— Олег, важнейшим событием называют многие чиновники и представители бизнес-элиты визит в регион 13 мая нынешнего года Дмитрия Медведева. Он приехал, что-то ему рассказали местные чиновники и предприниматели, наверняка кто-то лоббировал свои собственные интересы, но, наверное, звучали там и какие-то общие предложения. Во-первых, сам факт того, что приезд сюда чиновника, пусть и второго лица в стране, называется невероятно важным событием — я слышал слова благодарности, мол, спасибо Медведеву, что приехал, спасибо Цуканову, что его сюда «затащил». Эта ситуация, когда мы оказались в «экономике первого лица», когда развитие зависит от чиновника, это новая реальность или всегда так было?
— Эта реальность не нова, она существовала и при предыдущем губернаторе. Был очень чёткий термин, описывавший такие визиты: «ручной режим». Решение проблем в ручном режиме, когда на месте, в качестве пожарной команды ты приезжаешь и начинаешь решать. Другое дело, что закон-то приняли в 2006 году.
— Но визиту и подписанию протокола по его итогам предшествовала огромная, трёхлетняя работа по выработке различных предложений, их аккумулированию, обсуждению, написанию какого-то закона о статусе области, который потом куда-то пропал. А потом — будто со стола, который долго сервировали, стянули скатерть со всеми блюдами, завязали в узел, выбросили, а вместо всего поставили один большой пузатый самовар.
— Или готовили сервировку для мясоедов, а оказалось, что приезжают вегетарианцы. Удивительный процесс. Я часто слышал от разных людей, что, мол, бизнесмены не предусмотрели варианты собственного будущего, как они будут жить после 2016 года. Они должны были вынести какие-то предложения, они должны были что-то представить… Смотря на жизнь среднестатистического калининградского бизнесмена, у которого небольшое предприятие, можно сказать, что он живёт не проблемой 2016 года, а проблемами вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня. И это в лучшем случае, а на самом деле — сегодняшними и ежеминутными. Потому что у него на предприятии проверяющие органы, потому что отгрузка откладывается из-за транзитной войны с Литвой, потому что у него не приходит сырьё…
— А ещё половину мая никто не ходил на работу, счета не оплачены и у него на носу кассовый разрыв.
— Как пример. А ещё таможня, а ещё налоговая… О каком 2016 году он может думать? Какое развитие предприятия? Он думает о том, где взять побольше узбеков, которые будут поменьше зарплату просить, а также — где их разместить более-менее легально.
— Зачем тогда происходила эта имитация дискуссионного процесса? Если смотреть на его результат: столько лет собирали людей на разных площадках, просили у них идеи, обещали что-то с ними сделать… Когда губернатор два с половиной года ходит и просит предложения, у некоторых представителей бизнес-сообщества происходит, мягко говоря, недоумение: они ведь уже всё сказали. Но потом всё это сводится к федеральному сверхразуму, который сам всё за нас решает и определяет, как нам лучше выживать. Для чего была нужна эта имитация дискуссии?
— Когда она происходила, никто ведь не знал, какие решения будут выбраны. Непонятно, почему момент их выбора так долго откладывали, зачем так долго обсуждали. В качестве некоего международного кейса по развитию Особой экономической зоны это, наверное, было бы интересно, но интересно чисто в теоретическом поле.
— При этом решения ведь направлены вовсе не на радикальное развитие Особой экономической зоны, в первую очередь. Это совершенно консервативные предложения, в них нет ничего либерального.
— Правильно, и было понятно, что если какое-то решение и будет принято, оно будет направлено на то, чтобы регион не пропал, чтобы здесь не случился коллапс — экономический, социальный, любой иной. Всё же оторванность от основной территории России имеет глобальное значение. Ожидалось именно это: не предпринимая сверхусилий, обеспечить выживаемость региона в нынешних условиях или в условиях 2016 года. В принципе, благодаря этим консервативным решениям это и случится, ничего страшного не произойдёт, резкого падения экономических, социальных, финансовых, любых других показателей не будет. И цель будет достигнута.
«Субсидии не дадут развития»
— Решений в протоколе достаточно много, первым и наиболее ярким видится именно субсидирование, причём многими оно воспринимается как субсидирование издержек, которые понесёт бизнес в результате отмены таможенных льгот. Хотя официально это называется «поддержка рынка труда».
