В Советском Союзе 70-80-х годов популярность вокально — инструментального ансамбля «Синяя птица» можно, наверное, было сравнить только с популярностью «Битлз». Как и легендарную ливерпульскую четверку, «Синюю птицу» не показывали по телевизору и практически не крутили по радио, однако песни этого коллектива были известны практически всем. Растиражированный на магнитофонных бобинах и пластинках хиты (или, как тогда говорили, шлягеры) — «Клён», «Ты мне не снишься», «Так вот какая ты» и многие другие — звучали почти из каждого открытого окна. ВИА, творческий путь которого начался октябре 1975 года, то есть ровно 50 лет назад, исколесил с концертами всю страну и половину земного шара, имея оглушительный, мало с чем сравнимый успех. Лучшие концертные площадки, самые большие стадионы неизменно заполнялись до отказа. Создатель ансамбля Роберт Болотный и его супруга Галина Болотная уже четверть века живут в Калининграде.
В интервью «Новому Калининграду» они рассказали, что в нашем городе способствовало бурному развитию джаза, как вышло, что суперпопулярную «Синюю птицу» не показывали по телевизору, и почему супруги сделали всё, чтобы их сын не стал музыкантом.
— Роберт Аронович, когда судьба свела вас с Калининградом?
— Очень давно. Еще 1963 году, когда мне было 16 лет. Мы жили в Гомеле, и я учился играть на кларнете. Гомель город красивый, хороший, но небольшой. Педагогов для меня было не найти, особенно в том районе рабочем, где я жил. Но я уже тогда понимал, что для того, чтобы двигаться вперёд, нужны хорошие учителя. А в Калининграде у меня жила тетя. Она работала финансистом, а её муж, мой дядя, ходил в море. И вот тетя узнала, что здесь можно стать воспитанником при военном оркестре.
В Калининграде тогда работало какое-то невероятное количество военных оркестров. Едва ли не при каждой военной части был музыкальный коллектив. Когда проходили парады, устанавливалась специальная коробка оркестровая, в которой размещались не то 14, не то 17 оркестров! Понятно, что недостатка в классных музыкантах тоже не наблюдалось. Было у кого учиться. И мне в этом плане очень повезло — я стал воспитанником в ШМАС — школы младших авиационных специалистов, которая располагалась на улице Борзова. Там был удивительный кларнетист Анатолий Крутиков. До этого он много лет работал в Москве. Кстати, сына Анатолия Крутикова калининградцы должны хорошо знать. Это Михаил Светлов (он взял фамилию матери), он стал всемирно известным басом.
— То есть в Калининграде вы получали среднее образование и одновременно играли в военном оркестре?
— Да, мы ходили в вечернюю школу. Парень я, нужно отметить, был здоровый, рослый, да еще и старше других, поэтому мне доверили водить всю группу на уроки и обратно. Когда ШМАС расформировали, мы перебазировались в конец улицы Горького, в танковый полк. Там тоже был штатный оркестр. Потом нас перевели в Корнево, а затем меня и моих товарищей — Колю Волкова и Володю Агранова взяли в оркестр Борисовского училища. Там нам посчастливилось работать под руководством прекрасного дирижера Иммануила Гойфельда. Блестящий дирижер был, кстати, и в оркестре, в котором мы играли раньше — Владимир Николаевич Нефёдов. С учителями, повторюсь, нам очень повезло.
В армии я прослужил до 1968 года. Помню, Гойфельд построил оркестр. Впереди поставили меня и Колю Волкова. Заиграл марш «Прощание славянки». Мы вышли за ворота части, и они за нами закрылись.
— Не планировали связать свою жизнь с армией? Стать военным музыкантом?
— Я отдал армии шесть лет, многому во время службы научился. Но хотелось заниматься немного другой музыкой. А конкретно — джазом. В Калининграде очень хороший администратор Гена Носов организовал джаз-клуб, где музыканты из разных оркестров собирались, вместе репетировали. А работал я в оркестре Дворца культуры рыбаков, что на проспекте Мира. Как раз к нашей демобилизации его создал хороший музыкант Володя Зорин. Назывался он, если мне не изменяет память (сколько уже лет прошло!) очень «оригинально» — «Янтарь». Мы обслуживали разные мероприятия ДК и Рыбного порта, а выходные играли на танцах. И надо сказать, очень успешно. В ДК по субботам и воскресеньям были аншлаги.
