Следы человека везде: как мы неделю работали на Куршской косе

Все новости по теме: Куршская коса

Для того, чтобы разобраться во всех нюансах работы «Куршской косы», «Афиша Нового Калининграда.Ru» провела неделю в национальном парке, изучила работу его основных отделов и выяснила, как перестать удивляться косулям, гонять правонарушителей, собирать семена трав-песколюбов, сушить веники из рябины, спасать лосей и на глаз определять глубину залива.

День первый: кабаны и ещё лисы

Отдел экопросвещения и туризма

«Поднимите руку те, кто был на Куршской косе много раз», — обращается к детям Яна, сотрудник отдела экопросвещения «Куршской косы». В детской библиотеке имени Иванова сегодня ученики школы № 11 встречаются с работниками национального парка. Один из залов библиотеки занят выставкой директора парка Анатолия Калины, а в коридорах висят акварельные детские рисунки на морскую тематику.

Школьники мнутся на местах и не спешат поднимать руки. Кажется, регулярно парк посещают единицы. «Для того, чтобы вы понимали, что такое Куршская коса, представьте, сколько вам лет», — даёт простое задание Яна. «Восемь, девять, одиннадцать», — выкрикивают со всех сторон. «А Куршской косе — восемь тысяч лет», — замечает девушка. «Ого, ничего себе», — с вытаращенными глазами говорит мальчик с задних рядов.

Куршская коса — узкая песчаная полоска, которая почти на сто километров протянулась от Зеленоградска до Клайпеды и разделила Балтийское море и Куршский залив. Веками сюда намывался песок, который образовал остров, постепенно слившийся с материком. На протяжении всей истории заселения косы люди противостояли песку, укрепляли берега искусственным валом, засеивали осокой, песколюбами, высаживали деревья и кустарники. Пески здесь подвижны, поэтому растения с трудом приживались на них.

«Давно здесь жили древние балтийские племена — курши, — рассказывает Яна и спрашивает — А кто живет сейчас?». «Кабаны, и еще лисы», — незамедлительно отвечает светловолосая Маша. «Нет же, может, викинги?» — перебивает ее Платон.

Сейчас на косе восемь небольших поселений: три — на российской стороне, пять — на литовской, они составляют лишь три процента всей площади парка, где работают отделы охраны, леса, экопросвещения, открыты пешеходные маршруты, музеи, принимают гостей гостиницы и кафе.

От библиотеки на Леонова до улицы Сергеева, где находится офис экопросвещения и туризма, проще добраться на двадцать восьмом автобусе, остановка которого на Комсомольской. Путь этот недолгий, но, по словам работников, постоянные переезды выматывают. Встреча со школьниками на этой неделе первая, она началась в десять утра и длилась до двенадцати.

Офис отдела экопросвещения расположен на четвёртом этаже, в нем без перерыва на обед работают методисты, экскурсоводы-смотрители, пресс-секретарь, несколько руководителей. Из окон видно Верхнее озеро. На стенах висят карты косы, грамоты, благодарственные письма, в шкафах сложены сувениры, причудливые деревяшки, камни и книги разных годов выпуска.

«Это лес, и там палатки ставить нельзя — заповедная зона. Как вы там её установите? Нет, это территория открытых белых дюн. Да, ходить можно по специальному деревянному настилу», — объясняет по телефону методист Татьяна. Она регулярно отвечает на звонки посетителей; чаще всего спрашивают то, что давно уже есть в интернете. Иногда она беседует с работниками турфирм, которые приходят в отдел за пропусками, или вместе с другими сотрудниками придумывает идеи новых сувениров. Из пяти рабочих дней несколько ей, как и остальным работникам отдела, нужно проводить вне офиса, на косе, чтобы помочь в музее с экскурсиями, направить волонтеров или организовать детский праздник. «Вот так в семь утра выйдешь из дома, дойдешь пешком до автобуса и домой возвращаешься только к семи вечера. Эти переезды много времени отнимают, а если пробки, то всё еще дольше», — делится Татьяна.

День второй: ваши билетики, пожалуйста

Музейный комплекс Куршской косы

1018.jpg

С понедельника по пятницу рабочий микроавтобус забирает и отвозит сотрудников на косу. Первая остановка — КПП, затем — поселок Лесной, конечная — четырнадцатый километр, там расположен визит-центр «Куршской косы», в котором помимо музейного комплекса размещены бухгалтерия, администрация и научный отдел. Рабочий день здесь начинается с девяти утра. К этому времени нужно подготовиться к приходу посетителей и, чтобы перерыв на обед не затягивался, заказать еду в соседнем кафе «Курена». Заявки от сотрудников принимают до одиннадцати. Стоимость «ланча» так дешевле в три раза.  