— Естественно, если мы говорим о производственных предприятиях, то 70 процентов являются участниками внешнеэкономической деятельности. 30 процентов — это мелкие перерабатывающие предприятия, например — пельмени лепят, в «Виктории» продают. Их эта ситуация действительно не затронет сильно. Что дадут эти субсидии? Они точно не дадут существенного развития.
— Есть ли какие-то версии относительно механизма, при помощи которого будут распределяться эти субсидии? К примеру, если основой станут таможенные декларации, то, вероятно, расцветёт махровым цветом рынок подделки таких деклараций.
— Механизм не проработан. Есть рамочное решение, которое теперь нужно перевести в форму инструкций, нормативных документов. Это решение пожарного характера, нельзя одним махом решить сложившуюся ситуацию, было достаточно времени, чтобы разобраться более подробно.
— Тем не менее, основная мысль федерального центра понятна: «люди, не бойтесь, мы дадим вам денег». Но при этом важно помнить, что предыдущая и единственная новация «калининградской команды» в Москве, поправки в закон об ОЭЗ, якобы защищающие инвесторов от возможных потерь в результате изменения федерального законодательства, ни разу так и не применялась, хотя определённые негативные последствия федеральной политики с тех пор имели место. Есть закономерные опасения, не случится ли с субсидиями того же — мол, они есть, но получить их вы не можете?
— К сожалению, государство у нас такое, что, несмотря на внесение тех или иных изменений, принятие тех или иных законов, остаётся масса подзаконных актов. Которые могут извратить суть нововведений до неузнаваемости. Опять же, если говорить о калининградском лобби в федеральном центре, оно не настолько всемогущее. Есть гораздо более качественное лоббирование со стороны других субъектов федерации, с основной территории России. И это лобби, так или иначе, душит региональный бизнес, который составляет конкуренцию.
— Отлично, лоббирование. Предположим, в существующей политической реальности избиратель, делегировавший свои права на управление страной неким депутатам, скажем, Госдумы, не имеет эффективного механизма воздействия на них. Да и вообще никакого не имеет. Но это избиратель, гражданин, его интерес в общем случае маленький, не государственного масштаба, колбаса, молоко, дети в детсаду. Если же мы говорим о бизнесе, в первую очередь крупном, который страдает от тех или иных федеральных решений, то почему этот бизнес не создаёт себе в столице лобби?
— С экономической точки зрения, Калининградская область даёт слишком маленький вклад во внутренний валовой продукт. Мы слишком малы. Во-первых, у нас бизнес разрозненный, каждый сам за себя. Несмотря на то, что идёт объединение в ассоциации. Казалось бы, вот тебе ниша, давай, защищай интересы не только в регионе, но и на федеральном уровне. Другое дело, что голос этот не слышен, он тонет в потоке таких же вопрошающих бизнесменов. И приходится считаться с интересами федералов. Кто-то пролоббировал свои интересы, кто-то — нет.
— Если вернуться к «протоколу Медведева» и тем решениям, а точнее — поручениям проработать решения, которые в нём содержатся. На недавнем экспертном совете Фонда гражданского общества, посвящённом экономическим проблемам региона, представители двух крупнейших предприятий региона, «Автотора» и «Сои», одновременно назвали наиболее важными для бизнеса здесь две идеи: снижение ставки социальных платежей и компенсацию транспортных расходов при транзите продукции в «большую Россию». Но вот насчёт реалистичности мнения серьёзно разошлись. Насколько эти меры важны и возможны в смысле реализации?
— О компенсации транспортных издержек говорится очень давно, но ничего не делается в этом направлении. Есть политика суверенных государств, есть политика Литвы и Белоруссии, тема калининградского транзита уже всем давно набила оскомину. Если посмотреть, почему, допустим, Калининград пострадал во время блокады Литвы: потому что большинство производителей используют порт Клайпеды и вообще Литву как перевалочную зону. Это быстро, эффективно и дёшево. Идёт сырьё из Китая, приходит в Клайпеду, за день растамаживается, довозится фурой на границу в Советск, на следующий день лежит на складе предприятия или даже перерабатывается в продукцию. Если сырьё идёт напрямую в Калининград, то в нашем морском торговом порту неделю-полторы стоит корабль, ждёт, пока его растаможат, потом начинаются решения в ручном режиме.
— Плюс к этому двойное таможенное оформление товаров, которые произведены здесь, в России, и отправляются так же в Россию.
— Ну, мы уникальный регион. Эта тема поднималась неоднократно, у Бельянинова (руководитель Федеральной таможенной службы России Андрей Бельянинов — прим. «Нового Калининграда.Ru») есть абсолютно чёткая позиция по этому поводу. Он считает, что мы должны продолжать так жить, потому что мы работаем в едином правовом поле, если груз покидает территорию Российской Федерации, значит должны проводиться соответствующие таможенные процедуры, если он прибывает на территорию страны, значит снова должна производиться очистка. Этот вопрос является частным в ряде вопросов, связанных с изолированностью Калининградской области. При принятии общефедеральных решений никто не учитывает её и не будет учитывать. Существует огромное количество других регионов, и принимать решения под каждый никто не будет. Может, только под Крым.
Тем не менее, этот вопрос очень серьёзный. Транспортный сектор — это артерия бизнеса, бизнес это прекрасно понимает. Ведь не от хорошей жизни бизнесмены начинают закупать вагоны, не от хорошей жизни «Соя» стала крупнейшим вагонодержателем в регионе. Потому что приходится заниматься этим, заниматься не своим бизнесом, это непрофильные активы. Им бы взять эти деньги да бросить на развитие производства, но они вынуждены заниматься этим направлением бизнеса. Потому что так дешевле, быстрее и легче. И это пример крупного предприятия, а если мы возьмём малый и средний бизнес, то у него таких возможностей нет. И проблема калининградского транзита является для него ключевой, так как она — основная причина удорожания произведённого в Калининградской области продукта.
— А социальные взносы?
— Это здорово, потому что изначально обсуждалось обнуление НДС. Хотели сделать закон об Особой экономической зоне в Калининградской области как закон о Сколково. Платим минимум налогов, аккумулируем доходы в регионе, пускаем их на развитие производства. Идея хорошая, кое-где это работает. Тот же клайпедский порт, там налоговая ставка нулевая. Все те доходы, которые он получает, он пускает в дальнейшее развитие и модернизацию, поэтому они углубяют фарватер, поэтому они строят новые терминалы, занимаются развитием порта. То же самое можно было бы применить если не ко всему нашему региону, то к отдельным предприятиям или ключевым отраслям. Да, это было бы очередным плюсом для крупных производителей, более мелкие и средние могут остаться с тем, что имеют все, но если мы хотим развивать якорные производства, то почему бы не попробовать?
Другое дело, что мы живём не в вакууме, на основной территории России найдутся сто конкурентов, которые скажут, что они тоже так хотят. Почему этому — всё, а им — ничего? И начнётся опять лоббирование. У нас, к сожалению, лоббирование не за, а против.
— И федеральному центру проще отменить одному, чем разрешить десяти?
— Естественно, это всегда проще. Тем более, что эти десять близко, а этот один — где-то там. Но, в целом, идея интересная, свежая, хорошая. Если, опять-таки, эти отчисления, которые не будут изыматься у предприятий, пойдут на развитие. Кстати, в том же протоколе зафиксировано, что одним из условий субсидирования является модернизация производства.
— То, что бизнес не делал в предыдущий, переходный период. И то, что его теперь пытаются заставить делать некими новыми «плюшками».
— «Плюшки» разные, но предпринимателей нужно заставлять это делать. Потому что иначе, когда случится 2016 год — всё, область окажется абсолютно не готова.
«Кино то же самое, суть остаётся прежней»
— В протоколе значится возможность снижения порога инвестиций для получения статуса резидента Особой экономической зоны со 150 до 50 млн рублей. Там используется термин «оценить целесообразность», я попрошу тебя сделать то же самое. Привлечёт ли это снижение серьёзное количество новых инвесторов и инвестиций? Станет ли возможность работы по нулевой ставке налогов на прибыть и имущество значимой приманкой для них?
— Эти процессы несколько сложнее, чем повесить на магазине табличку «Распродажа». Было 150, стало 50…
— Больше подходит сравнение с кинотеатром, билеты были по триста рублей, а стали по сто, но кино то же самое.