— Джаз — музыка серьезная. В известном смысле — элитарная. Неужели в советском Калининграде было столько поклонников этого направления?
— Нет, классический импровизационный джаз мы на танцах, конечно, не играли. Исполняли фокстроты, проверенные временем пьесы. Композиции из фильма 40-х годов «Серенада солнечной долины», например. В 60-70-е годы их по-прежнему с удовольствием слушали и танцевали под них. На волне этого успеха возникла идея поехать куда-нибудь на гастроли. Поступило предложение отправиться в Архангельскую область. Мы согласились на него с энтузиазмом, но очень скоро пожалели об этом. Сложилось впечатление, что у организаторов была одна задача — заработать побольше денег. Администратором у нас, помню, был здоровенный мужик. Он просыпался утром, выпивал бутылку водки и шел организовывать наше выступление. Селили нас в каких-то дебаркадерах, о повышении нашего профессионально уровня никто не думал. Понятно, что это был путь в никуда.
В общем, вернулись мы в Калининград, куда приехал квартет из Узбекистана под руководством Сергея Гурбелошвили. Из местных они пригласили в свой состав меня и Стаса Монюкаса, после чего мы все вместе начали работать в другом ДК — Доме культуры завода «Янтарь», что у кинотеатра «Родина» (сегодня «Киноленд» — прим «Нового Калининграда»). Здесь танцы, на которых мы играли, тоже шли «на ура». Мы стали настолько популярны, что билеты на субботнюю дискотеку народ раскупал уже в понедельник.
Появилось понимание, что играем мы хорошо, лучше многих других коллективов. А раз так, но надо как-то заявить о себе — принять участие в большом джазовом фестивале.
В этом вопросе, откровенно говоря, очень бы не помешала поддержка местных властей, но никто нами заниматься не хотел. Все приходилось пробивать самим. Я уже не помню — кто-то из ребят все же добился вызова нас на фестиваль в Горький (сегодня Нижний Новгород — прим. «Нового Калининграда»). Это был очень мощный фестиваль. Там играли и Давид Голощекин, и Алексей Козлов. А в жюри был сам Олег Лундстрем! Круче представить уже нельзя.
И мы очень хотели туда попасть, потому что мы понимали, что имеем все шансы на успех. По уровню развития джаза Калининград опережал большинство других регионов лет на двадцать.
— Почему так получилось?
— Причина все та же — здесь было много военных оркестров с классными музыкантами, которые развивали джаз. Особенно сильными были «духовики». То, что мы гораздо выше уровнем многих, стало ясно еще до выступления. Достаточно было программы выступлений посмотреть. Что большинство привезло на фестиваль? Пьески Дюка Эллингтона в лучшем случае. А у нас — Дон Элис, Бадди Рич!
На фестивале мы сыграли четыре композиции. Я хорошо помню тот момент, когда только закончилось выступление. Сначала в зале была тишина, а потом раздался взрыв оваций. К нам на сцену рванули известные музыканты. Помню, как прибежал относительно молодой Лундстрем, за ним Леша Козлов. И они стали говорить, что если мы захотим, то они в течение двух дней заберут всех нас в Москву. Для нас это был такой праздник! Нам все сказали, как мы здорово играем! Мы так радовались и думали, что теперь-то уж точно в Калининграде кому-то понадобимся, но...
— Не понадобились?
— Я был сразу довольно скептически настроен на этот счет, но ребята верили. Им предлагали работу в других городах, а они говорили: «Зачем? Нам сейчас в Калининграде создадут хорошие условия». У нас был Боря Юрьев, контрабасист (позже будет руководить биг-бендом), так он сказал, что наденет все «ордена» и пойдет в управление культуры. Действительно сходил, но ничего, конечно, не добился.
..В 1972-м году при Минской филармонии играл хороший джазовый состав. И как бы это смешно ни прозвучало, они аккомпанировали певцу Виктору Вуячечу, который был так же далек от джаза, как от Луны. Но это были очень мощные музыканты, играли здорово. И вот к ним уехал наш Сережа Гурбелошвили. Остальные стали подыскивать себе места в ресторанах. Но это было не так-то легко. Туда брали лучших.
