Режиссер Сергей Корнющенко выходит на импровизированную сцену в арт-пространстве «Ворота» и очень тихо, словно немного оправдываясь, объясняет, что «Зиму» сегодня показывают не на той площадке и от этого все немного не так: не тот свет, не та акустика, и вообще, то, что сейчас случилось, произошло вопреки обстоятельствам, и хорошо, что произошло. Зрителей полный зал, те, кому не хватило места на первом этаже, рассаживаются на втором ярусе — вместе с ними и «Афиша Нового Калининграда.Ru».
В «Зиме» постановки «D-театра» вроде бы все просто, без лишних загадок и фокусов. Вот два солдата: Первый (Александр Сазонов) и Второй (Матвей Матвеев). Они заблудились в зимнем лесу при исполнении военного задания — что-то взорвать в нужный момент и в нужном месте, «дернуть рубильник». В общем, место никак не найти, надо сделать привал и подождать до утра или до того момента, пока кто-то подаст условный сигнал, очень хочется курить, но нельзя, костер тоже разжечь нельзя, и способов согреться, точнее, попытаться хоть как-то пережить этот нечеловеческий холод всего два: воспоминания и негреющие объятия. И говорят они обо всем: и о том, как хочется курить, читал-не читал Тараса Бульбу, почему Колумб открыл Америку, а не Сибирь, как растерялся, когда впервые обнял девочку на качелях, как испугался, когда увидел, как солдат на учениях целует воду, а потом исчезает и на том месте вырос цветок. Кроме солдат в этом ледяном лесу есть еще двое: Снегурочка и Снеговик. Снегурочка (Анна Хлёсткина) то оборачивается девочкой из детства, то мамой, то возлюбленной. Снеговик (Касерес Унтиверос Роберто Карлос) — молчаливый свидетель всего происходящего, переживающий за Первого и Второго и пытающийся их оживить после того, как холод стал настолько нестерпим, что не было другого выхода, кроме как дернуть этот несчастный рубильник.
Удивительно то, насколько актуальными в современном контексте (не только культурном, а вообще — в этом воздухе, точнее, в безвоздушном пространстве) становятся пьесы Гришковца. Но не все. Не любимые многими «Как я съел собаку» или «Одновременно», а ранняя, еще «ложевская» «Осада» — вроде бы мифологическая, «общая» история об осажденном городе и тех людях, которые пришли его брать и перед воротами этого самого города иногда пускаются в рассуждения: а, собственно, зачем и ради чего все это нужно, и что мы все тут делаем. «Осада», поставленная Михаилом Ляховым на сцене Калининградского Музыкального театра в феврале 2015 года, казалась совершенно реальной историей, про то, что происходит «здесь и сейчас», про осаду некоего города Д., а что это за город, Дебальцево или Донецк, каждый уже додумает по своему усмотрению.
Та же самая история происходит и «Зимой» Гришковца, написанной еще в 2000-м году, и поставленной в Калининграде Сергеем Корнющенко.
«Зима» в постановке Корнющенко — это история, которая в августе 2015 года кажется не только универсальной, но и актуальной. Она о той войне или тех учениях (хорошо, или о той зиме, или о том холоде), перед которой все равны вне зависимости от имени или звания. Точнее, и имен ни у кого сейчас нет, есть номера: на первый-второй рассчитайсь, равняйсь, смирно, вольно. И нет разницы, как именно ты умираешь: тонешь ли, задыхаешься ли на глубине в сто с чем-то метров, летишь-горишь или просто замерзаешь от холода в лесу. Важно другое: что ты будешь вспоминать и рассказывать себе или другому перед концом: о том, как и кого любил, от чего плакал. Тарас Бульба, великие полярники, костюм зайца на утреннике, девушка в школьном платье на детской площадке, и самая красивая девушка на застолье в честь Нового года в гарнизоне, велосипед, подаренный на день рождения. Это единственное, что перед смертью принадлежит только тебе, что никто у тебя не отнимет и за что тебе никогда и нигде не зачтется.
После спектакля никому из зрителей еще долго не хочется расходиться. В суете убирают реквизит. Ватные тела долго не хотят влезать в багажник автомобиля, и их приходиться утрамбовывать кулаком. На следующий день «Зиму» покажут с Советском «Тильзит-театре», и там уже будет все в порядке и со светом, и с акустикой.
Спектакль «Зима» показали в Закхаймских воротах, потому что на другой площадке — в Областном театре кукол — его отменили за три дня до премьеры. В качестве одного из главных аргументов отказа директор театра Александр Перебейнос озвучил объяснение невнятное, вместе с тем невероятно смешное и абсурдное: актеры кукольного театра готовятся к открытию нового сезона и практически круглосуточно репетируют детский спектакль «Кошкин дом». Довод со стороны театра кукол кажется малоубедительным хотя бы потому, что у Корнющенко была предварительная договоренность с театром, заключенная за два месяца до премьеры, и «Кошкиному дому» она, кажется, мало мешала. Кроме подготовки премьеры к новому сезону есть и второй довод: внезапно появившиеся деньги на ремонт фойе и сцены, которые тоже нужно освоить до открытия нового сезона. Представляется, что пьесу по сказке Маршака актеры театра кукол натурально будут репетировать (или уже это делают) на ремонтирующейся в режиме реального времени сцене.
Есть и негласное объяснение того, что вся история с отменой «Зимы» произошла из-за элементарного нежелания повторения ситуации 2008 года: тогда спектакль «Рита Шмидт Кто Угодно» (по рассказу Юрия Буйды) был обвинён в «русофобии» калининградскими активистами «Балтийского авангарда русского сопротивления». Показ того спектакля на разных площадках срывался, после чего «D-театр» временно приостановил свою деятельность. Спустя семь лет после того инцидента, за два дня до показа «Зимы» глава «Балтийского авангарда русского сопротивления» Александр Оршулевич принес свои извинения коллективу «D-театра» и пожелал «творческих успехов, в том числе и в освещении правдивой истории нашего края». Коллектив извинения принял, правда, актер Матвей Матвеев справедливо отметил, что «единственное только, мы не историей занимаемся, а искусством».
Тот вид искусства, которым занимается «D-театр» (да и не только он, в свое время испытывал неудобства от этого и Евгений Марчелли), судя по последним обстоятельствам, в Калининграде не особо востребован. Объясним эту невостребованность «неудобным материалом», «круглосуточными репетициями», «вскрытой сценой» и прочими «форс-мажорными обстоятельствами».
Директора Областного театра кукол Александра Перебейноса не хочется называть Карабасом-Барабасом: и в самом деле, где сказочный герой с плеткой-семихвосткой и где милый мужчина с «Кошкиным домом», «Мухой-Цокотухой» и прочими малышовыми радостями, разъезжающий во время Дня города на велосипеде, к которому приделана кукольная ворона. И понятно, что в реалиях российской культурной политики тот же Перебейнос не хочет и не может рисковать ни репутацией («у вас вроде бы детский театр, а вы в нем что-то неправильное показываете»), ни своим собственным рабочим местом, ни рабочими местами своих актеров. Ему не нужны возможные неприятности с прокуратурой и министерством культуры, и возможным провокаторам в зале он тоже не рад. Никто не говорит, что неприятности будут, но никто и не гарантирует их полного отсутствия. Есть определённый страх, и от этого и включается внутренний цензор, который будет пострашнее Карабаса-Барабаса, но который, как и сказочный герой, много чего боится, точнее, просто леденеет от страха и ужаса.
Текст — Александра Артамонова, фото — Алексей Милованов
© 2003-2024