Почему подростков интересуют криминальные движения? Объясняет детский психолог

В Калининграде двое подростков избили 13-летних школьников, один из которых с тяжелыми травмами попал в больницу. Запись избиения распространялась во «ВКонтакте», на ней предполагаемый преступник говорит, что состоит в некой «банде околофутболистов» (вероятно, имеется в виду понятие «околофутбольщика» — футбольного хулигана). История с нападением стала одной из самых обсуждаемых тем недели — об этом писали не только местные, но и федеральные СМИ. «Новый Калининград» поговорил со специализирующимся на работе со школьниками психологом Mental Health Center Евгений Чмутовой о том, почему подростков интересуют деструктивные и полукриминальные молодежные движения, что делать в таком случае родителям и ответственно ли за это государство.

— Что притягивает подростков в неформальных молодежных движениях, где культивируются криминальные идеи и насилие (к примеру, в так называемом *.io/feature/2017/06/20/chto-takoe-aue-i-stoit-li-ego-opasatsya" rel="nofollow noopener" target="_blank">АУЕ или движении офников/околофутбольщиков — одно из проявлений этого явления — массовые драки между молодыми людьми и подростками)? Как работает такой механизм влияния на подростков?

 — Это вопрос сложный, и его можно рассматривать на разных уровнях. Как социальное явление для подростков совершенно естественно собираться в группы и заниматься каким-либо общим делом. Собственно, это их возрастная задача — понять, кто я и где мое место в обществе, поэтому, с этой точки зрения, любые социальные группы или объединения по интересам являются совершенно необходимыми для подростков. А если эти группы обладают авторитетом, иерархией и системой правил, то это именно то, что нужно. В подобных группах есть процесс инициации: некий ритуал, который делает подростка достойным участником группы, также в подобной организации подростки чувствуют себя нужными, сильными, практически всемогущими. А если ко всему добавить еще и идею, правила, кодекс, то это становится очень интересным и соблазнительным и привлекает все больше и больше адептов. В какой-то момент подростки начинают понимать, что происходит что-то неправильное. А как из этого выйти, они не знают, потому скручены по рукам и ногам сетью этой организации.

У подростка есть очень много внутренней энергии, которую они не понимают, не знают куда направить. Она в буквальном смысле переливается у них через край. Я имею в виду высокую активацию нервной системы, неуравновешенную гормональную систему и как следствие — эмоциональную дисрегуляцию. А вот структуры головного мозга, отвечающие за самоконтроль, критичность, прогнозирование последствий, пока развиты недостаточно хорошо, чтобы справляться с такой гормональной бурей. Плюс к этому может быть не развита система ценностей (что хорошо, а что плохо) и есть большое желание бунтовать, протестовать, делать по-своему, вот за эти все крючки их и цепляют всякие смутные организации, которые умело предоставляют систему ориентиров (замещая ценности) и направляют бурную энергию в сомнительное русло.

Особенно это актуально для подростков, живущих в небольших городах, в которых недостаточно образовательной и досуговой инфраструктуры. Часто у подростков отсутствуют увлечения, они не вовлечены в какие-либо занятия, у них нет хобби. В итоге дети находят способ выплеснуть свою энергию на улице, и не всегда социально приемлемыми способами. Это большая социальная проблема, до которой государству много лет не было дела.

— Какие подростки больше всего подвержены влиянию подобных деструктивных движений? Играет ли значение социальный статус подростка? Правда ли, что «трудного» подростка проще всем этим заинтересовать?

 — Есть дети двух категорий, которые подвержены влиянию деструктивных движений. Первая категория — это дети, которые ищут внимания, поддержки, сообщество, в котором они будут чувствовать себя нужными и смогут как-то реализовываться. Например, в школе быть успешным не получается, семье не нужен, а тут [в деструктивном молодежном движении] подросток оказывается востребованным и нужным. Всем нам необходимо чувствовать свою значимость и востребованность.

Безусловно, большему влиянию будут подвержены дети, которые предоставлены сами себе. У них нет интересов, нет мотивации к учебе, жизнь у них не наполнена своими смыслами, основное время они проводят в соцсетях и не могут реализовать свои возрастные задачи в виде признания, уважения, становления в обществе в своей обычной жизни. Тогда они будут искать некие группы, в которых смогут реализовать свой потенциал. Скорее всего, такие ребята будут уже иметь некий опыт либо отклоняющегося поведения, либо опыт отвержения и унижения.