— Кино то же самое, суть остаётся прежней. Цены на землю останутся прежними, цены на энергоносители останутся прежними, цены на установку производственных линий останутся прежними. То есть, тебе просто разрешают пойти на тот же самый фильм, в полночь, по цене в три раза меньше. Ты пойдёшь, если ты ведёшь ночной образ жизни, тебе нечем заняться и ты не видел этот фильм. Но если ты инвестируешь, то понимаешь, что одна производственная линия будет стоить минимум миллион долларов. А чтобы жить и работать, чтобы задумываться о бизнесе в таком маленьком регионе, о логистике на основную территорию России, тебе нужна не одна, а две-три производственных линии, чтобы диверсифицировать те риски, которые ты понесёшь, если что-то случится с поставщиком сырья или закроют ввоз какого-то сырья вновь в Россию.
— Речь ведь идёт, кроме снижения порога, и о расширении видов деятельности резидентов, включении в их число туризма.
— Тогда — да. Небольшой гостевой дом, ресторан, кафе — есть смысл войти, тем более — 2018 год, Чемпионат мира по футболу, уникальная возможность. Почему бы не попробовать?
— Это всё видится тебе до какой-то степени упорядоченным и объединённым общей идеей набором механизмов?
— В схему оно не укладывается. Ситуация выглядит так, будто в самом деле прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте, случилось — он рассказал, как будет жить дальше область, как будет развиваться экономика. И мы вынуждены с этим согласиться, потому что иных вариантов нет. Это предложение, которое должно подлежать дальнейшей разработке — не обсуждаться, а именно исполняться.
— В конце мая в Светлогорск приезжал директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев, который, кстати, упомянул, что остаётся «до некоторой степени» советником губернатора Цуканова. Он озвучил довольно логичные и даже очевидные предложения: открытие территории для иностранцев, открытие территории региона для западных инвестиций, либерализация законодательства, регулирующего хозяйствование и строительство… Там не было ничего нового, это озвучивалось десятки раз на разнообразных платформах в течение десятка лет. И Иноземцев согласился с тем, что реализации хотя бы чего-либо из этих очевидных предложений так же очевидно ждать не стоит. А причина этого в том, что в числе приоритетов у российских властей нет экономического развития территорий, полагает он. В приоритете — повышение обороноспособности, в приоритете — идеологическая унификации населения. Сейчас мы видим пожаротушение; зальём 2016 год деньгами, закидаем шапками. Возможны ли в перспективе какие-либо либеральные решения относительно экономического развития региона в будущем? Пусть даже рисковые? Или все меры, касающиеся региона, сводятся к тому, чтобы «не померли»?
— Пока всё выглядит именно так. Но на самом деле, вспоминая, как принимался первый закон об Особой экономической зоне, 13-ФЗ, в какой атмосфере это происходило — время очень схожее. Сейчас нам особо нечего терять, почему не пробовать различные варианты развития региона? Мы постоянно говорили, что Калининград — это «Гонконг на Балтике», форпост, окно в Европу. Но мы забили это окно фанерой, причём забили сами.
Конкретных шагов не предпринимается, нужно смотреть и на соседей, почему туда идут инвестиции, почему там идёт развитие бизнеса, какие механизмы для этого используются. Да, в Европе кризис, она страдает от этого, из Польши работоспособное население уезжает в Ирландию на заработки, но это текущий момент. Развитие, либерализация экономики в этих государствах происходят. У них было достаточно воли для предоставления регионам экономической самостоятельности. У них муниципалитеты имеют гораздо больше полномочий в плане привлечения инвесторов, предоставления им льгот, чем Калининградская область.
Показательный факт. В 2008 году мы выезжали в литовский муниципалитет Алитус. И в том году они привлекли в своё муниципальное образование с населением 57000 жителей столько же иностранных инвестиций, сколько вся Калининградская область. Один маленький литовский муниципалитет смог это сделать. И когда разговариваешь тут на местном уровне с людьми, то понимаешь, что они не просто инвестора привлечь не могут, они даже не знают, зачем им это нужно! Им же и так хорошо! Да и привлекать надо на что-то, а земли для промышленности в Калининградской области практически нет. Они все заняты действующими предприятиями. Инфраструктура не развита — ни социальная, ни промышленная.
