В Калининграде продолжается судебное заседание по делу экс-директора лицея № 49 Людмилы Осиповой. Педагога обвиняют в злоупотреблении и превышении должностных полномочий, в присвоении и растрате особо крупной суммы денег, а также в мошенничестве. Четверо потерпевших уже были допрошены в суде, и все они уверяли, что не согласны со своим статусом. По ходатайству прокурора суд сделал процесс закрытым. На прошлой неделе на базе Общественной палаты Калининградской области прошел круглый стол по теме: «Ситуация в лицее № 49 как отражение проблем в системе образования». О чем говорили участники мероприятия, включая саму Людмилу Осипову, — в материале «Нового Калининграда» (выступления публикуются в сокращенном виде).
Соломон Гинзбург (член региональной Общественной палаты):
— Я не знаю, кто стоит за делом Людмилы Осиповой. У меня здесь нет конфликта интересов — мои внуки, мои дети не учатся в этой школе. Школа находилась не на территории моего избирательного округа. Но я знаю Людмилу Григорьевну с конца восьмидесятых годов, и если верить прессе про то, что ей инкриминируют, то это фактически на скамье подсудимых должен быть практически весь директорский состав не только Калининградской области, но и всей Российской Федерации. <...> Готовясь к сегодняшней встрече, я повидался с некоторыми родителями из 49-й школы, с педагогами из других школ. И, в принципе, не услышал ни одной претензии к директору. И пришел к выводу, что с точки зрения общественного резонанса, с точки зрения общественного мнения, дело это шито белыми нитками. У меня сложилось такое впечатление, что коллега Осипова кому-то очень сильно мешала. <...>
Я убежден, что одной из рекомендаций сегодняшнего нашего круглого стола должна быть попытка, если вы конечно поддержите, чтобы общественная палата влияла на формирование общественных советов при федеральных органах государственной власти на территории Калининградской области. Прежде всего таких как УМВД, прокуратура области, УФСИН и, конечно же, Следственное управление. Потому что на самом-то деле советы есть, но они в каком-то таком полукоматозном состоянии. <....>
Мне кажется, наша задача заключается не в том, чтобы восхвалять или каким-то образом изобличать уважаемого экс-директора лицея № 49, а придать этому делу общественный резонанс. Чем сильнее он будет, тем больше надежд на правосудное решение. Но у меня вот какой вопрос и к попечителям школы, и к директору школы, и к педагогам: «Коллеги, извините, почему именно 49-я школа? Именно директор, с вашей точки зрения, 49-й школы стал мишенью из всех школ Калининградской области? Кому это выгодно? Откуда растут ноги? <...> Коллеги, было ли какое-то давление? Может быть, вам, Людмила Григорьевна, какие-то условия ставились? Что за кулисами? Сui prodest? Кому это выгодно в Калининградской области?».
Людмила Осипова (экс-директор лицея № 49):
— Охрану лицея обеспечивала старушка, как и везде, которая ничего не могла ни сделать, ни сказать. И однажды была ситуация, которая меня сильно напугала, а я в общем-то не из пугливых. Прибежала дежурная учительница и сказала, что там какие-то подонки рвутся в школу. Я вышла, взглянула на этих парней — пьяных, разнузданных — и так вежливо посоветовала им оставить школу. Один из них подошел ко мне и сказал: «Ну, что, хочешь перо в пузо? Сейчас получишь». Я, конечно, струхнула. Довольно часто нападали на детей сразу же за воротами школы, пытались отнять телефоны, деньги, побить. И на территории школы происходили такие эксцессы. Словом, все говорило о том, что этой проблемой надо серьезно заниматься. <...> Тогда уже начинал свою деятельность попечительский совет, созданный из числа родителей. Я, естественно, посоветовалась с ними. И родители подошли к этой проблеме очень серьезно — они решили нанимать охрану. <...> Но ведь это же стоит денег! А в бюджете любой образовательной организации, и моей в том числе, конечно же, такие деньги не были заложены.
Разговор об обеспечении охраны шел и на уровне мэра — тогда Юрия Алексеевича Савенко. Было собрано экстренное совещание директоров всех образовательных организаций, и там Юрий Алексеевич сказал, что он прекрасно понимает, что охрана необходима и что это вызов времени, но денег у мэрии нет. Еще по тем деньгам это должно было вылиться в сумму довольно крупную — 35 млн рублей, если обеспечить охрану во всех образовательных учреждениях города. Далее он ничего не сказал, как мы должны выходить из положения. <...>
Но в дело вмешался председатель попечительского совета, и нам позволили охрану оплачивать, опираясь на желание родителей. Повторяю: с самого начала никто не требовал насильно вносить деньги и оплачивать услуги охраны. Дело это было абсолютно добровольное — с согласия и желания родителей. И все наладилось. Знала ли об этом администрация города? Безусловно. <...> И прокуратура этим интересовалась, и все другие организации, которые имели к этому отношение, все прекрасно знали, что конкретно в лицее № 49 охрану оплачивают родители, договорившись об этом между собой. <...> Был заключен тройственный договор с охранной фирмой между заказчиком охранных услуг администрации лицея (то есть директором), между попечительским советом (то есть родителями) и самой охранной фирмой «Фемида». Этот тройственный союз был вполне законным, потому что и учредитель знал о существовании этого договора, и прокуратура не раз проверяла, на каких основаниях мы выстраиваем свое отношение с охранной фирмой «Фемида». Ни у кого это не вызывало никаких вопросов, никаких возражений. <...>
Я достигла пенсионного возраста, перешагнула его и продолжала работать. Вопросов со стороны учредителя не следовало в связи с моей деятельностью. <...> Но пришла пора, видимо, кого-то другого использовать на этой должности. Я считаю, что здесь не проявлено элементарной порядочности и цивилизованного подхода к ротации кадров. Если я чем-то не устраивала своих руководителей, разве трудно пригласить меня и сказать: «Людмила Григорьевна, мы благодарим вас за труд, но пришла пора оставить эту должность»? <...> Я, наверное, всплакнула бы дома, но отошла в сторону. <...> Я пережила 19 проверок КРУ (контрольно-ревизионное управление горадминистрации — прим. ред.). <...> Ничего не нашли, конечно же. Я не преступница, государственных денег никогда не воровала, и обвинить меня в этом не могли. Ну вот тогда пошли другим путем, заявив, что я похитила мошенническим образом огромную сумму денег. <...> Когда я не согласилась уходить со своего поста, то мне откровенно угрожали и сказали, что если я не уйду, будет возбуждено уголовное дело. <...> Мне сказали: «Был бы человек — дело найдется. У вас машина есть? Героинчик подложат. У вас дети есть? Подумайте о них». Даже так. Но я не из пугливых — мне и раньше угрожали. Я сказала: «Я не боюсь, я не воровка». Как я ошибалась!
Сергей Гоман (член региональной Общественной палаты, директор Центра развития одаренных детей):
— У нас (в Центре развития одаренных детей — прим. ред.) отыгрывается государственный контракт на обеспечение безопасности частным охранным агентством. В рамках этого контракта нам предоставляется охранник, который круглосуточно несет дежурство. Но, к сожалению, повлиять на эту охрану мы ни в коей мере не можем. Рекламациями мы заваливаем охранную организацию — за год мы штук семь-восемь точно отправляем. Это меня как руководителя не устраивает. Потому что в силу Федерального закона № 44 мы не можем выставить какие-то прямые требования к исполнителю, и, получается, выигрывает тот, кто предлагает самую дешевую стоимость. Понятно, что она никогда не является показателем качества.
В случае с Людмилой Григорьевной, безусловно, понимаю, что через попечительский совет, не участвуя напрямую как администрация лицея в финансовом распределении этих средств, можно получить ту услугу, которую ты хочешь получить. И та организация, которая была отобрана, наверняка прошла все соответствующие верификации и в полной мере устраивала лицей как заказчика. В этой связи, конечно, руки у руководителя были полностью развязаны. <...>
Безусловно, дело достаточно резонансное. И действительно, коллеги достаточно тяжело это воспринимают. То отношение, которое есть к руководителям образовательных организаций, и вообще к социальному сектору со стороны курирующих надзорных органов вызывает легкую настороженность. <...> C высоких трибун нам говорят о том, что кошмарить бизнес нельзя. И, наверное, в этом есть огромная доля справедливости и правильности. Но тогда под удар встает кто? Те, кого, видимо, можно кошмарить. И результаты мы видим.
Олег Потапов (председатель попечительского совета лицея № 49):
— В феврале 2018 председателем попечительского совета был избран я. И я начал с того, что изучил, что же такое попечительский совет. Он создается из числа родителей. В функции попечительского совета входит сбор и расходование денежных средств, в том числе на охрану, на воду, на коврики — на все что угодно. Это входит в функцию попечительского совета, но не директора. Совет не подчиняется директору, а, наоборот, дает рекомендации директору и согласовывает директору его желания на какие-то заявки, на то, чтобы потратить собранные деньги с родителей или не потратить. То есть речь идет о том, что она (Людмила Осипова — прим. ред.) расходовала и неправильно собирала денежные средства. Но денежные средства собирала не директор школы, не администрация школы — попечительский совет собирал деньги.
Следующий вопрос, которым я заинтересовался — это что такое охрана 49-го лицея. Охрана 49-го лицея состояла из двух составных частей: техническая охрана, которая включала в себя видеонаблюдение, тревожную кнопку и их обслуживание. Вторая часть охраны — это непосредственно физическая охрана. То, с чем мы столкнулись — в лицее необходима физическая охрана. Те события, которые у нас происходили в 2016-2017 годах, когда у нас средства массовой информации были переполнены информацией о том, что там происходит — с ножами кидаются, еще что-то происходит, естественно, детей наших нужно защитить. Общая сумма затрат на охрану составляла 2,5-2,6 млн рублей в год. После выступления главы города Ярошука, где он сказал, что они стопроцентно оплачивают охрану 49-го лицея, я обратился с письменным запросом: «Сколько вы затратили денег?». Я получил ответ в 2015 году мэрией было выделено 51,9 тыс. рублей, в 2016 — 125,8 тыс. рублей, и в 2017-м — 81 тыс. рублей. Из 2,6 млн мэрией выделялось, как вы сами понимаете, 2-4% на оплату охранных услуг. Вопрос стоял о том, что неправильно собираются деньги — то есть технический моменты начали озвучиваться. <...>
Я задаю Апполоновой (глава комитета по социальной политики горадминистрации Анна Апполонова — прим. «Нового Калининграда») и Петуховой (глава комитета образования Татьяна Петухова — прим. «Нового Калининграда») вопрос: «А как вы тогда видите порядок сбора этих денег? Дайте пожалуйста регламент какой-то — чтобы это было прописано именно как инструкция, и тогда никто не будет нарушать. Покажите!». И Петухова, и Апполонова сказали: «Мы не знаем. Посмотрите, как это делается в других школах. Или же есть закон о добровольных пожертвованиях, будьте любезны в рамках этого действующего закона исполняйте». <...> Если государство не хочет выделять деньги из бюджета, я готов сам оплачивать. А вот каков порядок сбора — никто не знает. Значит мы его сами и разработаем!
Елена Волова (член региональной Общественной палаты, руководитель калининградского филиала Фонда развития гражданского общества):
— Почему сложилась такая система, что директора школ в нашем городе, и не только в нашем, вынуждены собирать эти деньги таким способом? И почему она (Людмила Осипова — прим. «Нового Калининграда») должна была собирать деньги на охрану наших с вами детей? Почему у нее не было другой возможности защититься? <...> Я к тому, что не одна она собирала средства. Не она одна подписывала такие договоры на охрану или на что-либо другое. И тогда почему мы не начинаем с того, что система такая? Что тут более половины, наверное, директоров школ, должны пройти ее путь? Но, наверное, не они в этом виноваты. Наверное, нужно что-то менять. <...>
Я очень уважаю нашу правоохранительную систему и считаю действительно ее оплотом, в том числе нашей безопасности и справедливости государства. Тем не менее хотелось бы, чтобы этот процесс был более прозрачным, что ли. Я в доступных источниках читаю все. Я увидела, что Людмила Григорьевна собирала средства и заключала договоры, но я так и не поняла, собственно, если она их потратила на нужды школы, то, наверное, это не злой умысел. И, наверное, это нарушение финансовой дисциплины, которое действительно [случилось] по незнанию. Но точно это не глобальное преступление с такими обвинительными статьями, какие предъявляются сегодня. Если следствие готово доказать, что она потратила эти средства на свои собственные нужды, если есть такие доказательства, что она купила меха и бриллианты, дом на берегу моря, то, пожалуйста, покажите нам их. Я прошу сегодня о том, чтобы судебный процесс был максимально прозрачным.
Дина Якшина (педагог лицея № 49, журналист):
— В деле Людмилы Григорьевны Осиповой сложилось как бы несколько таких неприятных трендов. Первый тренд: «школа виновата во всем». Это тренд, который звучит повсеместно: достаточно зайти в «Фейсбук*», достаточно почитать родительские комментарии, достаточно вникнуть в эту ситуацию. Значит, возникает такая проблема, что школа виновата во всем, но при этом у школы очень мало рычагов воздействия на ту проблему, которая создалась. <...>
Сегодня любого директора его учредитель может уволить по щелчку пальцев, без объяснения причин. Почему это делается? Это тоже система. То есть директор в данном случае должен быть предельно управляемым, для того, чтобы он, в свою очередь, управлял коллективом. <...> То есть, получается, директор, чтобы его без объяснения причин не уволили, должен перестраховываться. <...> А дальше возник новый тренд: «уголовное дело может возникнуть по любым причинам». Это средство отнятия бизнеса, это средство воздействия на человека, который кому-то по каким-то причинам неугоден. Но дело в том, что потом-то начинается другое: то есть дело можно возбудить по разным причинам, и не важно по каким в данном случае, но потом-то оно начинает жить своей жизнью.
Сколько времени было потрачено, чтобы опросить тысячу людей в нашем лицее в буквальном смысле? То есть я помню, меня опрашивали и как родителя, и как учителя. И я прекрасно понимаю, откуда взялись эти потерпевшие — потому что нас собирали там вечером сотнями. Сидела целая бригада следователей, которые по конвейеру: человек вошел — ему в зубы дают готовый протокол. Человек напуганный, потому что не каждый в состоянии прочитать и понять, что от него требуется подписать. Кто-то просто в шоке — его впервые в жизни допрашивают. Люди подписывали и не понимали, что подписывают. Я видела своими глазами, как женщина плакала, когда она вышла из кабинета, потому что когда она поговорила со своими подругами — товарищами по несчастью, — ей объяснили, что она подписала. То есть она подписала, что якобы на родительском собрании классный руководитель им заявил о необходимости сдавать деньги. Вот за эту «необходимость» они сейчас якобы и цепляются. А ведь необходимости не было. То есть получается, что человек подписал то, что ему сформулировали. Вот они в итоге, эти десятки потерпевших, чьи показания сейчас заслушиваются в суде.
Но ведь это все надо будет потом как-то оправдать. Получается, если выносится оправдательный приговор, значит тогда возникает естественный вопрос: «А кто за это все ответит?». Кто ответит за разбазаренные человекочасы, кто ответит за то, что целые бригады работали по лицею? Тогда же пойдут встречные иски, а этого силовики допустить не могут. И в итоге сейчас вот эта патовая ситуация. То есть они заинтересованы в том, чтобы довести хоть до какого-нибудь обвинительного приговора, как это делается везде по стране. И в итоге не важно, кому это место предназначалось. Важно то, что процесс запущен и сейчас живет своей жизнью. И к чему выведет эта его самостоятельная жизнь, предсказать очень сложно.
Подготовила — Екатерина Медведева, «Новый Калининград»* Facebook — Социальная сеть признана в России экстремистской Тверским судом города Москвы. Запрещена и заблокирована в РФ
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024