Таксидермист: если ты решил сделать чучело своего кота, с тобой что-то не так

Профессиональных музейных таксидермистов в Калининградской области совсем немного. Если быть точным, всего один — старший специалист сектора природы Калининградского историко-художественного музея Николай Целовальник. «Афиша Нового Калининграда» напросилась в гости в его мастерскую и узнала, откуда берется материал для будущих чучел, что такое «олений жемчуг», и какие заказчики — самые странные.

Рыжий кот и другие добытчики материала для чучел

— Жил у нас при музее кот Рыжик. Он был гегемоном ближайших дворов, всех гонял, часто появлялся с рваными ушами, и вообще был крайне самостоятельным. Все его очень любили. Буквально за стенкой у нас находится электрическая подстанция, которая постоянно привлекала котов то ли своим теплом, то ли ещё чем. Они любили найти щелку и залезть туда. В итоге в обесточенный район периодически приезжала аварийка и вынимала поджаренные останки какого-нибудь несчастного котика. Не минула сия чаша и Рыжего. Он туда влез, его долбануло, но этот гад выжил. Сначала ходил чумной, помятый, потом ничего, оклемался. Я как проходил мимо него, так здоровался, чесал ушко, поговорим с ним всегда, помурлыкаем.

На одной из девятиэтажек недалеко от нашего музея жила семья пустелег, маленьких соколов. У нас в коллекции не было самца пустельги. Старенькая непрезентабельная самка была, а красивого сокола для рассказов о городской экологии не было. А это очень интересно, это единственный сокол, который живет у нас в городе. И вот я иду на работу, подхожу к Рыжему, говорю: «Рыжий, смотри, пустельги летают, а у меня нет такой птицы». И пошёл дальше. Не помню, как долго я возился в мастерской, выхожу — сидит на пороге Рыжий, перед ним — хотите верьте, хотите нет — самец пустельги. Рыжик, это мне? Он «мяу-мяу», развернулся и ушёл.

А вообще погибших, сбитых животных приносят самые разные люди, помогают охотники. В 90-е годы я сам получил охотничий билет, даже ездил несколько раз, на потом понял, что если ты берешь в руку ружье, в тебе просыпается дикий архетип охотника. Я решил, что мне этого не надо, мне и так хватает работы с животными. В нашей маленькой Калининградской области материала достаточно и без того, чтобы я кого-то стрелял.

«Если ты пришел делать чучело из домашнего животного, тут явно что-то не так»

— Основные заказчики — это музеи, художественные школы, ну и коллекционеры, охотники. В одной художественной школе дети постоянно отрывали хвост моему попугаю ара. Приходилось регулярно реставрировать.

Недавно я делал остеологический материал — череп и шейные позвонки жирафа — для юннатского отдела зоопарка. Кстати, у жирафов самые длинные позвонки среди животных. Интересно, что у всех млекопитающих одна схема шейного отдела позвоночника — у всех семь позвонков. Начиная от кита и дельфина, заканчивая человеком.

Бывало, хозяева животных просили сделать чучела своих питомцев. В таком случае я говорю: «Вы смотрели фильм „Окно в Париж“? Вот посмотрите и больше не приходите». Там главная героиня — таксидермист. Посмотрите, все сразу поймете. Домашнее животное — кот, собака — это практически член семьи. И если ты пришел делать из него чучело, то тут явно что-то не так.

Os penis и «олений жемчуг»

— Это коллекция косточек из половых членов животных. Самая крупная из них принадлежит белому медведю, который сейчас находится на ледоколе «Красин». Дальше — бурый медведь, гималайский, волк, енотовидная собака, лиса и, по-моему, куница. Это обычное коллекционирование. Охотники, например, собирают так называемый «олений жемчуг». Это недоразвитые клыки — круглые косточки, каждая из которых имеет свой рисунок. Их оформляют в золото, серебро, делают заколки и брошки.       

Подготовка шкурки: препарировать, выделать, продубить

— Приступая к работе, первым делом необходимо осмотреть животное, имеющиеся на нем дефекты. Может быть повреждена шкура, шерсть, утеряны перья. И если мелкие дефекты можно устранить, то крупные — это уже никуда не годится. Приходится браковать материал.

Потом идет «препаровка», то есть аккуратная съемка шкуры через небольшие разрезы. Снял шкуру, остается туша. С нее снимается чертеж. Главное в чертеже — определить расстояние между суставами, длину конечностей, все охваты, объемы. Чем подробнее чертеж, тем более жизненной, реалистичной будет скульптура. При этом важно снимать чертежи именно с обесшкуренного животного, потому что шерсть дает дополнительный объем и большую погрешность.

После снятия шкурку надо засолить и хранить несколько дней на холоде. После — постирать и обезжирить. Остатки жира всегда привлекают насекомых. И даже великолепная тонкая работа в итоге будет съедена кожеедом или молью, если шкурка неправильно подготовлена.

Для меня главное, чтобы прошла кислотная выделка, чтобы шкура была продублена, законсервирована и способна впитывать в себя другие растворы. В частности, инсектициды, чтобы защитить её от вредителей, насекомых.

