Худрук музыкального театра: мы не пойдем на поводу у массового зрителя

Художественный руководитель Калининградского областного музыкального театра Валерий Лысенко поделился с «Афишей Нового Калининграда» планами на новый сезон, рассказал о спектаклях, которые он считает «антитеатром», и объяснил, почему искусство обязано быть остросоциальным.

— В этом году сезон в музыкальном театре открылся премьерой «История любви» — концертной программой с западноевропейскими хитами прошлого столетия, песнями Фрэнка Синатры, Далиды, Элвиса Пресли, Селин Дион… Это расчёт на привлечение массового зрителя?

— Дело в том, что, создавая музыкальный театр, я поставил задачу, каким должен быть этот театр. В первую очередь перед ним стояла задача познакомить с мировой классикой жителей нашего региона, чтобы у нас звучала именно такая музыка, такая культура, чтобы были самые современные постановки — и оперные, и драматические. У нас музыкальный театр, а не оперный, я хочу напомнить об этом. Мы театр сделали многофункциональным, и, таким образом, у нас получается очень интересный смешанный репертуар. У нас поют мюзиклы, рок-оперы, оперы. Есть и детский музыкальный театр, и драматические спектакли. Что касается открытия сезона, то мы хотим познакомить ребят нашей труппы с чем-то новым и интересным, ведь труппа-то у нас тоже молодая. И у нас созрела идея спеть шлягеры про любовь. Это близко всем, всех это волнует и трогает — и молодежь, и пожилых людей, потому что любовь безгранична. И какая разница — западный это шлягер или наш? Мы же не можем все время наши песни исполнять. У нас их достаточно. Мы должны знакомить зрителей и с мировой классикой, и с европейской музыкальной культурой. Правильно? Вот мы и решили познакомить поближе нашего зрителя с такой вот темой любви.

— Но сейчас эти западноевропейские шлягеры постоянно звучат в популярных музыкальных телепроектах. Например, в «Голосе», выпускник которого Евгений Кунгуров, кстати, приглашен выступить у вас на сцене. Может быть, театр просто пошел на поводу у зрителя?

— Ни в коем случае. А мы что, это делаем постоянно? У нас что, нечего такого «на поводу» поставить? Сколько «кассовых» произведений, которые можно было взять? Мы на это не идем.

— Какие это произведения?

— Ну, допустим, комедия «Номер 13» в МХТ. Я этого ставить не буду. Для меня такие вещи — это антитеатр. Я стараюсь ребят приучать к хорошей драматургии, к хорошим произведениям. А почему не спеть произведения Френка Синатры? Почему зрителю не знакомиться с красотой, с культурой? Мы же не пропагандируем ничего, мы пропагандируем прекрасную музыку. Оркестр играет, солисты поют. Мы не делаем это броско, но делаем красиво. У нас есть планка, и мы не пойдем на какие-то компромиссы, не будем привлекать зрителя невесть чем.

— Какие премьеры будут в этом сезоне кроме «Истории любви»?

— Опера «Алеко», семейный мюзикл «Виват, Мюнхгаузен!». Еще планируется «Лермонтов». Это пока рабочее название. Мюзикл «Принц Флоризель». Название тоже пока условное. И опера «Иоланта». Ну, и новогодняя сказка-мюзикл «Волшебное кольцо». Каждый год выходит не меньше пяти премьер. Еще в этом году делаем большой концерт «Аллилуйя любви» по произведениям Алексея Рыбникова. Будет шикарная музыка, шикарное действо, отрывки из спектаклей. Может, и Алексей Рыбников приедет, я пока еще не знаю.

— А как обстоит ситуация с продажей билетов? Всё-таки театр — это не массовое искусство. Как же выжить в условиях конкуренции?