— Вас взяли?
— Я играл в самом первом составе ансамбля только что открывшегося ресторана «Атлантика», куда ходили самые богатые клиенты — моряки. Там на самом деле было очень хорошо. Мы играли всё, что было популярно. Бывали случаи, когда одну и ту же песню нам заказывали 19 раз подряд! Но куда деваться? Платят деньги — играешь. Ведь это твоя работа.
— Какие песни заказывали в основном?
— Те, что были популярное в то время. «Эти глаза напротив», например.
— Не случалось такого, что кто-то заказывает песню, а вы её не знаете?
— Такой ситуации не могло быть в принципе. Если музыкант скажет, что он чего-то не знает, то — всё. Он свободен.
— Но из Калининграда вы все-таки уехали.
— Меня пригласили в Москву — в ВИА «Коробейники», которым руководил Саша Попов, хороший музыкант, закончивший хоровое отделение консерватории. В группе был профессиональный тенор, баритон и бас, которые исполняли стилизованные русские народные песни. Там же играл гитарист из Астрахани Володя Семенов. Многие наверняка помнят его шлягер «Звездочка моя ясная». Работой группу обеспечивала дирекция Росконцерта. У нас был отличный коллектив, но большая его часть была старше меня лет на 10 лет, поэтому, наверное, не очень хотели расти, развиваться, пробовать что-тот новое. Я там поработал какое-то время, но потом понял, что перспектив особых нет.
В 1971 году я женился на Галине, которая в Минске оканчивала факультет журналистики, отделение телевидения. Она была на преддипломной практике на Гомельском телевидении, вела музыкальные программы. А я в Гомеле в это время работал в джазовом оркестре Эдди Рознера. Люди там играли не за деньги, а потому что это было в кайф.
Но, знаете, мы с моим младшим братом Мишей (Михаил Болотный — известный композитор, поэт и продюсер, один из создателей ВИА «Синяя птица» — прим. «Нового Калининграда») всё же пришли к идее создать ансамбль со своим звучанием и со своим репертуаром. При этом понимали, что помочь нам некому, поэтому всё, что я зарабатывал в «Коробейниках», копили на свое дело.
— Как появилось название «Синяя птица»?
— Долго думали мы над названием... В то время уже были ансамбли «Поющие гитары», «Веселые ребята»... Хотелось чего-то свежего, оригинального. Я долго думал и решил, что пусть ВИА будет называться «Синяя птица» — есть такая пьеса у Мориса Метерлинка. Ребята меня поддержали. Синяя птица — это ведь не о какой-то конкретной птице, это о мечте...
— Долгий был путь к её осуществлению?
— Неблизкий. Понимаете, работать мы могли только при какой-то организации, а такой долгое время не находилось. В Гомеле нас никто под свое крыло не взял. Я как-то был в Москве, в Росконцерте, и встретил там режиссера, известного конферансье Семена Каминского. Рассказал ему о нашей ситуации, и он посоветовал позвонить в филармонию Куйбышева (сегодня Самара — прим. «Нового Калининграда») Я позвонил, и там ответили: «Приезжайте, мы вас берем». И вот как раз 50 лет назад, в первых днях октября 1975 года, мы полетели на новое место работы. И это, если честно, была чистой воды авантюра.
— Что планировали исполнять? В каком направлении хотели развиваться?
— Разумеется, никакого отношения к джазу «Синяя птица» не имела. Мы собирались играть лирический, песенный рок. Репертуар у нас сложился, это были песни Сергея Дьячкова, Славы Добрынина, с которыми мы хорошо были знакомы. Но у нас была другая проблема — не хватало аппаратуры. Работали в живую, нужны были усилители звука и так далее. И нам говорили, мол, подождите еще месяц и всё придет. И в таком ожидании мы просидели в Самаре полгода.
— Чем вы всё это время занимались?