Мышцы и «колбаски» из деревянной стружки

— Параллельно готовим скульптуру. Сейчас с этим проще — можно купить готовую в Москве или Питере и потом «подогнать» её. Это подходит для трофейных вариантов, для охотников. Там стандартные размеры и позы. Работа для музея, создание какой-либо биогруппы — это совсем другая история, другие задачи. Приходится делать скульптуру по старинке, самостоятельно. Берешь опорную доску, арматуру (ее толщина зависит от величины животного), крепишь, делаешь некое подобие железного скелета и начинаешь наращивать мышцы. Как мы раньше это делали: брали древесную стружку, сматывали из нее «колбаски» в виде мышц, делали такого «соломенного бычка», приматывая «мышцы» к скелету.

Конечно, для музея чаще делаю скульптуры сам, хотя иногда беру и заготовки. Их удобство в том, что ты лишаешься львиной доли тяжелой физической работы, которая выматывает тебя ещё до того, как ты приступишь к настоящему творчеству. А так ты берешь манекен, подгоняешь его под размеры шкуры по чертежам и занимаешься конкретно животным. Заготовки позволяют бросить все силы на тонкую доработку, точное воспроизведение животного.

Шкурка выделана, пропитана, скульптура готова, ты уже поломал голову, в какой позе животное будет стоять, что и как ты завернешь, когда ты побегал неделю-месяц по берегу моря, нашел нужные коряги, приволок в мастерскую пару мешков, придумал, как это будет, на чем это будет стоять, начинаешь делать чучело.

«Чуть неправильный угол — у животного появляется астигматизм»

— Когда у тебя готов манекен, когда ты все собрал, ты занимаешь творчеством. Хорошо выделанную шкуру, пропитанную начинаешь надевать, зашивать, приклеивать, работаешь с мелкой пластикой. Очень важно передать выражение глаз: чуть неправильный угол — у животного появляется косоглазие, астигматизм. Если у животного есть особенности рисунка на шкуре, надо очень скрупулёзно до миллиметра подвигать кожу, фиксировать булавочками, чтобы кожа сохранила ровные линии, чтобы не было перекосов. Иногда глаз замыливается и ты не замечаешь неточностей, а потом приходишь на следующий день, хватаешься за голову и начинаешь всё исправлять, пока не высохло.

Изготовление одного чучела зависит от размеров животного. Есть этапы, длительность которых никак не изменишь. Например, принесли мне хорька, я его препарировал, почистил. Теперь как минимум сутки он должен пролежать в дубильном растворе. Для небольшого хорька суток хватит. Потом я достаю шкурку и дорабатываю ее, дочищаю. И после она должна снова провисеть сутки, а то и двое, пропитаться инсектицидами. Всего дня три-четыре уходит на обработку шкуры. За это время я делаю скульптуру, готовлю детали. Сама работа по сборке мелкого или среднего — это один день. Когда делал волка, до ночи тут сидел, потому что работу нужно закончить до того, как высохнет шкура. Если шкурка подсохла — все, подправить шерсть не удастся.

Самый тяжелый момент в работе, тяжелый физически и, скажем так, не очень чистоплотный — это, конечно, обработка шкуры. Мездрение снять и обрезать — это да, неприятно. Но самое, конечно, неприятное, это когда что-то не получается, а такое бывает. Не пошло и всё тут, хоть скальпель об стену швыряй. У меня было такое, что нет контакта с животным. Начинаешь рвать и метать, почему не идет.

Как ни странно, но даже с мертвым животным важно найти контакт. Я всегда говорю: «Ты прости меня, я не виноват в твоей смерти. Мне тебя принесли. Я постараюсь воссоздать твой облик». И знаете, помогает.

«Господи, как можно такой гадостью заниматься»

— Несомненно, таксидермист должен уметь рисовать и чертить. Слава богу, у меня есть друзья-скульпторы, наши художники, которых я зову и говорю: «Ну-ка, покритикуйте, где что не так». Кроме того, надо знать биологию. Вот, например, хорек. Думаю, я поставлю его на подставку, где будет передано место его обитания, уголок природы. Если животное живет около воды, то нужно передать берег водоема. Для ондатрочки нужно будет сделать хатку, воду, растительность, ракушки.

Надо очень хорошо знать анатомию животного, его повадки. Хорек может изогнуться как угодно. Они, в общем-то, все такие, куньи. А ондатрочка, наоборот, сидит комочком. Шкуру можно сделать как угодно, можно из этой ондатры хорька сделать. Но это, будет, конечно, сомнительно.

Таксидермии я обучался в рижском музее природы. На выборе профессии сказалась учеба на биологическом факультете. Все это было близко. Правда, когда на практическом занятии я первый раз чайку резал, думал: «Господи, как можно такой гадостью заниматься». А потом появилась цель воссоздавать, воспроизводить. Но, конечно, невозможно точно повторить то, что сделал Бог.

Мне нравится видеть результат своих трудов, нравится, когда в музей приходят дети, бегут к животным, им рассказывают о них. Плохо, когда, как говорит мой питерский коллега Юрий Стариков, «покемонов» делают, неумелые работы. Дети должны видеть красоту природы, а не человеком сделанные уродства.

Я занимаюсь таксидермией 30 лет. Раньше мне присылали студентов из университета на обучение. Они год побегают: «Николай Иванович! Буду вам помогать». Я потрачу год, а потом — ищи-свищи. Такое было раз, два, три. Больше не хочу.

Текст — Алина Белянина, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград».