Игорь Бутман: если думаешь, что достиг чего-то, значит, не джазовый музыкант

Игорь Бутман и Московский джазовый оркестр стали одними из участников первого дня фестиваля «Калининград Сити Джаз 2016», отыграв почти двухчасовой концерт под проливным дождем. Незадолго до этого известный российский саксофонист встретился с представителями местных СМИ и рассказал о выступлении коллектива на авиабазе в Сирии, отношении к государственной поддержке творческих коллективов, а также одной из серьезных проблем в профессиональной музыкальной среде.

Гром, молния, джаз: первый день джазового фестиваля-2016 в фотографиях
Ливень, зонтики, джаз из Калининграда и Москвы, а также чилийское ска в балтийской ночи.

 — Лето у нас насыщенное, много концертов, поездок, переездов. Фестивали все лето идут — и в Москве, и в Казани, и во Владивостоке, и в Санкт-Петербурге. Сейчас идет фестиваль «Акваджаз» в Сочи — мы с него прямо прилетели. Мне кажется, все больше и больше хороших, интересных фестивалей появляется, а это говорит о том, что есть интерес к джазовой музыке среди наших людей. Все это очень радует, дает силы и оптимизм, чтобы играть, показывать свое искусство.

 — У музыканта должно быть сердце, страсть к музыке, вера в то, что каждый день нужно искать что-то новое, добавлять к тому, что уже есть. Это непрекращающийся поиск. Если ты думаешь, что достиг чего-то, и это предел, то ты уже не джазовый музыкант, а какой-то другой. Каждый раз, когда музыкант выходит на сцену, к которой он готовился годами, он должен выдавать то, что еще не делал вчера. Это может повторяться, но музыкант по ходу всегда что-то добавляет. Это может быть одна нота или один пассаж, но импровизакия — это изначально то, о чем джазовый музыкант думает.

 — Мы выступали [на авиабазе] в Сирии, сидели за одним столом с нашими коллегами-музыкантами и людьми, которые на тот момент там были — разговаривали, смеялись… А потом, когда мы улетели, оказалось, что те люди, которые сидели за столом, были в том вертолете, который был сбит. Принимали нас военнослужащие прекрасно, концерт был очень разнообразным — была группа «Уматурман», играли мы свои джазовые импровизации… Нас благодарили за то, что мы приехали, и это было очень почетно для джазовой музыки. Если вспомнить Великую Отечественную войну, то на фронт приезжали оркестры Утесова, Цфасмана и выступали для наших бойцов. То есть джаз — это не новичек на наших военных базах. Конечно, это было ответственно, и мы очень хотели действительно доставить удовольствие нашим военным, которые [находятся] в нелегких, очень опасных условиях.

 — [Успешное существование оркестров] зависит от лидеров. Оркестр Олега Лундстрема уже много лет является государственным. Это уже такая машина, которую остановить очень сложно. Олега Леонидовича нет, а дело его живёт. Это и хорошо, с одной стороны, и плохо. Продолжаются традиции великолепного оркестра, музыкантов. Государство наше этот оркестр поддерживает, и это очень хорошо. Коллективы, которые раньше были на государственной поддержке, — Аллегро, Каданс и другие — поддерживались Росконцертом, Москонцертом — вот такими организациями — сейчас их нет. Поэтому музыканты в поисках лучшей жизни играют с разными коллективами. Иногда людей не хватает. Многие молодые музыканты уезжают на какое-то время на Запад. Но в Америке тоже нет таких постоянных составов. Всё зависит от лидера. Будем надеяться, что появятся лидеры, которые создадут такие ансамбли, которые станут вехами джаза в России.

 — Можно сказать, что [государству не стоит поддерживать музыкантов] — кто выплывет, тот и выплывет. Оркестр Лундстрема выплыл, получив государственную поддержку в советское время, хотя мог развалиться ещё ранний период своего существования. Но их идея была настолько мощной, друг друга они настолько уважали, что даже в тяжёлые времена костяк сохранился. Потом, когда уже пошла слава о том, что это оркестр выдающегося уровня, они были приглашены в Москву. Конечно, это здорово, когда государство может поддержать. Для этого у нас есть министерство культуры, департаменты культуры в городах… Коллективы в какой-то степени должны заслужить это право, но такая возможность должна быть у любого коллектива.

 — Конечно, было бы хорошо, если бы государство давало нам деньги, когда мы начинали оркестр. Знаете, сколько забот бы ушло… С другой стороны, мы 13 лет выживали и играли по всему миру нашим биг-бендом без государственной поддержки. Потом моими стараниями и уговорами, выступлениями и объяснениями о том, что это нужно, мы получили поддержку Собянина. Хотя начали работать над этим в 2008 году; 4 года ушло на то, чтобы убедить московское правительство, что наш оркестр достоин финансирования. Многие молодые музыканты считали, что это несправедливо, что их оркестры должны получать государственную поддержку. И я с ними полностью согласен. Но пройдёт время, и они получат её, если они будут верить в то, что они делают, не обижаясь ни на кого, ни на государство, ни на господа Бога. У государства нет такого [правила]: поддержать 20 биг-бендов или 30 биг-бендов. Государство найдет деньги, если это будет необходимо.

 — Алкоголь [в среде музыкантов] — это огромная проблема. У нас в коллективе была даже трагедия. В конце тура в Нюрнберге я пригласил весь оркестр посидеть в греческом ресторане. Внешне больше всех «набрались» мы с моим другом, Николаем Левиновским — старые дядьки в достаточно молодом коллективе. А на следующее утро меня будет директор и говорит, что у нас со второго этажа, с балкона упал парень, и очень много крови. У нас падал как-то другой товарищ с четвертого этажа и остался жив, но этот парень, к сожалению, через несколько часов умер. Очень славный был музыкант, Александр Сахаров, молодой, красивый, очень талантливый, и этот тур играл как в последний раз. Вот это то, что связано с алкоголем.

Фото — Алексей Милованов, «Новый Калининград.Ru»