Самый большой орган России находится в Кафедральном соборе Калининграда. Вместе с хоровым органом он формирует единственный в стране органный комплекс. «Афиша Нового Калининграда» отправилась на экскурсию в собор и узнала, как устроен орган, кто ежедневно ухаживает за несколькими тысячами труб, что роднит органистов с танцорами-бальниками и почему орган можно настраивать только по ночам.
Температура воздуха — 21 градус, влажность — 54 процента. Если в соборе резко станет холоднее и суше или наоборот теплее, нарушится строй органа. Скачков температуры и влажности допускать нельзя — придётся перенастраивать 8525 труб. Раньше органы в храмах приходилось регулярно обновлять — инструменты не выдерживали холода и сырости. Сейчас комфортные условия регулируются электроникой. За показаниями гигрометра следит специалист по обслуживанию органного комплекса Галина Шашкова. И если стрелка прибора начинает тянуться в сторону, просит инженеров включить увлажнитель-паровик или терморегулятор. Мастер проверяет орган примерно так, как это делает терапевт во время приёма пациента: прослушивает 122 регистра — это «голоса» органа, заходит внутрь трёхэтажного инструмента и внимательно осматривает трактуру — ниточки, крючки и рычажки, связывающие клавиши органа с его трубами, слушает, не «захрипел» ли мотор.
Диапазон летучих мышек
Органному делу Шашкова училась в Германии. Её — ученицу первого калининградского органиста и популяризатора органной музыки Виталия Васильева — отправили на учёбу в органостроительную фирму Alexander Schuke, которой в 2005 году собор заказал инструмент. «Это старинная семейная фирма, поколение за поколением мужчины семьи Шуке становятся органными мастерами, — рассказывает Галина Шашкова. — Я тогда мало представляла, куда меня отправили: вокруг только мужчины, это ведь физическая работа, все говорят на немецком, никто не знает русского. Я не белоручка, но была в шоке. Начали мы со склейки мехов — растапливали костный клей на водяной бане, подрезали овечью кожу и склеивали детали так, чтобы не просачивался воздух. Другой мастер учил резать трубы. Даётся лекало, металлический лист — сплав олова и свинца, и ты начинаешь резать трубы разной величины, сгибать их, паять. Через две недели я начала задумываться, выдержу ли. Мотивацией продолжить учёбу стала мысль о том, что я немного прикоснусь к созданию органа, который будет стоять в Кафедральном соборе. Это меня спасло. Мастера потом рассказывали, что первое время они гадали, насколько меня хватит. Передо мной учился органист из Германии. Он сказал в итоге: „Достаточно с меня. Приедете, сами всё сделаете“. Наверное, они ждали такой же реакции и от меня».
Титулярный органист Кафедрального собора Евгений Авраменко
В 2006 году в собор привезли малый хоровой орган. Все 2224 трубы органа собрали в Германии, и в Калининград инструмент приехал уже в готовом виде. С большим органом дела обстояли сложнее. Его в 2008 году пришлось собирать на месте, а часть труб кроить на станках прямо в соборе. Например, самую большую — деревянную трубу длиной 10,5 метров. Это, кстати, заодно и самая низкозвучащая труба, «бас-профундо» органа. Длина звучащей части самой маленькой трубы — всего 11 миллиметров. Она имеет очень тонкий голос. «Диапазон летучих мышек», — шутит титулярный органист Кафедрального собора Евгений Авраменко.
После установки органа началась интонировка. Процесс занял около пяти месяцев: каждую трубу нужно было продуть и прослушать, подогнуть, подрезать, сжать, разжать, опять прослушать. Работать немецким настройщикам приходилось по ночам, днём мешал любой шорох: дребезжание трамвая на Октябрьской, свадьбы у могилы Канта, прогуливающиеся за стенами собора горожане и туристы. Сейчас за звучанием органа следят Галина Шашкова и органисты Мансур Юсупов и Евгений Авраменко. Немецкие специалисты фирмы Klais приезжают примерно раз в год для «главной» настройки.