— А как же Корпорация развития области, которая денно и нощно, в поте лица разрабатывает промышленные площадки и прочие технопарки? Идеологически это ведь как раз оно, вот мы подготовим территории и будем на них привлекать промышленных инвесторов.
— Это хорошо, но надо спросить у инвесторов, хотят ли они привлекаться и что им нужно. У нас никто не задумывается об этом, у нас сначала делают, а затем примеряют, «входит» инвестор или нет. И зачастую случается так, что инвестор попросту не помещается в отведённые ему объемы. Но его всё равно пытаются туда посадить. И до сегодняшнего дня положительного частного опыта в создании промышленных площадок в Калининградской области пока нет, его нельзя оценить.
— Но это ведь не наше ноу-хау — создание корпораций развития, это была целенаправленная директива правительства страны, где-то она принесла плоды. Например, в Калуге.
— Понятно, что есть определённые земли сельхозназначения в разных районах, которые сейчас модифицируются под промышленные площадки для размещения производственных мощностей. Понятно, что есть какие-то соглашения о намерениях с определёнными инвесторами, которые готовы, возможно, сюда прийти. Но с ними нет конкретных договоров. Когда я увижу первый договор, первое действующее предприятие, я скажу: да, работа была проделана не зря. Пока что сложно оценивать их деятельность.
«Возможности мы просто декларируем»
— Если говорить о либеральном подходе к экономике (хотя ощущение такое, что либерализм стал ругательным словом не только в политике, но и в экономике), о том, что его нет, о том, что это вроде как плохо, потому что примеры иных особых зон показывают, что там действительно нужны резкие и даже рисковые решения. Где могут таиться источники таких идей? Откуда возьмётся ресурс для их продавливания? Собственно, их немного, это может быть федеральный центр в лице Минэкономразвития, это может быть местное правительство, это может быть бизнес, которому это нужно, это, на крайний случай, может быть муниципалитет. Есть ли ещё потенциал в какой-то из этих точек? Или всё, конец?
— Потенциала, возможностей — миллион. Территория была анклавной большую часть новейшей истории. У немцев был знаменитый Данцигский коридор, эта часть Восточной Пруссии была отделена от основной территории Германии. Можно посмотреть, что делала Германия в тот момент, какие меры предпринимала. Особое внимание к региону у немцев было не на словах, а на деле, здесь проводилась крупнейшая выставка, куда съезжались представители разных государств, в Кёнигсберге было огромное количество посольств разных государств — Бразилии, Японии, США, России. Эта территория была максимально открыта для иностранцев. Активно выделялись дотации, очень многое делалось властями и на муниципальном, и на региональном уровнях.
Возможностей для развития Калининградской области очень много. Но мы просто декларируем их, говорим, к примеру, что у нас есть такое замечательное Балтийское море и мы будем развивать туризм, но при этом ничего толком не происходит. Событийный туризм почти отсутствует, он носит исключительный характер, «Калининград Сити Джаз», ещё пара событий летом — и всё. Про медицинский туризм вообще лучше молчать, потому что специалистов не хватает самим жителям. Почему здесь работают только два сетевых отеля — «Ibis» и «Radisson»? Потому что в Калининградскую область не добраться из-за того, что очень дорогие билеты, дорогое проживание, низкий уровень сервиса.
— И тотальное отсутствие каких-то лоукост-предложений, хостелов, недорогих семейных гостевых домов. Платить по 4-5 тысяч за номер в гостинице в Калининграде не очень-то многие путешественники хотят. И ведь низкий сегмент тоже приносит деньги, но его нет вообще.
— Он отсутствует как класс, бюджетных отелей нет вообще. Я только что вернулся из Таиланда, где жил в «Ибисе» за 700 рублей в сутки, у нас номер в «Ибисе» стоит 2800 рублей в сутки. Хотя, конечно, там у них низкий сезон, всего плюс 35. Есть «индекс Биг-Мака», а я вот увидел «индекс „Ибиса“». Цена на проживание здесь в 4 раза дороже, чем цена на проживание там. И если я приеду сюда в низкий сезон, то цена не уменьшится. Я буду платить всё те же 2800 рублей за проживание. И это если я буду один, а люди хотят отдыхать семьёй. Калининград в этом отношении проигрывает соседям.
— Но те же хостелы не открываются не потому что место проклятое, сразу после того, как открываешь, случается пожар и всё сгорает в адском пламени. А потому что отсутствует некий набор условий для культивации такого бизнеса. Наверняка, слишком сложное лицензирование, слишком сложная проверочная система, отсутствие доступных недорогих помещений, отсутствие дешёвых денег. И даже наши чиновники от туризма, которые так обожают писать разнообразные программы, почему-то не предлагают программу по развитию бюджетного гостиничного сегмента. Им бы повесить очередной щит на МКАДе да нарисовать очередной «логотип туристического бренда».
— Увы и ах, это так. В Гданьске и Клайпеде огромный выбор отелей и хостелов на разный бюджет, понятно, что уровень администрирования там гораздо ниже, чем уровень администрирования здесь, а уровень сервиса — гораздо выше. И стоит ли так всё сильно регламентировать, если сезон туристический у нас длится 2,5 —3 месяца, дай-то бог хоть что-то на нём заработать? Хотелось бы видеть больше таких мест, но легально создать сегодня хостел в Калининградской области… Можно попробовать пройти все круги этого ада и описать их, будет интересно. Хостелы сегодня — это самое популярное направление для путешествующей молодёжи со всего мира. Из Азии, Америки и Европы. Они приезжают не только за какой-то отдачей от региона посещения, они хотят получить новые эмоции от общения с такими же людьми, как они — и это удаётся в хостелах. Но не здесь.
— Это ведь та же история, что и с предложениями Иноземцева. Это так очевидно и лежит на поверхности. Это многократно озвучивалось. И это ведь не отмена виз, требующая принятия решений на самом высоком уровне. Не придание БФУ статуса международного университета. Не превращение «Храброво» в хаб путём запуска сюда иностранных лоукостеров. Это вроде бы низовой уровень, не требующий фундаментальных сдвигов. Почему руководитель местного минтуризма рассказывает о том, как планирует рекламировать строящийся Театр эстрады, а когда дело доходит до того, где жить его посетителям, оказывается, что разместиться они в Светлогорске смогут, только если займут все койки, включая пионерские лагеря?
— Потому что неинтересно. Медальку же не дадут в конце всей этой работы. И не напишешь в резюме, что создал сеть хостелов в Калининградской области. Это действительно низовой уровень, явных и видимых интересантов пока что нет, крупных международных сетей, которые пришли бы и попробовали, тоже нет. И нет легальных способов. Те, кто могли бы сделать это, больше предприниматели, чем законодатели. Они не смогут сформулировать посылы, дать чёткие указания власти, что необходимо, чтобы появился такой малый бизнес, здесь и сейчас. Это мандат не муниципального, даже не регионального уровня, а федерального — стандарт туристической деятельности прописывается там.
— То есть, нужны какие-то огромные вращающиеся бюрократические маховики, пока они будут раскручиваться, все желающие устраивать хостелы плюнут и поедут отдыхать в Гданьск?
— В том-то и дело. Они понимают, что просто потратят время и деньги на прохождение бюрократических барьеров. Поэтому ничего не случается, в очередной раз. А тема очень благодатная, потому что уж кто-кто, а самые лёгкие на подъем — это молодёжь.
«Нестандартные решения провоцируют экспаты»
— В ближайшие годы областные власти очень ждут притока государственных средств в различные стройки. Возможен приток людей, хотя не очень понятно, каких — строителей из Узбекистана у нас и так много. Какие могут произойти изменения к 2018 году?
— Вряд ли произойдут какие-то глобальные изменения. Хотя я надеюсь, что та часть города, где будет строиться стадион, оживёт, и там появятся новые возможности для бизнеса.
— Какие возможности? Новые площадки?
— Ну, как минимум, «Балтик-Экспо» перенесут куда подальше — уже будет достижение. Есть вещи более интересные, это возможность привлечь сюда самим брендом Чемпионата мира крупных инвесторов, крупных игроков, гостиничные, ресторанные бренды, финансовые и девелоперские компании. В этом я вижу перспективу. Если вдруг так случится, что они клюнут на Калининградскую область, как место для развития своего бизнеса, произойдёт приток свежей крови. А он всегда очень полезен.
