Ольга Дубовая — человек в области известный: бывший сотрудник Нестеровской, а потом — областной администрации, предприниматель, общественный деятель. В интервью «Новому Калининграду» Ольга Евгеньевна рассказала о том, как создавался Мемориальный музей Донелайтиса в Чистых Прудах, что представлял собой первый калининградский видеосалон, почему милиция приносила ей фильмы с неприличным содержанием на экспертизу и чем закончилась её поездка в Москву «к Брежневу» накануне Олимпиады-80.
— Ольга Евгеньевна, вы же из семьи первых переселенцев?
— Не совсем. Мой отец, Евгений Львович, номенклатурный работник. В Калининградскую область его направил ЦК партии — создавать и руководить совхозами, которые были тогда военными предприятиями. Он подходил для этой работы, потому что был агрономом и знал немецкий язык. А родилась я Таджикистане. Меня сюда, в Нестеровской район, родители привезли двухмесячную в 1946 году. День рождения у меня — в апреле, так что я ровесница области.
А еще мой папа был летчик. И летать его в аэроклубе учил сам Сигизмунд Леваневский (Герой Советского Союза, один из участников операции по спасению экспедиции парохода «Челюскин» в 1934 году. — Прим. «Нового Калининграда».). Отец был очень образованный человек, обожал Толстого. Бывало, мы, маленькие, сидим в комнате на ковре, а он нам «Войну и мир» читает. Папа дружил с первым секретарем обкома Владимиром Щербаковым и убедил его назвать один из поселков под Нестеровым Ясная Поляна.
Моя девичья фамилия — Быковская. У деда было пять братьев. И среди моей родни по мужской линии много известных людей. Вот, например, космонавт Валерий Быковский (в 60-70-х годах он совершил три полета в космос. — Прим. «Нового Калининграда»).
Ну а возвращаясь к моему послевоенному детству, могу сказать, жизнь, конечно, непростая была. Я помню — в полях еще танки немецкие искореженные стояли, кости убитых валялись везде. Да что там — «в полях»! Я лично, своими глазами, видела останки немецких солдат в Королевском замке в Калининграде. Мои одноклассники в замке клады искали. Вроде бы даже что-то находили. Мы, наша семья, тоже находили клады. Только не в Королевском замке, а у себя — в Нестеровской районе, на хуторах. Ничего сложного в этом нет: где земля просела — там точно клад! Нужно копать. Вот видите — на полке хрусталь стоит? Он из земли. Немецкий. И еще у меня много посуды откопанной.
— Мемориальный музей Кристионаса Донелайтиса в поселке Чистые Пруды является своеобразной визитной карточкой Нестеровского округа, да и, пожалуй, всего востока области. Как он появился?
— Кирха, в которой Кристионас Донелайтис в 1743-1780 годах служил пастором и в которой был похоронен, долгое время стояла полуразрушенной. Там у нас была машинно-тракторная станция — МТС. Но в 1964 году, когда отмечалось 250-летие поэта, на самом высоком уровне было принято решение о реставрации здания. Работы начались в 1967 году, в том числе археологические раскопки. Я возглавила местный отдел культуры в 1976-м году, и это время реставрация была в самом разгаре.
Проект разработал известный архитектор из Литвы Наполеонас Киткаускас, бригада реставраторов прибыла из Каунаса. Финансировалось всё это из Москвы. Приписан же объект был к Областному краеведческому музею, который позже стал Историко-художественным. Но первый секретарь Нестеровского райкома партии Пётр Бобров так говорил: «Раз объект находится на нашей территории, значит мы за него отвечаем». Он попросил меня присматривать за ходом работ. В 1978 году я взяла на работу Людмилу Павловну Силову, которая до сих пор возглавляет музей.
А для того, чтобы я хоть немножко понимала, о чем говорят литовские реставраторы, Бобров отправил меня на курсы в Вильнюсский университет. Говорит: «Надо за три месяца язык освоить». И, знаете, у меня получилось! Литовский — не самый сложный язык. Говорить, врать не буду, я не говорила, но понимать — понимала. Впрочем, эти литовские рабочие почти никогда на своем языке не общались. Дело своё они делали хорошо, но порой выпивали. Людмила Павловна подошла к этой проблеме творчески — расселила их по одиноким женщинам. Пьянства стало гораздо меньше, а кто-то даже и женился.
Район помогал в создании музея, чем мог. Как-то раз перед заседанием партийно-хозяйственного актива Бобров мне говорит: «Выйдешь на трибуну и расскажешь, кто такой Донелайтис». Я уточняю: «Может, стихи почитать?» «А что, — смеется Бобров. — Хорошая идея». Ну я и почитала. Имела, между прочим, успех. Директора колхозов, совхозов, другие хозяйственники мне аплодировали. Но главное — все они начали активно оказывать помощь литовской бригаде.