Галина Болотная:
— Можно я про это расскажу? Мы жили втроем — я, Роберт и его брат Миша — в гостинице «Волга», она еще при Сталине была построена — высокие потолки, огромная ванная. Нам на троих выдавали в филармонии 75 рублей. Деньги нужно было очень экономить. Хорошо хоть нам мамы и папы из Белорусии присылали посылки с продуктами — с маслом сливочным, сырокопченой колбасой. Готовили мы на электроплитке, хотя этого делать было нельзя. Но все знали, что артисты всегда так делают. Какой у нас был всегда обед? Первое — борщ БМ, то есть без мяса, который варила я. На второе — вареная колбаса весьма условного сорта и к ней макароны. И вот самый ужас был, если к нам заходил кто-то из местных музыкантов просто пообщаться. А для нас это значило, что кто-то из троих (как правило, это была я) оставался без обеда. Ведь надо же было угостить гостя. А Миша, брат Роберта, был честный, просто до неприличия. Однажды зимой мы ждали, когда нам заплатят деньги в филармонии — те самые 25 р. на человека. И вот Роберт звонит нам, приезжайте за деньгами. А у нас на двоих с Мишей всего 5 копеек, и один билет на троллейбус стоит 5 копеек. Я не могу «зайцем» ехать в автобусе. Миша — тоже. И всё же решаем, что Миша как джентльмен возьмет на себя этот риск. И вот мы выходим из номера, идем по большому холлу, по ковровой дорожке. И вдруг видим, что в её центре лежит «пятачок». Вселенная послала, не иначе.
— Галина, вы же учились на журналиста, работали на телевидении. Получается, вы всё бросили и уехали с мужем в никуда? Верили в его успех?
— Конечно, я верила в мужа и мне нравилось то, что делала «Синяя птица». Понимаете, то, что показывали тогда по телевидению, было уже невозможно слушать. Это ведь были бесконечные песни про комсомол, про то, что «Ленин такой молодой»... А хотелось просто хорошей музыки. Тем более что хватало талантливых композиторов.
— Какова была ваша роль в группе?
Галина Болотная:
— Я вела программы как конферансье.
— Кто вошел в первый состав ВИА?
Роберт Болотный:
— Женя Завьялова, Гена Матвиенко. Было два музыканта из Калининградской области: солист Сергей Левкин из Балтийска и гитарист Юра Янин из Калининграда. Юра, кстати, сыграл известное соло в песне «Клён». А спел ее Сергей Дроздов. Через неделю после исполнения, его голос стал самым популярным в стране. Только вышла наша первая, гибкая, пластинка с этой песней, нам практически сразу предложили сольный концерт во Дворце спорта «Сокольники».
Галина Болотная:
— Примерно через неделю после выхода пластинки к нам в гости приехал знакомый режиссер, посмотрел, как мы живем втроем на 75 рублей, и сказал: «Ребята, вы не представляете, в каком порядке вы будете уже через три месяца». Мы не смогли сдержать смеха. Ну в каком порядке? Мы взрослые люди, в чудеса не верим.
— Правда, что песню «Клен» первой спела Людмила Зыкина?
Роберт Болотный:
— И Людмила Зыкина пела эту песню, и ансамбль «Калинка». Но звучала она в их исполнении совсем по другому. Она и длинней была. Изначально в песне на музыку Юрия Акулова и стихи Леонтия Шишко было восемь куплетов, а у нас их — четыре. Миша, мой брат, и Сергей Дроздов посидели вечером и переделали ее фактически. У этой песни была скрытая мощь, которую нужно было суметь увидеть и извлечь...
— Почему вас не звали на телевидение? Например, в передачу «Утренняя почта» или «Песня года»?
Галина Болотная:
— Нам никто особо ничего не объяснял. Но, насколько я понимаю, потому что «Синяя птица» — не совсем советский формат. У нас не было песен про партию, комсомол и всё в таком таком роде.
— Например, группа «Сябры», стартовавшая примерно тогда же, когда и вы, тоже в основном про любовь и природу пела, но, тем не менее, она не сходила с экрана телевизора.
Галина Болотная:
— Это был национальный коллектив из Белоруссии. Так же как «Ялла» — из Узбекистана, «Гюнеш» — из Турменистана, и так далее. Потрясающие профессионалы, высококлассные музыканты. И они представляли свои союзные республики, поэтому к ним было несколько иное, более благосклонное, что ли, отношение.
— Но вас, насколько можно судить, особо не притесняли, не ругали...
Роберт Болотный:
— Всякое бывало. Однажды мы десять дней подряд давали концерты в «Лужниках». Успех просто оглушительный! Каждый раз полный стадион. И вдруг вызывают нас в Министерство культуры: «Что вы там устроили?!» «А что мы устроили?» «Нужно исполнять песни членов Союза композиторов, а не дворовых музыкантов типа Антонова!» Я потом звоню Юре и говорю: «Поздравляю тебя с новым званием. Тебя в дворовые композиторы записали». Надо сказать, что с Антоновым мы крепко дружили, он писал для нас. Например, песни как «Я иду к тебе навстречу» , «Цветные звуки», «Белый теплоход». Его стиль очень подходил для «Синей птицы».
— Как бы то ни было, 70-80-е годы были для вас золотым временем...
Галина Болотная:
— Обижаться и жаловаться грех. Зарабатывали мы очень неплохо. Но мы и пахали так, что описать нельзя. В течение многих лет давали минимум по три концерта в день. Встал в гостинице, поел — и на концерт. Мы называли это «с горшка и на работу».
Роберт Болотный:
— А бывало и по восемь концертов в день давали. Порой даже не очень понимали, в каком городе находимся. Отыграл концерт, тебя бросают на полку в поезде, и ты едешь куда-то. Например, в Иркутск...
Галина Болотная:
— Гастроли длились месяца два-три, поэтому брали с собой и летнюю одежду, и зимнюю.
— У вас были очень стильные сценические костюмы. Где вы их доставили, если не секрет?
Роберт Болотный:
— Проблема такая была. Первые костюмы сшила филармония самарская. А потом мой знакомый, с которым мы работали еще в «Коробейниках», посодействовал в том, чтобы нас стали обшивать в мастерской Большого театра.
Галина Болотная:
— Там был такой закройщик, который дипломатам костюмы шил. К нему было очень сложно попасть... А что касается повседневной одежды — джинсов и так далее, — то существовала такая каста людей, как фарцовщики. Они знали, у кого есть деньги, и приносили товар сами.
— Почему в 1991 году вы прекратили концертную деятельность? Ведь появилась возможность работать без оглядки на Росконцерт, на Союз композиторов и так далее?
Роберт Болотный:
— Мы очень устали. Мы ведь не только всю страну исколесили, мы полмира объездили. Во скольких странах мы выступали. И не сосчитать! Едем в Индию, например. Нам говорят: «Можете спеть песню на индийском?» И мы пели на хинди. И огромный стотысячный стадион в Бангалоре вставал. А Сейшелах на суахили пели... В Афганистан, кстати, дважды приезжали перед нашими солдатами выступать.
Галина Болотная:
— Вы не первый, кто спрашивает, почему концертную деятельность прекратили. Знаете, просто времена изменились... Во время Перестройки началась разруха, в 90-е годы всё это продолжилось. Чтобы «Синяя птица» приехала на концерт в какой-то город, туда надо было перевести массу реквизита, оборудования и так далее. У нас для этих целей имелась огромная двойная фура. Но её эксплуатация стоит денег. У филармонии их не было. Народ тоже обеднел и не мог покупать дорогие билеты на концерт. Зато организаторы концертов могли пригласить за три копейки какие-нибудь «поющие трусы», который выступают «под фанеру». А нас никто бы не заставил спеть под фонограмму. Это вопрос профессиональной чести. Представьте, Паваротти выходил бы на сцену и только бы рот открывал...
Роберт Болотный:
— Кстати, сейчас по стране гастролируют разные «дети лейтенант Шмидта», исполняют наши песни под фонограмму порой. Мы все время с ними судимся. Сейчас по стране ездит девять «Синих птиц», которые не имеют права этого делать и не имеют к нам никакого отношения.
— Сергей Дроздов в нулевых годах основал группу «Синяя птица Сергея Дроздова» и исполнял известные песни, в том числе и «Клён». Как вы к этому относились?
Роберт Болотный:
— С ним мы не боролись. Он столько проработал в коллективе! Он с нами был с первого дня. Уникальный человек, певец с невероятным голосом. Очень жаль, что так рано ушел (Сергей Дроздов умер в 2012 г. от онкозаболевания. Ему было всего 57 лет — прим. «Нового Калининграда»).
— Официальная «Синяя птица» сейчас существует?
Роберт Болотный:
— Конечно, существует. По-прежнему базируется в Самаре. Сегодня коллективом руководит Алексей Комаров, который работал с нами двадцать лет. А я выступаю в роли продюсера.