«Маша, как дела, чем нас сегодня кормят?» — спрашивает Татьяна Ивановна, экскурсовод-смотритель, у работницы кафе. «У нас сегодня картофельный супчик, куриная котлета и пюре», — отвечает Маша и забегает в кафе готовиться к запланированному детскому мастер-классу по куршским лепёшкам.

Обычно до обеда в музее людей немного. Экскурсии вне туристических групп берут редко. Самостоятельный осмотр занимает не больше двадцати минут. Самые популярные объекты для фотографирования — крупные макеты жуков на входе и деревянная статуя Неринги. Временные экспозиции в музее обновляются ежемесячно, обычно это фотографии либо живопись местных авторов.

«Ваши билетики, пожалуйста. Начало осмотра здесь, на первом этаже, в зале природы; второй этаж — зал этнографии. Приятного просмотра», — вежливо проговаривает Татьяна Ивановна первому посетителю и отрезает ножницами корешок от билета. Женщина работает здесь давно и интересно может рассказать про каждый экспонат; на детские праздники она вырезает ромашки, крутит одуванчики, делает веночки и гирлянды из разноцветной бумаги.


Летом за стойкой информации комплекса работает два человека — один проверяет билеты, второй проводит экскурсии. Билет в музей для взрослого стоит сто рублей. Экскурсионное обслуживание оплачивается дополнительно. Часто сюда заходят те, кто хочет в «Самбию» и прогуливается по залам в ожидании экскурсии «у викингов». «Ты видишь, вон. Сейчас прошло бесплатно двое, потом ещё три человека идут бесплатно, вот и к нам зайдут», — возмущенно говорит работница музея охраннику Саше. В это время «нарушители» неспешно подходят к кассам.

«Нам два полных, пожалуйста», — просит мужчина, который прошел без билета. «Вам какой? Есть билеты за сто и триста», — отвечают ему. «А разница в чём?» — с непониманием спрашивает женщина и тянет мужчину к выходу. «Есть три музея, если заходите в два, то сто рублей, если в три — триста. Это с каждого человека», — объясняет кассир Людмила, записывая в большую тетрадь проданные за день товары. Не дослушав ответ, люди уходят. «Все считают, что если они заплатили эко-взнос, то этого достаточно, а ведь мы здесь тоже работаем», — возмущается она.

День третий: коса эфемерна

научный отдел

Отдел науки расположен в музейном комплексе на косе, кабинет с небольшой библиотекой находится рядом с залом дельтапланеристов. В нем хранятся измерительные приборы, документация, научные работы и полезные книги о флоре и фауне Куршской косы. На окнах малиновыми стикерами приклеены черно-белые картинки птиц, на улице видна метеостанция.

Научный отдел занимается постоянными наблюдениями, проводит мониторинг береговой линии, составляет карту стабильных и размываемых участков косы, следит за климатическими изменениями. Каждый рабочий день начинается с фотофиксации из пяти разных точек от берега залива до моря, замеров температуры, определения прозрачности, глубины, уровня воды залива. У сотрудников много работы: наблюдение за растительным и животным миром, песками.

«Термометр не забыл?» — интересуется Олег Васильевич, старший научный сотрудник, у Кирилла, научного работника и специалиста по животному миру. Кирилл помогает делать замеры, выкапывает вредоносные растения, ведёт учёт сбитых животных, собирает информацию о том, где видели животное, записывает факты гибели. Иногда приходится выходить «в поле», проходить по маршрутам копытных и писать заметки на сайт. «Замеры постоянные, кроме субботы и воскресенья, мы их производим в одно время», — делится Кирилл по пути к месту полевой работы.

1030.jpg

Температура воды в заливе меняется не сильно, всего на несколько градусов. Изменения зависят от температуры воздуха или направления ветра. Если ветра западные, то они нагоняют теплую воду, если восточные — сгоняют. Уровень воды также регулирует ветер. С помощью диска Секки узнают прозрачность воды. «Значительное изменение воды — это когда за сутки она поднимается на метр; самый маленький уровень — двенадцать сантиметров. Такое бывает, когда лежит лёд или сильная засуха», — рассказывает Кирилл, записывая все параметры в расчерченную тетрадь.

«Вам к викингам нужно, там интереснее», — говорит Олег Викторович, — «А мы сейчас пойдём семена собирать к морю». Созрели травы-песколюбы, поэтому как можно быстрее, пока семена не выдул ветер, нужно срезать побеги растений, а затем прорастить их. Все это ради эксперимента. Собирать, проращивать и снова высаживать растения на авандюне необходимо потому, что если песок не встретит на своем пути препятствия, то его отнесет ветром в лес. Посадки помогают избежать этого: ветер, огибая растения, меняет направление, теряет скорость, благодаря чему песок задерживается на авандюне.

«Вот этот гребень надуло за год», — показывает Ирина, старший научный сотрудник, на песчаный хребет, из которого торчит зеленый хвостик — макушка огромного куста, который почти полностью занесло песком.

Ничего сложного в посадках нет: обычно черенки делают из обрезков кустов и закапывают по направлению ветра. Если ветка загибается, опускается к земле и её засыпает песком, новые растения от побегов пойдут сами. 

Движение песок начинает при скорости ветра пять метров в секунду — каждая песчинка как будто подпрыгивает. «Если ветер больше десяти метров в секунду, песок начинает идти по колено или даже выше человеческого роста. Но есть места, где песка недостаточно, например первые 10 км косы. Коса — эфемерное биологическое тело, сегодня она есть — завтра ее нет, но это, конечно, имеется в виду временной отрезок в сто тысяч лет. Задача нацпарка — сохранение авандюны как объекта всемирного наследия традиционными методами. Мы не можем здесь залить все в бетон и сделать набережную», — рассказывает Ирина Петровна, научный сотрудник национального парка.

Пока сотрудники складывают побеги растений в мешок, через забор к авандюне перелезают две женщины с ребенком и уверенно идут по песчаному гребню. «Извините, здесь нельзя ходить. Мы сейчас позвоним, приедет служба, и вас оштрафуют», — обращается к ним Ирина Петровна. «Мы здесь всегда ходим, это наше место», — возмущенно, чуть приподняв солнечные очки, отвечает одна из женщин и, не оборачиваясь, идет дальше.

День четвертый: следы человека везде

Отдел воспроизводства и сохранения лесов

DSC_0073.JPG

За лесом в национальном парке следят два лесничества — «Зеленоградское» в поселке Лесном, и «Золотые дюны» в Морском. В их ведении больше шести тысяч гектаров леса. Лесное хозяйство большое, работа в основном зависит от сезона. Весна — это посадка леса. Лето — разрубка, отводы, подготовка к зиме. Сейчас лесной отдел меняет деревянный настил маршрута «Эфа», разрубает «минполосу» (минерализированная полоса — противопожарная полоса обнаженного грунта — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru»), прореживает лес, заготавливает семена, чтобы затем выращивать растения в питомниках.

«Весь посадочный материал с косы, здесь бедные песчаные почвы, они довольно безжизненные, и на них то, что привозится с материка, приживается хуже. А то, что выращено здесь, растёт даже на голом песке», — делится Галина Николаевна, участковый лесничий и старший государственный инспектор.

У парка нет цели вырастить лес на переработку, его сохраняют для укрепления ландшафта и природного разнообразия. Специально вырубка не ведется, для ремонта маршрутов, ограждений, беседок, стоянок используют ветровал и то, что осталось от разруба минполосы. В основном, это древесина хвойных пород, для лавочек и столиков берут твердолиственные — дуб или ясень. Очистка леса от захламления обязательна, особенно когда проходят штормовые ветра. Санитарные рубки в парке делают только от вредителей.

Над разрубом минполосы трудятся несколько человек, один пилит, другой — валит, третий — катает и складывает бревна. «Отойдите, пожалуйста», — говорит работник и включает электропилу. В разные стороны летят опилки. «Мы пилим кубов пять в неделю. Вообще, на Куршской косе древесина не очень, дерево нужно брать 30–40 сантиметров диаметре. Если тоньше, выхода с него почти нет, а слишком толстое — это уже старое дерево», — делится Игорь, работник пилорамы.

Отходы с производства и рубок используют для укрепления берегового вала — авандюны. На местах, где образуются котловины выдувания, работники «клетками» или аваншинами выкладывают хворост. Им же перегораживают стихийные тропы, но это не помогает. «Смотрите, вон везде следы. Что человек не понимает, что здесь нельзя ходить? Понимает, но очень хочет», — показывает Галина Николаевна на запрещенную «народную тропу» к высоте Эфа.

Правда, встречаются здесь и следы животных. В основном в парке живут копытные: лось, кабан, косуля. Животные в соседстве с людьми чувствуют себя спокойно, иногда даже попрошайничают у жителей посёлков. «Зимой мы подкармливаем животных в лесу, чтобы стянуть их к местам зимовки. Задача — не отрастить у них слой сала, а поддержать в сложный период. В морозы сложно добыть корма самостоятельно», — рассказывает Андрей, работник зеленоградского лесничества. В лесу установлены специальные кормушки. Для косулей летом заготавливают рябиновые веники, которые звери с удовольствием ощипывают зимой. Лоси более приспособлены, они питаются хвоей, но иногда и с ними возникают проблемы, когда они заходят в питомники.

Дорога опасна, под колесами автомобилей гибнет много животных. Ну и, конечно, сказывается рекреационная нагрузка. Летом животные прячутся по болотам, кустарникам. «Нередко отдыхающие выкидывают пищевые отходы в лес. К этой халяве привыкают быстро, и начинаются проблемы — животные перестают сами питаться и начинают ходить по „базам“, досаждают местным жителям. После закрытия домов отдыха начинается хождение кабанов в посёлки», — замечает Андрей.


Есть и такие участки, где животных нет, например в Танцующем лесу. «Одна школа решила сделать кормушки для птиц, развесила в одну из зим по всем деревьям эти кормушки. Чего только не было в них — и орешки, и семечки, и пшено. Но все кормушки остались нетронутыми, потому что там ни одной птицы нет. Это не проходимость виновата, а аура у леса такая, что там даже птицы не водятся», — рассказывает Галина.

День пятый: лучше погода — больше нарушителей

Отдел охраны и контроля

Отдел охраны прочесывает просеки, смотрит, нет ли заездов в лес, не разжигают ли люди костры в неположенных местах, не ходят ли по открытым белым дюнам и авандюнам. Бывают и экстренные вызовы — пожары, сбитые животные. Больше всего нарушителей в выходные погожие дни на маршруте «Высота Эфа». Людям нравится ходить по пескам. С нарушителями борются протоколами и штрафами в 3–4 тысячи рублей. В работе ежедневно три экипажа: два дежурят утром, один — после обеда. Чем лучше погода, тем больше посетителей и, соответственно, нарушений. Иногда информация поступает по телефону.

«Штат отдела охраны — десять человек. Это с начальниками. Всего шесть человек трудятся на выездах. Чтобы поставить людей на каждый маршрут, нужно штат раздувать», — делится Григорий, работник отдела охраны. Текучка кадров небольшая, обычно увольняются из-за небольшой зарплаты или потому, что постоянно ездить на косу неудобно. «Вот видите, стоянку проехали: если есть машин пять-шесть, тогда мы идем смотрим, нет ли там нарушений. Если одна машина, то смысла идти, как правило, нет», — продолжает Григорий.

1003.jpg1004.jpg1021.jpg1022.jpg1026.jpg1027.jpg

Оборудованных пляжей в парке нет, но это не избавляет берег моря от отдыхающих. «Пляж — это там, где есть шезлонги, душевые кабины. Это национальный парк, а не пляж. Пляж есть в Зеленоградске, Светлогорске», — возмущается инспектор. Чаще всего люди оправдывают нарушения отсутствием предупредительных знаков, многое говорят, что на косе не хватает стендов с информацией. «А чего вы заехали сюда? А потому что знаков не было. А почему с правилами не ознакомились? А где они? Ну, на КПП большой стенд, там написано. Мы не видели», — пересказывает типичный диалог с нарушителем инспектор.

Заповедная зона закрыта для туристов; там, где начинается песок, ходить нельзя, но многим все равно хочется посмотреть с дюн на залив или скатиться к нему. Инспектор поднимается на горку и смотрит в бинокль. Следов нет — значит, никто не ходил. Как только мы отъезжаем от Эфы, инспектору звонят и говорят, что по дюнам кто-то ходит. «Да нет, мы только что там были. Нет там никого», — отвечает инспектор и сетует на нередкие ложные вызовы. По пути обратно к дороге через лес мы встречаем любопытную косулю. Инспекторов она не удивляет. Этих животных они видят здесь каждый день.

Текст — Анастасия Светогор, фото — Денис Туголуков, «Новый Калининград.Ru»

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

[x]