Открылся музей 11 октября 1979 года. И уже через три дня стараниями, в том числе нашего известного калининградского писателя Юрия Иванова там прошли первые литературные чтения под эгидой общества «Знание». Приехали Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Римма Казакова, Григорий Горин.
Позже, когда я стала работать руководителем управления культуры в администрации губернатора Юрия Маточкина, это мероприятие стало называться «Дни литературы в Калининградской области».
— Кто из этих литературных титанов на вас произвел самое сильное впечатление?
— Ну так нельзя, наверное, ставить вопрос. Каждый был по-своему интересен. Да и не только литераторы приезжали — артисты, музыканты: Регимантас Адомайтис , Донатас Банионис, Ольга Аросева, Наталья Крачковская. Эдита Пьеха здесь пела, Виргилиус Норейка. Всех и не вспомнишь...
На первые литературные чтения в 1979 году пришло очень много народу. В Чистых прудах разместить их было негде, поэтому собрались в гусевском Доме офицеров. Зал, надо сказать, довольно большой, оказался забитым до отказа. Мне не хватило места, поэтому я притулись на ступеньках лестницы на сцену. Вечер вел Роберт Рождественский. Перед этим, за кулисами мы разговаривали, и он довольно заметно заикался. Но стоило ему выйти на сцену, как от этого заикания не осталось и следа. Говорил он четко, спокойно. Много шутил.
— А что за история с поездкой к Брежневу?
— Это действительно была целая эпопея. На дворе стоял 1980 год, вся страна готовилась к Олимпиаде, и в связи с этим запрещалось строить новые и достраивать уже начатые культпросветучреждения — потому что деньги нужны были на то, чтобы достойно провести этот праздник спорта. А у нас в районе строились три дома культуры — в поселках Невское, Калинино и Илюшино. В последнем он был уже готов, только внутренняя отделка осталась. Ну и пришли ко мне домой наши нестеровские мужики — директора совхозов, председатели колхозов, начальник железной дороги, главный врач больницы — и говорят: «У тебя в министерстве культуры есть друзья-знакомые (а они действительно — были, я умела дружить и нужные связи заводить), поэтому вот тебе больничный, вот тебе билет на поезд, отправляйся в Москву и добейся разрешения продолжить строительство. Хоть у самого Брежнева».
Ну к Брежневу я, конечно, не попала. Но ко мне очень хорошо относился замминистра культуры Василий Стриганов, он и помог. Мы ходили с ним из кабинета в кабинет Совета Министров, поставили какое-то немыслимое количество подписей на документы. Но на итоговом совещании дело застопорилась. Я была в отчаянии. И знаете, что я сделала? Я сказала, что сяду на ступеньки у входа в здание и объявлю голодовку. В итоге мне всё подписали. Сначала я обрадовалась, а потом испугалась, потому что до меня дошло — чем всё это могло закончиться. Это ведь не шутки — такие демарши в Совете Министров устраивать. Меня же запросто могли взять под белы руки и отвезти куда следует. И доказывать потом — кто ты и что ты... 1980-й год, повторяю, на дворе...
— Зато дома вас, наверное, встречали как героя?
— Встречали. Но не все. Я ведь уехала, по сути, самостоятельно, без санкции руководства, через его голову. Вызывает меня секретарь по идеологии и начинает отчитывать. А я в то время Карнеги читала, который советовал в таких случаях улыбаться. По существу секретарю сказать мне было нечего. Но вот эта моя улыбка его, видимо, выбесила. «Что вы вечно улыбаетесь?», — закричал он.
Потом меня вызывали на бюро райкома партии, поскольку я с 19 лет член КПСС. Первый секретарь спрашивает меня : «Партийный билет с собой?». Я отвечаю: «Да». «Клади на стол, будем исключать». И тут директор совхоза «Ясная поляна» Михаил Егорович Кулешов говорит: «У меня другое предложение. Давайте ей на ее родине, в Ясной Поляне, поставим памятник». Ну памятник не поставили, конечно. Но наказание мне определили легкое — устное замечание.
— Отдельная часть вашей биографии — создание первого в Калининграде видеоцентра. Расскажите, как это было.
— В середине 80-х годов я работала заместителем директора в Драмтеатре. Мне там не очень нравилось, я собиралась уходить. И тут приходит ко мне директор нашего областного кинопроката Вера Викторовна Зимоглядова и предлагает возглавить видеоцентр.