Галина Болотная:
— В Самаре «Синей птице» памятник даже поставили. Очень, кстати, неплохой. Он представляет собой символическое изображение птицы. Довольно красиво.
Роберт Болотный:
— Это администрация Самарской области заказала памятник. Его установили, пригласили нас на открытие, поселили в «Хилтон». Было очень приятно.
Галина Болотная:
— Это еще не всё! В поезде «Москва – Самара» есть купе, посвященное «Синей птице».
— Через «Синюю птицу» прошло много музыкантов. Среди них были весьма известные. Например, Игорь Саруханов, Светлана Лазарева, Олег Газманов...
Роберт Болотный:
— Да, было такое. Помню, как-то раз мы работали в Москве, в «Лужниках». И смотрю, из-за кулис мне Стас Намин машет. Я подхожу, а он говорит: «Есть молодой человек, только что демобилизовался, возьми его к себе». Игорь очень хороший музыкант, талантливый мелодист. Но ему хотелось играть другую музыку, у нас он надолго не задержался. А Света достаточно долго у нас пела... А с Олегом вот как получилось. Как-то раз в Челябинске или в Томске, я уже точно не помню, у нас украли часть аппаратуры. Я не знал что делать. И как раз Олег помог, привез свою аппаратуру, чтобы мы не отменяли концертов. Очень выручил нас. А потом целых шесть лет работал у нас звукорежиссером. Меня он научил играть в шеш-беш (одно из названий игры в нарды — прим. «Нового Калининграда»). Дружим до сих пор.
— Чем вы стали заниматься после прекращения концертной деятельности?
Роберт Болотный:
— Мы переехали из Самары в Москву, где мне предложили стать генеральным продюсером завода грамзаписи «Апрелевка». Требовался человек, который хорошо разбирается в музыке, знает артистов, чувствует потребности аудитории. И я как раз подошел. «Апрелевка» — гигантское предприятие, которое располагалось на 17 гектарах. У нас даже был свой таможенный пост. С завода уходили груженные пластинками поезда во все концы страны.
— Что вы думаете о современной эстраде?
Галина Болотная:
— У нас много замечательных исполнителей. Я никого не хочу обидеть, но единственный человек, на концерт которого я бы пошла, купив билет, — это Николай Носков.
— Вы кому-то помогаете из молодых артистов?
Робот Болотный:
— Да, мы поддерживаем замечательную местную певицу Юлию Галдикайте. У нее широчайший диапазон, сильный голос.
Галина Болотная:
— Если бы она жила не здесь, а в Москве, она давно бы стал звездой первой величины.
— А вы не жалеете, что вернулись из Москвы в Калининград?
Роберт Болотный:
— В Москве мы жили в самом центре. Нас постоянно куда приглашали — на концерты, на презентации и так далее. Было ощущение, что с одного мероприятия на другое ходим строем.
Галина Болотная:
— И как-то раз, уже в 90-е годы, мы прилетели сюда по приглашению давнего знакомого. Я сошла с трапа самолета, сделала глубокий вдох, а потом стала повторять как ненормальная: «Воздух! Воздух!». Оказывается, есть города, где можно нормально дышать. А потом нам предложили заняться здесь бизнесом, и мы не задумываясь переехали сюда. Мы продали квартиру, взяв из неё только книги, одежду, посуду. Остальное все оставили... Знаете, мне ни разу не приснилась Москва. Мне так понравился Калининград! Если я захочу, я смогу через 20 минут увидеть любого из своих друзей, кто здесь живет. Ну, максимум через полчаса. Мне очень подходит местный климат, в Москве я задыхаюсь, а здесь хорошо себя чувствую.
— Ваш сын Олег не хотел пойти по вашим стопам, стать музыкантом?
Галина Болотная:
— Мы и близко его не подпустили к этому. Даже в музыкальную школу не отдали. Потому что насмотрелись на то, как живут музыканты. Это не приведи Господь. Такой судьбы я никогда не хотела своему сыну. Нам с «Синей птицей» просто невероятно, сказочно повезло. Таких как мы единицы. Участь большинства музыкантов — очень незавидна...
Текст: Ольга Саяпина, Кирилл Синьковский, фото: Юлия Власова / «Новый Калининград»
© 2003-2025