всякие программы и частные инвестиции — 87 млрд рублей. Есть пропорция между разработкой документации и запрашиваемыми инвестициями. В этом смысле мы весьма эффективны: территорию, с которой 4 года назад никто не знал как работать, «распечатали» — и уже проект планировки делается, и инвесторы в правительство наведываются. Так что надо спрашивать не про цифру, а про пропорцию «цифра затрат\получаемый эффект» — и здесь у нас отличная эффективность.
«Универсальный зал — это самое слабое звено»
— Первым у нас будет Западным флигель, очередность остальных частей известна? Или пока всё заканчивается на Западном флигеле?
— Это как раз тот случай, когда Гольдман может эту тему до 2018 года разыгрывать и работать с ней. Да, он может найти на остальные флигели инвесторов в этот комплекс.
— Но там же кроме флигелей ещё должен быть универсальный зал, который отдельно стоит.
— Универсальный зал в этой схеме самое слабое звено, к сожалению. Потому что функционально мы все понимаем, что городу и области нужен зал на полторы тысячи человек для крупных мероприятий. И сейчас такой есть, но в Светлогорске со всеми вытекающими последствиями. В Кёнигсберге был Штадхалле, 1600 человек, между прочим, ровно наше число, которое у нас забито на универсальный зал. Просто за 100 лет поменялись требования к технологиям и к пожарным нормам, и нам для того, чтобы 1600 человек поместить, нужно пятно застройки в полтора раза больше чем у Штадтхалле. Не получится
— А почему при выборе победителя этот момент не учли? Ведь зал был один из основных условий.
— Тогда было очень приблизительное техзадание от минкульта. С другой стороны, мы опирались на перспективную схему Девилье, а Девилье рисовал схему ул. Шевченко в будущей ситуации, когда мы Моспроспект сузили, потому что куча объездных улиц появилась, Шевченко сузили, у нас разгрузился транзит. Но это частности — можно «перебросить» функцию на другую сторону новой площади, там как раз есть место, но для этого нужен «заказчик с деньгами». А со старым местом по территории в проекте Сагаля получается очень элегантная трапеция, не квадрат. Архитектура меняется, но сама задача организации фронта двух площадей — главной и угловой — она остаётся решённой, то есть крупная общественная функция остаётся. И есть ещё один нюанс. Да, министерство культуры написало ТЗ и, в общем, прислало заявку на универсальный зал. Но, насколько я понимаю, в областном бюджете денег на универсальный зал нет, и он является самой далекой перспективой. Давайте сделаем Западный флигель сначала, а потом уже всё остальное. У меня есть подозрение, что второй очередью, как ни странно, может стать Восточный флигель. Между ними уже будет площадь, просто благоустроим территорию. Правда, как только ты так делаешь, у тебя сразу возникает конфликт с Домом Советов.
— А вообще, раз уж приходится менять универсальный зал, что ещё в изначальном
— Сагаль ждёт функциональные предложения от инвесторов под Южный и Средний флигели. Но
— Раз уж вспомнили о Кристиане Девилье, то нельзя не спросить — с победителями первого этапа вы еще сотрудничаете? Тот же Явейн?
— Да, Явейн, например, порекомендовал нам реставратора, он с ним сотрудничал, работал по Генштабу, в частности. И у него очень хорошие рекомендации.
— Мы сейчас сосредоточились на Замке, но территория «Сердца города» много больше,
— Тут я должен озвучить свою личную точку зрения. Опять раздаются голоса — «давайте на Кнайпхофе
— Вы делали ещё концепцию этого несчастного «Домика Канта» в Веселовке. Какова её судьба?
— Ну, это делал творческий коллектив. Я, Данила Котов и Мария Сизикова. Мы концепцию эту сдали, её заказчик принял, сделал рабочую документацию. У нас была рабочая встреча, где мы выкатили исполнителю документации список претензий, что мы имели в виду не бетонный фахверк, а деревянный, и что мы настаиваем на том, чтобы архитектура была следствием музейной концепции, а не следствием задачи удешевить проект. Заказчики там, насколько я понимаю, частные лица, а правительство просто курирует. Насколько я знаю, подрядчик учел наши замечания, а дальше посмотрим. Я так понимаю, что у них готовый проект есть, а дальше уже надо спрашивать у Евгения Маслова.
Фото — Виталий Невар, «Новый Калининград.Ru»