Тогда видеомагнитофоны только начали появляться в Калининграде, и их нужно было ставить на учет. Нельзя было купить где-то видеомагнитофон, привезти и пользоваться. С кассетами тоже были проблемы. Где их брать? Можно, конечно, привезти из-за границы, но это не поощрялась — на таможне их часто отбирали. Вдруг там антисоветчина какая-нибудь!...
— А у вас был видеомагнитофон?
— Да откуда?! Видеомагнитофоны привозили моряки в основном. Продавали их здесь. Но стоили они сумасшедших денег, у меня такие не водились, к сожалению.
— Но стать руководителем первого видеоцентра вы, тем не менее, согласились...
— Это было совершенно новое дело. Быть первопроходцем в чем-то — всегда интересно. Для видеоцентра выделили полуподвальное помещение на Ленинском проспекте, 35 — напротив бывшего Дома профсоюзов. Из аппаратуры — два видеомагнитофон, в штате, кроме меня, еще четыре человека: две девочки на выдаче кассет, техник и киновед Игорь Савостин, который имел энциклопедические знания и читал очень интересные лекции про кино. Видеосалон мы открыли 10 января 1986 года.
— Как строилась работа?
— Всё было очень просто: те, у кого были видеомагнитофоны, могли прийти к нам и взять кассету напрокат. Я не помню уже сейчас, сколько это стоило, но расценки у нас были очень демократичные. И, разумеется, они были официально утверждены — мы ведь были не частной конторой и даже не кооперативом. Обыкновенное государственное предприятие.
Но обладателей видеомагнитофонов, повторюсь, тогда было в городе очень немного. В основном — моряки. Поэтому мы, помимо выдачи кассет, занимались организацией просмотров фильмов. У нас был маленький зальчик, где можно было посмотреть заранее заказанную кассету. Это тоже стоило не очень дорого и пользовалось популярностью — у интеллигенции, у студенчества. Мы очень скоро стали модным, можно сказать, элитарным местом, где была возможность посмотреть фильмы, которые еще не вышли на большой экран. Кроме того, большим успехом всегда пользовались лекции Игоря Савостина, умевшего объяснить режиссерский замысел, скрытый подтекст произведения и так далее.
— Где вы брали кассеты? Покупали на черном рынке?
— Да ну что вы! У нас все было официально, все централизовано через кинопрокат, который помимо фильмов для кинотеатров стал заниматься еще и распространением кассет. Никаких пиратских копий у нас отродясь не водилось. Но у нас были очень хорошие фильмы — и зарубежные, и советские — как новые, так и уже успевшие стать классикой.
— А что хотели смотреть ваши посетители?
— Поначалу, конечно, зарубежные фильмы пользовались повышенной популярностью — фантастика, боевики, приключения и всё в таком роде. Но постепенно отечественное кино стало перехватывать инициативу. Причем даже не всегда художественное, иногда и документальное. Это же было время перестройки, со многих тем был снят запрет или, скажем так, полузапрет. На «ура», например, шел фильм про Высоцкого. Да что там! Даже оперы и симфонические концерты приходили к нам смотреть.
— Это довольно странно. Тогда всё это по телевизору едва ли не каждый день показывали...
— На кассете — это совсем другое дело. Можно остановить, перемотать назад, еще раз послушать. У нас целые занятия студенты музыкального училища проводили.
Можно сказать, что люди, которые приходили к нам, чувствовали себя в некотором роде избранными, поскольку они смотрели не то, что показывают по телевизору, а то, что выбрали сами. В этом было особое удовольствие, которое трудно, наверное, понять людям, выросшим в эпоху интернета.
— Часто не возвращали взятые напрокат кассеты?
— Всегда возвращали. Мы же их не просто так выдавали, мы данные паспортов переписывали. У нас для этого специальная книжка имелась. Все было записано. Если что — в милицию можно было обратиться. Но я не помню, чтобы мы так делали. Было пару раз — люди теряли кассеты, но компенсировали их стоимость.
Поначалу у нас была довольно большая очередь за кассетами, но потом мы научились делать копии, и дефицит кассет стал не таким острым. Зато стало совсем очевидным, что в подвале на Ленпроспекте нам не хватает места. Надо расширяться. И мы с Верой Зимоглядовой не раз поднимали этот вопрос. Я и в прессе, и по телевидению не раз выступала.
Однажды был такой случай, связанный с фильмом Тенгиза Абуладзе «Покаяние» (философская притча о диктаторе и его жертвах. — прим. «Нового Калининграда»). Об этой картине тогда говорили, но на большом экране она вроде бы еще не демонстрировалась. И вот первому секретарю Калининградского обкома партии Дмитрию Романину стало интересно, что за фильм такой. Меня попросили показать ему кино. Я взяла в салоне видеомагнитофон, пришла к Романину в кабинет, все подключила. И пока делала это, так сказать, прорекламировала первому лицу области видеосалон, рассказала насколько это важно и интересно. В итоге нам пообещали строящееся помещение на Горького, 152 — рядом еще было кольцо трамвая «шестерки» (сейчас в этом сильно перестроенном здании заседают мировые судьи — прим. «Нового Калининграда»).
Места там было гораздо больше, чем в подвале на Ленинском, и ремонт там был сделан неплохой. Кстати! Знаете, где мы взяли паркет и мебель для нового видеоцентра? В Доме Советов! Ну не в нём самом, конечно. Просто всё это было закуплено для почти готового здания, которое почему-то решили не достраивать. А я подружилась с начальником, который занимался снабжением, и он, что называется, поспособствовал. Не пропадать же отличному паркету и столам. Все пригодилось!
В целом интерьер у нас получился очень стильный, с красивыми деревянными скульптурами. Открытие состоялось, как сейчас помню, в июне 1988 года. Газеты тогда много об этом писали, подчеркивая значимость события. Дело в том, что в этом районе ( как тогда говорили — микрорайоне «Северный») не было даже кинотеатра. И видеоцентр должен был стать местом, где, так сказать, бьется культурное сердце этой части города. Да и в целом — Калининграда.
— Однако к этому времени, к 1988 году, уже появилась масса полулегальных или вовсе нелегальных видеосалонов. Да и видеомагнитофон перестал быть такой уж экзотикой. Как вы выдерживали конкуренцию?
— Мы ни о какой конкуренции не думали, не забивали себе голову такими вещами. У нас не было цели заработать денег, хотя какой-то доход у нас, конечно, был. Мы занимались просвещением, популяризацией хорошего кино. В видеосалонах же, о которых вы говорите, часто крутили откровенные непристойности. Нам, кстати, из милиции часто приносили кассеты на экспертизу, чтобы мы сделали заключения — порнография это или нет. Мы же были официальной видео-структурой. Больше тогда, насколько я понимаю, этим заниматься было некому.
Вот мы с Игорем Савостиным сидели и смотрели, извиняюсь за выражение, порнуху. Потом нам так это надоело, что мы стали как-то совсем на глазок определять — если есть хоть какой-то сюжет, если совсем уж неприкрытого изображения половых актов нет, значит — не порнография. Просматривать полностью всё это никаких сил не хватит. Это было неприятно.
— Как сложилась дальнейшая судьба видеоцентра на Горького?
— Я точно не помню, но, по-моему, он перестал существовать после 1991 года. Но я к тому времени уже не имела к нему отношения.
Понимаете, я была очень активная, искала новые формы работы, задавала неудобные вопросы начальству. Не всем это нравилось. Отношения с руководством испортились, поэтому пришлось уйти. Помню, в 1989 году на каком-то заседании в мой адрес и в адрес директора кинотеатра «Родина» (сегодня «Киноленд». — прим. «Нового Калининграда») Тамары Шкуренко, которая, как и я, не просто кино показывала, а организовывала разнообразные мероприятия, прозвучала какая-то резкость, после чего мы просто встали и ушли. А через некоторое время меня пригласили в обком комсомола и предложили открыть молодежный видеосалон под эгидой ВЛКСМ. Для этого было выделено помещение на набережной Баграмяна — напротив Музея Мирового океана, которого тогда еще, конечно, не было.
Некоторое время я работала там, а потом на спонсорские деньги в историческом здании на Сергеева, 2 (построенный архитектором Ханнс Хоппом в 1929-30 годах «Парк -отель». — прим. «Нового Калининграда») открылось новое заведение — «Альбертина-видео». Мы организовали такую штуку — обмен кассет, всем это очень нравилось. Люди приносили свои кассеты и взамен брали другие. Были у меня там небольшие кабинки для нескольких человек, где можно было почти в домашней обстановке посмотреть кино и заказать еду из нашего кафе.
В большом зале мы проводили разного рода мероприятия — лекции, концерты, торжественные церемонии. Даже ставили спектакли.
— В конце сентября 1991 года комсомол был распущен. Как это отразилось на работе заведения, которое работало под вывеской ВЛКСМ?
Никак, по правде говоря. Уже была создана коммерческая структура, дело шло и без комсомола. Другие времена настали. В «Альбертина-видео» я работала до 1996 года. А потом к нам пришел Юрий Семенович Маточкин, с которым у меня было шапочное знакомство еще со времен моей работы в видеоцентре на Горького. И он, к тому времени уже назначенный на должность главы администрации Калининградской области, предложил мне возглавить управление культуры. Ну а «Альбертина-видео» после этого скоро закрылась.
Беседовал Кирилл Синьковский, фото: Юлия Власова / «Новый Калининград»
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2025