Шпагат на октаву
Барочный фасад органа — копия того, что сгорел здесь в войну. Деревянные вензеля, фигуры Богоматери с младенцем, движущиеся ангелочки вырезались уже калининградскими мастерами. Специалисты из Потсдама покрывали резное дерево полутора килограммами сусального золота. Вместе с этим шёл монтаж электроники — органы в соборе соединены между собой оптоволокном в единственный в стране органный комплекс. Сидя за одним инструментом, музыкант может играть сразу на двух. Дело в том, что пульты на малом и большом органе повторяют друг друга и, по сути, отвечают за одни и те же звуки: четыре мануала (клавиатуры для рук), педальная клавиатура, по бокам — две створки со множеством круглых белых ручек — это те самые 122 регистра, выдвигая и задвигая которые органист выбирает «голоса» органа. Всего возможны 4000 комбинаций регистров. Запомнить их помогает встроенная в инструмент электроника. Можно выбрать нужные для того или иного произведения «голоса», сохранить номер комбинации и уже не подкручивать регистры во время игры.
Сложность ещё и в том, что в мире нет двух одинаковых органов. Перед игрой на новом инструменте, например, на гастролях органисты внимательно его изучают. Смотрят, какие есть регистры, где они располагаются, записывают нужные комбинации. «Бывают и разные мензуры. Ты приезжаешь на орган, а у тебя там не две с половиной октавы, а одна, но чтобы её взять, надо сесть на шпагат», — объясняет Авраменко.
Играют на органе не только руками, но и ногами. Для этого нужна специальная обувь — плотно облегающая стопу, чтобы чувствовать педальную клавиатуру, но обязательно с каблуком — так удобнее играть пяткой. «Есть специальная обувь для органистов, но она довольно дорогая, — рассказывает титулярный органист Мансур Юсупов. — Её легко заменяют танцевальные туфли, хотя каждому музыканту удобно по-своему. Есть органисты, которые предпочитают играть в кедах или просто носках». При этом ногой органисты должны успевать жать ещё и на педали, они открывают специальные жалюзи в органе — швеллер. Это механизм, регулирующий громкость инструмента. На вопрос, как справиться ещё и с педалями, когда твои руки перескакивают с мануала на мануал, а носки и пятки «бегают» по педальной клавиатуре, Евгений Авраменко отшучивается: «Так же, как и с педалями автомобиля, только там ответственности больше. Если нажму не ту педаль органа, максимум — уволят с работы».
Над пультами органов — небольшая видеокамера, а за деревянными створками над мануалами спрятаны мониторы. Если концерт дают два органиста, им легко вступить вместе, ориентируясь на изображение на экранах. Они могут даже выйти на связь друг с другом. По словам Евгения Авраменко, акустика Кафедрального собора устроена так, что произведённый звук «летает» в помещении ещё семь секунд. И при игре сразу на двух органах музыка смешивается в центре зала, получается живой «стереоэффект».
Воздух вместо крови
Одна из важных частей органа, можно сказать, его «сердце» — это мотор. Инструмент практически полностью построен механическим образом, и во время игры внутри него всё оживает и движется, но отказываться от электрического мотора в XXI веке, по меньшей мере, странно. Придётся использовать тяжёлый физический труд калькантов — нагнетателей воздуха в органные мехи. В современных органах мехи разгоняет мотор — орган начинает «дышать», воздух идёт по воздуховодам, попадает в виндлады («ящики с ветром» в переводе с немецкого), растекается по органу и доходит до труб — звучит музыка. «Воздуховоды протянуты по всему органу. Это как вены и артерии у человека, только у нас кровь, а у органа — воздух», — поясняет Галина Шашкова.
Свой первый концерт большой орган Кафедрального собора дал 10 января 2008 года. С тех пор он звучит почти каждый день. Несколько лет назад здесь придумали экскурсии к органу. Благодаря этому проекту зайти внутрь инструмента и даже сыграть на нём раз в неделю может любой желающий. Только когда придёте на такую экскурсию, будьте, пожалуйста, очень аккуратны — не заденьте ни одну из вен и артерий.
Текст — Алина Белянина, фото — Виталий Невар / Новый Калининград
© 2003-2024