— Ну почему же не массовое? Один из великих сказал, что в театре рождается нация. Нас посещает очень большое количество зрителей — 50 тысяч человек за сезон, за 10 месяцев. Конкуренции я не вижу. Нам не с кем конкурировать, мы особые. Мы — музыкальный театр, пусть с нами конкурируют, а мы не будем ни с кем.

— Но, наверное, нельзя не принять во внимание, что сегодня театру приходится «соперничать» с антрепризами, концертами, всевозможными фестивалями, кино. Со всей инфраструктурой, касающейся проведения свободного времени, как недавно отметил художественный руководитель Драматического театра Михаил Анатольевич Андреев.

— Нет. Я ни с кем конкурировать не буду. Я буду искать своё лицо, лицо своего театра, чтобы зритель понимал, что это вот такой театр, другого такого нет. Моя задача, чтобы говорили: «Да, это особый театр». Вот, пожалуйста, пример — мы приехали на гастроли в Кострому. Оказалось, что такого театра у них нет. И он стал там интересен, были аншлаги. Что получается? У них в основном традиционный театр, театр Островского. А мы — нет. Мы находим свое лицо, мы открыты. В чем ценность театра? В предельной условности. Минимум декораций, первоочередное — это артист. Вот «Хоакин Мурьета» (рок-опера музыкального театра «Хоакин» — прим. «Афиши Нового Калининграда»), что там? Нужны декорации? Там крупным планом идет артист. Эмоции до предела должны выплеснуться в зал, чтобы зритель был в постоянном напряжении и понимал, что происходит. Это должно быть просто, понятно, и тогда это будет театр. Что важнее на сцене — артист или гигантская красивая декорация? Зачем она? Чтобы убить впечатление у зрителя? Что тогда делать артисту? Я не буду говорить, где это было, но вот однажды я приехал со своими ребятами в театр, увидел огромные декорации, зал на две тысячи мест. И действительно, выходит актер, Гамлета играет. Маленький кривоногенький артистик, который не знает, что он делает на сцене. Я понимаю, что это Шекспир написал, я знаю «Гамлета», но я не понимаю, что там происходит у режиссера. Гигантомания. Художник тянет на себя, а режиссер пытается что-то с этим сделать. Неправильно это. В театре главное — артист. Декорации — это детали, которые помогают определить ту или иную ситуацию в сюжете. Основное в себе несет общение со зрителем, его философия. Зритель начинает внимательно слушать актера. А он, как гипнотизер, начинает к себе притягивать зрителя. И зрителю не оторваться от него — вот это театр! Это театр, который мы должны пропагандировать, увлекать зрителя вместе с действием. Если этого не происходит, то можно просто не считать это театром. Ну выходит артист, выполняет мизансцены, текст выучил. Это неинтересно. И какая может быть конкуренция? Ну какая конкуренция может быть? Надо не конкурировать, а ставить хорошие спектакли со своим «я», со своей позицией. Зрители должны в себе взбудоражить всё и думать: «А как бы я поступил?». И вот это — самое дорогое, когда человек начинает задумываться.

Недавно ко мне обратилось региональное министерство образования. Проходил День солидарности в борьбе с терроризмом. Вот представьте себе, ко мне приходят с просьбой: «Валерий Иванович, нужна программа „Антитеррор“. Придут педагоги со всей области, что бы такое показать?». И вдруг из космоса как художнику мне приходит идея… Гибель ребенка — для кого самая большая трагедия? Для матери. Представьте себе, мама в Беслане потеряла ребенка. Трагедия? Пусть она расскажет людям об этой трагедии, пусть она поделится своим несчастьем. А сидящие в зрительном зале папы и мамы поймут, что это такое, и будут бороться, чтобы этого не произошло. Следующее — мать террориста. Это её трагедия. Он был хорошим мальчиком, он любил ее, хотел заработать деньги для нее. Но она не знает, как случилась с её добрым сыном эта беда. И третья мать. Мать героя, погибшего, допустим, в Сирии. Он людей защищал. Она говорит: «Ну за что это мне? Все же было хорошо!». А он ей — уже из космоса: «Мама, ты не волнуйся, ты воспитала достойного сына. И я сделал то, что должен был сделать». Три матери. Я назвал эту программу «Сердца матерей». Это что, не нужно?

— На Ваш взгляд, должен ли театр касаться политической, социальной тематики?

— Должен и обязан! Художественным образом разговаривать со зрителем. Еще раз повторяю — в театре рождается нация. Как мы им будем говорить, так они и будут думать. Расскажите мне, а зачем нужен вообще театр? Зачем нужна литература? Вот сейчас Прилепин (Захар Прилепин — российский писатель — прим. «Афиши Нового Калининграда»). Вопрос: что он делает на Донбассе в камуфляже? Он воюет, оказывается, там. Добровольцем. И он этого не скрывает. Я, говорит, доброволец, я пошёл и буду воевать на стороне Донбасса — ЛНР и ДНР. Что человеком движет? А он уже не мальчик, не 30 лет ему. Мне много лет, а я бы сбежал и помогал ребятам. Потому что там моя родина, под Луганском. Это ведь неслучайно всё — стоны, просьбы о помощи. Значит, мой долг — туда пойти. Я знаю многих людей в Калининграде, которые с тяжелыми ранениями приехали, и это очень благополучные люди. Им не надо ни денег, ничего, просто они оттуда родом. Моя миссия сегодня — средствами художественного образа вот это все доносить людям, чтобы они могли сами разобраться, хорошо это или плохо. Я ведь, например, и «Пиковую даму» («Игорный дом» — мюзикл музыкального театра по повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» — прим. «Афиши Нового Калининграда») задумывал как протест игромании, наркомании. Потому что это уничтожает человека, семью, окружающих, близких. Человек погибает — проигрывает все, проигрывает близких, родных. Что такое современный театр? Это когда он актуален, а не перфомансы, которые делают, потому что не знают ни традиционного театра, ни театра вообще. «Игорный дом» очень современен. Это не значит, что надо надеть современные костюмы. Это значит, что надо донести в наше общество мысль о том, что играть — страшно пагубно. Мы сегодня не задаем себе вопрос, что такое театр, в чем его миссия. А я бы на месте государства запретил театрам заниматься коммерцией. Оно должно помогать влиять на общество, и тогда общество будет здоровым, честным, порядочным.

— Однако среди премьер музыкального театра, как я понимаю, нет таких остросоциальных спектаклей.

— Как? «Бесприданница»!

— Это всё же премьера прошлого сезона.

— А почему я не должен показывать мировую классику? Будет премьера «Иоланты». Мы должны зрителям показать красивую музыку, это театр. Мюзикл «Принц Флоризель» мы готовим сейчас потихоньку. Музыкальный спектакль «Лермонтов» у нас будет авторский, Ольга Болычева (заместитель художественного руководителя Калининградского областного музыкального театра по литературно-драматургической части — прим. «Афиши Нового Калининграда») пишет. Уже закончила, приступаем к работе. «Лермонтов» остросоциален — это про быт нашего общества, его зарождение, культуру, как мужчины себя вели в то время, как честь свою защищали. Мужчина должен все-таки оставаться мужчиной, честным и порядочным. Это важно? Важно. А у нас не все с этим в порядке. Театр должен помочь в этом разобраться. Потому что молодые люди не читают книг. Им это неинтересно сегодня, а мы должны их увлечь. Вот пришел молодой человек в театр случайно, скажем, девушка его привела, а мы должны сделать так, чтобы он заинтересовался искусством.

— При этом музыкальный театр старается увлечь не только молодежь, но и детей. Детская составляющая у вас весьма основательная. Ну а недавно состоялась премьера спектакля «Виват, Мюнхгаузен!».

— Это семейный мюзикл. Должен вам сказать, меня многие называют фантазёром Мюнхгаузеном. Марчелли (режиссёр Евгений Марчелли — прим. «Афиши Нового Калининграда») как-то на банкете на фестивале Волкова (международный театральный Волковский фестиваль — прим. «Афиши Нового Калининграда») присутствующим рассказывал: «Я вообще этого человека не понимаю. Он берется за такие вещи, которые невозможно создать». Как, например, театр. Я взялся, все смеялись, думали: «Фантазер! Как в 90-е годы можно создавать театр?». При кризисной ситуации. А я его создавал.

— У нас в стране есть любимый многими барон Мюнхгаузен в исполнении Олега Янковского. Сложно было актерам играть после такого мастера?

— В том фильме совершенно другая, взрослая тема. У нас история такова — у Мюнхгаузена есть наследники, внуки. Он прикидывается, что заболел, и смотрит, как они к нему относятся. Хочет, чтобы внуки были достойными, чтобы соответственно относились к старшему поколению. В этом прелесть Мюнхгаузена — он придумывает игры себе и окружающим, он увлекающийся человек. Вот взял Лысенко и придумал для себя театр.

— Кстати, спектакль «Виват, Мюнхгаузен!» поставил приглашенный режиссер, москвичка Елизавета Мороз. В вашем репертуаре есть и другие спектакли, созданные приезжими режиссерами. Почему возникает необходимость в «гастролёрах»?

— Мы приглашаем не всех подряд. Приглашаем, потому что нам интересен режиссер. Лизу, ученицу Дмитрия Бертмана, мы видели на телеканале «Культура» (проект «Наноопера» — прим. «Афиши Нового Калининграда»), наблюдали, как она работает с этюдами, с артистами. Мне стало интересно. Говорю, давайте пригласим. Также Елена Сафонова (режиссер-постановщик 5 спектаклей Калининградского областного музыкального театра — прим. «Афиши Нового Калининграда»). Прежде чем ее пригласить постоянно с нами работать, я позвонил Леониду Хейфецу. Говорю: «Лёнь, скажи мне, пожалуйста, что да как». Она ведь у нас начинала учиться на курсе, а потом он попросил ее перевести в Москву. Он отвечает: «Ну просто талантливый человек». Это мастер сказал. Значит, тогда я с ней работаю.

— Получается, наблюдаете за молодыми талантами в телепроектах. А в рамках, например, «Балтийских сезонов»? Ведь недавно на Вашей сцене прошла первая часть фестиваля — «Будущее театра». Как Вы относитесь к таким мероприятиям?

— Хорошо, особенно к «Будущему театра». Это бальзам для моей души. Потому что эти ребята — студенты театральных вузов. У них театр еще в будущем. Когда-то мы с Давидом Смелянским (генеральный продюсер фестиваля «Балтийские сезоны» — прим. «Афиши Нового Калининграда») ещё на Бассейной придумали программу «Будущее театра» показывать в рамках «Балтийских сезонов».

— Тем временем на сцене драматического театра стартовала вторая часть фестиваля с участием уже именитых трупп. Успели побывать? Планируете посетить?

— Понимаете, я всегда на острие событий. Сейчас придет оркестр, надо репетировать, «прогонять» премьеру, поэтому ходить в театр вечерами у меня просто не получается. Я даже на худсовет в Кафедральном соборе иногда не могу попасть, так как должен или отложить репетицию, или пойти на совещание.

— Насколько важно художественному руководителю иметь представление о том, что происходит в современном театре?

— Важно. И у меня есть куда съездить и что посмотреть. Но не все подряд. Я езжу в Москву к своему коллеге, другу Дмитрию Бертману, езжу к Марку Захарову. Есть куда ездить и смотреть то, что необходимо мне для подпитки. Но не все подряд, я повторю, ведь художественному руководителю театра доверено самое ценное — человеческая душа. Театр, как церковь, должен оздоравливать душу.

Текст — Алина Белянина, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград», предоставлены Калининградским областным музыкальным театром