— Это будут те самые люди, которые смогут провоцировать или даже требовать какие-то новые решения?
— Верно. В большинстве случаев нестандартные решения провоцируют экспаты. Высококлассные специалисты, работающие в зарубежных компаниях. Чем сюда сегодня привлечь экспатов? Да ничем! Только высокой зарплатой. Уровень социальной инфраструктуры нулевой, персонал в ресторанах и гостиницах, как минимум, не говорит по-английски. Хорошо, экспат сидит по 10 часов на работе и общается на своём предприятии с коллегами, он вне социума, но затем он привозит семью, жену и детей, жена хочет пойти в салон красоты и пообщаться с подругами — но не может этого сделать, потому что никто не может поддержать диалог. А детям нужно в школу, но у нас нет ни одной нормальной англоязычной школы, где они могут обучаться. Медицинские центры с иностранными специалистами отсутствуют. И получается, что вроде как иностранец работает здесь, деньги получает здесь, налоги платит здесь, но живёт его семья в Гданьске и в Клайпеде, где есть инфраструктура, которой тут нет.
И вот этот экспат, наконец, говорит: да что же такое, ребята, у вас нет того, сего, пятого, десятого, как вы без всего этого живёте? Как вы живёте без концертов крутых рок-групп, как вы живёте без «Цирка дю Солей», как вы живёте без элементарных вещей, которые везде — норма? Но мы без них живём и говорим, что мы — город в центре Европы.
— И по числу жителей — как Копенгаген. К вопросу о размерах Калининграда.
— Но не имея ни одной полноценной велосипедной дорожки. Да что там Копенгаген! Если взять заштатный шведский город Мальмё и посмотреть, как там работают очистные сооружения или идёт утилизация мусора, то ты поймёшь, что ты на космическом корабле, который улетел далеко в Галактику. А возвращаясь сюда, оказываешься между наших вечных «кесок», заполненных мусорных контейнеров и Космы с вечно тлеющей свалкой.
Нам кажется, что мы должны решать какие-то глобальные вещи, что-то привлекать, развивать. Большое, неподъемное. В маленькой комнате мы пытаемся пристроить слона. Но начинать надо с мелочей. И, занимаясь этими мелочами, ты понимаешь, что это абсолютно не мелочи. Это труднодоступные и сложные вещи, непростой бизнес, который при этом основа основ. И малый и средний бизнес у нас, несмотря на его количество, абсолютно не развит. Развит сетевой бизнес, в любой сфере. И возвращаясь к Чемпионату мира, я считаю, что перспектив у него достаточно много, под этот бренд можно привлечь сюда интересных игроков, которые придут и попытаются что-то поломать в хорошем смысле. Это должно оживить регион.
— Было бы здорово, если бы этот потенциал не растворился в ожиданиях несколько другого плана, которые уже видны в глазах многих чиновников: «Ах вот они, эти деньги, наконец-то мы их освоим!» Может быть, стоит посмотреть на опыт Сочи после Олимпиады и Владивостока после саммита АТЭС, понять, произошёл ли тот самый слом, о котором ты говоришь, слом не в смысле финансового благополучия некоторых граждан, а слом в образе мышления? Те же экспаты, боюсь, не испытают энтузиазма, приехав сюда и увидев наш совершенно потребленческий импульс — вот они, деньги, сейчас мы к ним присосёмся, ведь это госзаказ.
— Но было бы большим риском спускать это на уровень региона, потому что проблем было бы гораздо больше. И выбирая между двух зол, выбрали меньшее. Стадион будет построен, инфраструктура, какая-никакая, будет создана.
У нас сейчас немного экспатов в регионе, если посчитать их количество, то наберётся максимум пара сотен. Но они здесь живут. Сегодня я общался со шведским консулом, он рассказал, что каждый день ездит на работу на велосипеде. И ему жутко от того, что здесь нет ни одной велосипедной дорожки. Он спрашивал, почему люди паркуют машины на тротуаре, но при этом пешеходы пропускают его, когда он едет на велосипеде? И я не нашелся, что ему ответить.
Текст, фото — Алексей МИЛОВАНОВ
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024