Проще воздействовать на подростка более раннего возраста — 10–14 лет. Чем младше ребёнок, тем сложнее ему противостоять старшим ребятам. А если этот старший ещё и является мощной агрессивной фигурой, то не делать то, что он говорит, почти невозможно. Конечно, риск попадания в такую ситуацию увлеченного, успешного подростка, который живет в комфортном, поддерживающем его окружении, существенно ниже, чем ребенка, наблюдающего ежедневные пьянки и драки или растущего самому по себе, пока мама с папой работают и строят свою жизнь.

Если в семье все благополучно, членам семьи интересно друг с другом, если есть какие-то общие занятия, то риск влияния деструктивных молодежных движений на ребенка крайне мал. Но в целом это довольно идеалистическая картинка. В России не хватает социальной поддержки семьям на государственном уровне, растить детей сложнее, чем в некоторых странах Европы.

На фото Евгения Чмутова

Другая категория сложнее. К ней относятся подростки с нарушением эмоциональной чувствительности, они не обладают в достаточной степени навыками эмпатии и способности распознавать чужую боль и другие эмоции, как и свои собственные. И вполне могут иметь склонность к насилию, иметь повышенный уровень агрессии и нечувствительности к чужой боли. Они, например, могут резать котенка на части и не чувствовать жалости. Такая категория подростков составляет активный костяк подобных деструктивных сообществ и групп. Они очень хорошо находят себя в полукриминальных движениях. И как раз могут сбивать с пути обычных подростков. Со временем чувствительность к агрессии у детей снижается и становится проще делать какие-то жестокие вещи.

В обществе в целом достаточно низкий порог чувствительности, и это большая проблема. Мы зачастую остаемся глухи к чужой боли. Тем самым взрослые моделируют подобное отношение к жизни в детях. Вот мы перешагиваем через раненого котенка или щенка — и это моделирует в ребенке ситуацию, при которой такие вещи становятся нормальными. В следующий раз ребенок подумает: а почему нельзя так же перешагнуть через дедушку, который поскользнулся и упал.

— Насколько сильно соцсети формируют взгляды подростков и их желание стать последователями полукриминальных движений и деструктивных социальных групп?

 — Социальные сети ответственны за лавинообразное распространение информации без каких-либо ограничений. Сегодня соцсети играют огромную роль в формировании сферы интересов и взглядов у современных молодых людей. Они выросли в социальных сетях, они там общаются, обмениваются музыкой, фильмами, идеями. Для них информация, появившаяся в ленте, несет, может быть, даже больше смысла, чем слова, произнесённые родителями.

С другой стороны, если ваш ребенок живет полной жизнью, имеет доверительные отношения с кем-то в семье, и у него есть друзья, то эта информация будет влиять на него в меньшей степени. Но если вдруг в жизни подростка произойдут травмирующие события, например, развод родителей, травля в школе, потеря близкого человека, в этот чувствительный момент подростки становятся уязвимыми перед всякого рода деструктивными явлениями. И нет никакой гарантии, что ваш благополучный с виду подросток не заинтересуется радикальными движениями или группировками.

— Как родителям распознать, что их ребенок заинтересовался подобными идеями и движениями. Возможно ли это в принципе?

 — Конечно, возможно. Если подросток будет вовлечён в какое-либо деструктивное движение, то это обязательно отразится на его поведении, манере говорить, может измениться стиль в одежде, могут появиться ранее не присущие высказывания, идеи, новые друзья, которые вас могут насторожить. Ребёнок может стать более закрытым и агрессивным.

— Как поступать взрослым в таком случае: предпринимать ли попытки жестко оградить ребенка от участия в движения?

 — Прежде всего нужно садиться и разговаривать, спрашивать, что ребенок там [в движении, группе] получает такого, чего ему не хватает в жизни. Основная задача — это вернуть доверие, теплые отношения с собственным ребёнком. Если разговор совсем не получается, я бы советовала обращаться к специалистам-психологам, которые помогут семье выйти из сложной ситуации.

Что не нужно делать, так это заниматься морализаторством и какими-то силовыми методами решать проблему. Ребенок закроется. Дверь захлопнется — и никакого разговора не будет.

Подготовил Олег Зурман — «Новый Калининград»

* Юридическое лицо, зарегистрированное в Латвийской Республике, SIA «Medusa Project» (регистрационный номер 40103797863, дата регистрации 10.06.2014) — Организация внесена Минюстом в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента.

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter