Право на ответ: «Протезка» и корысть инвалидов

Месяц назад «Новый Калининград.Ru» рассказал о том, как инвалиды, воспользовавшись услугами частной клиники «Протезка», получили некачественные протезы — информация была подтверждена результатами экспертизы, в одном случае — вступившим в силу решением суда. Руководство «Протезки» решило воспользоваться положенным ему «Законом о СМИ» правом на ответ. Замдиректора по персоналу Валентина Подкорытова и генеральный директор фирмы Вячеслав Косинский ответили на вопросы корреспондента «Нового Калининграда.Ru».

Валентина Подкорытова, заместитель директора ООО «Протезка» по персоналу: — Когда к нам на протезирование пришли Любовь Павловна Крупская и Алла Альбертовна Черкасова, мы, естественно, с ними поговорили, техник-протезист их посмотрел. Они видели, куда они пришли, видели прекрасно, что на нашем предприятии нет стационара, где можно пройти реабилитацию. Но на тот момент у нас уже был договор с госпиталем ветеранов (а не областной больницей), в котором желающие могли как раз пройти реабилитацию. То есть насильно мы никого не заставляли протезироваться.

Люди пришли, поговорили со специалистами и решили протезироваться. Меряют культю, делают слепок, гильзы. Всё было хорошо, всё устраивало. Приходит Любовь Павловна на примерку, садится напротив меня и говорит: «Валентина Юсуповна, а давайте мы делать протез не будем. Меня устраивает мой старый протез. Сдадим документы, получим деньги и поделим». Я так смотрю, задаю вопрос: «Ну разве так можно?». А она говорит: «Ну другие же делают».

Она дала понять, что на других предприятиях это нормально явление — когда пациенту протез не выдаётся, составляется акт, что работа сделана, получаются деньги и делятся. Естественно, мы отказали ей в этом. И с этого момента всё началось: она пришла, протез померила, походила, всё её устроило, ушла на протезе. Приходит недели через две: «Меня не устраивает эта стопа, мне нужна стопа, которая регулируется по высоте». Мы заказываем стопу. Та стопа, которая изначально ей предназначалась, стоила 30 тысяч. Мы ей меняем стопу, которая стоит почти 60 тысяч, потом и она ее не устроила по полноте (другой полноты просто нет у фирмы-производителя).

Потом она приходит и говорит, что у неё что-то с коленным суставом: «Что-то у меня плохо закрывается и открывается». Ребята заказывают новый сустав, т.е меняют по первому требованию. В итоге мы не то, что не заработали свои 19%, мы вообще ушли на её протезе в далёкий минус. Калькуляция есть у неё в деле. И когда она говорит, что не получила нормальной калькуляции, это неправда. Мы ей дали калькуляционный лист, где перечисляются все детали и материалы. Человеку изначально не нужен был протез. То ли это был чей-то заказ… Не знаю.

— Вы практически обвиняете Любовь Крупскую в том, что она предлагала вам неправомерную сделку?

Вячеслав Косинский, генеральный директор ООО «Протезка»: — У нас есть свидетели, которые это могут подтвердить. Когда в суде рассматривались наши отношения, я поднял этот вопрос. Был взрыв эмоций. Но когда я сказал: «Любовь Павловна, если вы хотите, чтобы в суде выступили свидетели по данной ситуации, я их представлю» — она тут же села и замолчала. Я не думаю, что мы должны быть инициаторами таких процессов против инвалида. Пусть это останется на её совести.

Валентина Подкорытова: — Мы предоставим свидетелей, если на то пошло. Мы не хотели инициировать это, не хотели этот вопрос поднимать. Когда она приходила сюда с депутатом, я сказала: «Любовь Павловна, вы лично мне предложили получить и поделить деньги». Она стала кричать, что это неправда. А депутат начал очень громко кричать: «Это провокация! Это провокация!». Я полагаю, что они включили диктофон и всё это записывали.

— С каким депутатом она приходила?

Валентина Подкорытова: — Я не помню. Они зашли. Он сказал, что является депутатом… Я уже не помню его фамилии. Единственное замечание ему сделала тогда: «Не надо кричать. Вы пришли с Любовью Павловной, хотите услышать нашу точку зрения — будьте добры слушать». В общем, они ушли, и на этом наш разговор закончился.

Наше предприятие изначально было настроено на то, чтобы максимально повернуться лицом к инвалидам. Мы инвалидов своих не бросаем и после двух лет, когда протез уже перестал служить. К нам инвалиды приходят, садятся и чай пьют, делятся своими радостями. Инвалид для нас — не просто человек, на котором мы ходим заработать деньги. Нет. Прежде всего мы хотим помочь человеку.

Когда вышла первая статья о нашем предприятии, звонит Славич — председатель общества инвалидов в Черняховске: «Мы прочитали статью и возмущаемся, просто слов нет». Через два дня присылают письмо, в котором пишут опровержение и высказывают свое возмущение. Письмо отнесли в редакцию газеты «Новые колеса» — реакции никакой! Видимо, изначально ставилась задача: уничтожить предприятие.

— Насколько распространены такие частные протезные предприятия в России?

Валентина Подкорытова: — Конечно, распространены! Крупская приходила, требовала лицензию. Но этот вид деятельности не лицензируется. «Протезка» имеет сертификат соответствия на данные услуги.

— Если деятельность не лицензируется, то что будет, если через день откроется такое же предприятие, которое так же возьмёт заказ, а потом вдруг исчезнет?

Вячеслав Косинский: — Всё очень просто. Этот вид деятельности не лицензируется, но изделия, которые мы производим, проходят сертификацию. Если вам интересно, мы можем показать толстую папку на каждый вид изделий.

Валентина Подкорытова: — Плюс у нас есть сертификат, что мы имеем право изготавливать, ремонтировать и прочее-прочее.

Вячеслав Косинский: — Понимаете, если бы Любовь Павловна пошла в автосервис, там была бы другая система лицензирования. Любое другое предприятие с каким-то специфическим видом деятельности… В нашей стране есть предприятия с разными видами сертификации. В данном предприятии нет общей лицензии, по которой мы всё можем делать. Тут на каждое изделие свой сертификат.

— Но дата договора на изготовление протеза для Крупской — 2012 год, а у вас декларация соответствия на этот вид протезов от 2013 года.

Валентина Подкорытова: — Когда предприятие открылось, естественно, все документы были в процессе регистрации, т. к.это длительный процесс. Пока шёл процесс, нам «Отто Бокк» (компания, с которой мы сотрудничаем) передала свою документацию, где четко прописано, что компания «Протезка» имеет право пользоваться всеми разработками, всеми наработками компании «Отто Бокк» (разрешение и акт передачи ТУ имеется). Мы не просто пришли с улицы и начали что-то делать. Мы получили разрешение и в процессе этого декларировали продукцию. Декларация на протез Любови Павловны от 2013 года.

Вячеслав Косинский: — Компания «Отто Бокк» в Германии существует с послевоенных времён. С 90-х филиал есть в Москве. Если мы от имени этого филиала начали здесь работать в 2012 году, нестыковок нет. Они могут выискиваться только, скажем так, с не совсем чистоплотным отношением.

Валентина Подкорытова: — Вот посмотрите: 20 апреля 2012 года, разрешение: «Закрытое акционерное общество „Отто Бокк“ разрешает Обществу с ограниченной ответственностью „Протезка“ владеть и использовать в своей деятельности разработанные „Отто Бокк“…».

Вячеслав Косинский: — Не знаю, будет ли вам интересно просматривать всю папку, но вам, наверно, важно было убедиться, что это не товарищи, которые хотят с бухты-барахты влезть в какое-то специфическое дело.

— Вы работаете с 2012 года, занимались протезированием. Но если учитывать то, как государство сейчас относится к этим частным медицинским услугам, может приехать какая-то другая фирма и открыться недалеко от вас.

Вячеслав Косинский: — Если другая компания, не имеющая отношения с «Отто Бокком», не имеющая своей сертификационной базы, начнёт это делать, то, скорее всего, у неё потом будут проблемы. Но мы как раз не из этой оперы. У нас вся необходимая сертификация имеется. Крайне наивно было бы думать, что несколько недоучившихся студентов первого курса какого-нибудь медицинского техникума решили превзойти всех врачей в городе.

— Но есть экспертиза, которая говорит, что протезы некачественные...

Вячеслав Косинский: — Протез был изготовлен в 2012 году, гарантийный срок — два года, а экспертиза проведена в 2015 году. Поэтому мы призываем вас обратить внимание не на словесные выпады материально заинтересованной дамы, а на её действия. Два года она благополучно носит наш протез и никому не жалуется, она пользуется изделием, и если ей необходима коррекция, которая нужна в этой ситуации, приходит. После того, как мы становимся друг от друга независимыми и ей не надо приходить к нам на коррекцию — возникает желание идти в суд. Прошло два года, желание Крупской получить деньги осталось. Наши предположения основаны на её предложении поделить деньги еще в 2012 г.

— Вы просто говорите, что это ваше предположение. Если вы будете утверждать, что она хочет получить деньги, это для вас чревато судебным иском о защите чести и достоинства.

Вячеслав Косинский: — Это мы можем подать иск о том, что она вводила нас в соблазн. Разделить вот так государственные деньги — это ли не состав преступления? У нас достаточно свидетелей, чтобы доказать, что это не клевета, а печальный факт. Печальный для неё.

— Были еще такие же предложения от пациентов?

Валентина Подкорытова: — Нет. Она единственная.

— За время, которое вы работаете, сколько человек воспользовались вашими услугами?

Валентина Подкорытова: — Сколько точно, я не могу сказать, но это порядка двухсот человек. У нас много благодарностей, написанных в книге отзывов! И Алла Альбертовна Черкасова никогда не жаловалась. Да, она приходила на коррекции. Это естественно. С возрастом меняется организм человека: позвоночник, суставы и прочее. Это я как врач говорю. Алла Альбертовна тоже должна была это понять. С возрастом она по-другому будет ощущать протезы. Она позвонила и сказала, что сломала позвоночник. Я приехала к ней в больницу. Она мне рассказала: «Несу на кухню миску с водой и вдруг упала». Теперь — что стояла…

Когда она решила ехать в Питер на протезирование, мы написали письмо от предприятия в Центр соцподдержки населения, что в связи с тем, что не можем предоставить реабилитационные мероприятия в полной мере, просим направить Черкасову А.А. на протезирование в клинику Санкт-Петербурга. Центр соцподдержки удовлетворил эту просьбу. Мы её забирали, возили в центр соцподдержки, отвозили домой. Потом она попросила, чтобы мы оплатили проживание сопровождающего лица в размере 40 тысяч рублей. Мы объяснили, что не имеем такой статьи расходов, а тем более государство берет на себя и не отказывает инвалиду в сопровождении. Тогда она сказала, что будет решать проблему через прокуратуру.

Вячеслав Косинский: — Отказали в деньгах, но вопрос о проезде в Питер с сопровождающим решили положительно в Центре соцподдержки. То есть бюджет государства готов был выделить ей деньги. А она сказала: «Ах, так! Вы мне, „Протезка“, не платите, тогда заплатите по-другому», и решила устроить приключение с уголовным делом.

— Вас уже следствие вызывало? Вы давали пояснения?

Вячеслав Косинский: — Ну и что? Дал пояснение. Как вам, только без диктофона.

Валентина Подкорытова: — Теперь Алла Альбертовна говорит, что мы ей наобещали стационары для реабилитации… Во-первых, это была не областная больница, а госпиталь. Вот наше обращение в госпиталь и вот договор с госпиталем для ветеранов.

— Кем оплачивается реабилитация?

Валентина Подкорытова: — Нами. Мы оплачиваем для своих пациентов.

Вячеслав Косинский: — Для неё вопрос: она берёт протез в носку и ходит в нём по госпиталю, или она ходит у себя дома. Они с сыном посовещались. Сын говорит: «Да я тебя домой завезу».

— Кто-то из ваших пациентов проходил реабилитацию в госпитале для ветеранов?

Валентина Подкорытова: — Один пациент проходил, но по собственной инициативе. Он бывший военный. Он получил протезы и как раз учился в госпитале ходить. То есть это его была инициатива. Люди, которым мы предлагаем, как правило, отказываются. Сейчас мы стали брать с них расписки.

— После этих ситуаций с судом и уголовным делом?

Валентина Подкорытова: — Да.

Вячеслав Косинский: — Она просто отказалась устно. Но хорошо. Мы тоже это можем засвидетельствовать показаниями. Но здесь не предусмотрено никакого нарушения. Ну не захотел человек идти в госпиталь. Что же теперь, насильно его туда тянуть?

Валентина Подкорытова: — У Аллы Альбертовны ровно до июля 2014 года вообще не было никаких претензий, она только приходила на коррекции.

Вячеслав Косинский: — Хочу обратить внимание не на их слова, а на дела. Два года она пользовалась протезом. Да, у неё случилось падение, да, мы очень сожалеем и посетили больницу. Насколько могли, помогли. Но, наверное, это не единственное падение за последние годы. Все понимают, что упасть может любой человек: и молодой, и старый, и трезвый, и пьяный.

Теперь смотрите. Судебное рассмотрение по иску Любови Павловны… Она попросила в самом конце: «Отдайте мне этот плохой протез! Мне его ещё чуть настроить, и будет хорошо». Насчёт настроек… Первые 12 месяцев это делается за наш счёт, следующие 12 месяцев мы составляем акт, государство проводит ремонт, если это необходимо. После 24 месяцев мы просто не рекомендуем на нем ходить.

Так вот у неё надо спросить: зачем же ей такой ужасный протез всё-таки обратно? И даже если она будет отнекиваться, то, извините, это в судебный протокол попало. Зачем же вам такой плохой протез обратно? Мы не хотим, чтобы она на нём упала и следующий иск нам выставила.

Одна и другая пользовались нашими изделиями весь срок, который предусматривается договором (акт сдачи-приемки). И после этого через полгода после окончания срока службы протеза поехали на экспертизу без нашего участия. А там, став немного кривенько… Я уже не горю, что ключиком можно немного поменять настройки. Кто эти протезы регулировал? Как их регулировал? До экспертизы или после неё, мы не знаем. Мы не согласны с мнением, которое высказали эксперты. По иску Черкасовой будет вторая экспертиза. Мы считали, что это должно быть не в Питере, а в Москве, но следователь решил, что в Питере. Ладно, посмотрим.

С экспертизой Любови Павловны мы не согласны, но решение суда мы не оспаривали. Тут есть простые и однозначные моменты. Стоимость экспертизы нужно оплатить. Бог с ним. Не согласны, мы и не спорим. Ну, если другие люди пишут благодарности, она хочет с нас получить 35 тысяч за моральный вред. Бог ей судья. Мы тоже с этим не спорим, но согласиться никак не могли. Но суд, расторгая договор, однозначно указал, что никакого возврата денег, к которому она так невероятно стремилась и приложила немало усилий, не должно быть.

— Министерство социальной политики сообщило, что будет подавать иск о возврате денег за некачественный протез к ней и к вам.

Вячеслав Косинский: — Как оно будет подавать иск, если вступило в силу решение суда, что деньги возврату не подлежат в данной ситуации? Это же бюджетное учреждение, которое должно было оплатить услугу и оплатило, человек пользовался 2 года протезом, прошёл срок эксплуатации этого изделия, и как после окончания срока эксплуатации оно будет требовать деньги?

— Очень странно, что суд не обратил внимание на срок эксплуатации.

Вячеслав Косинский: — Судебная система — это другая планета.

— Я неоднократно писала статьи про суды по поводу медуслуг. Судья не специалист в этих вопросах, поэтому он принимает решение на основании экспертизы. Если экспертиза показала, что лечение некачественное, значит — решение в пользу пациента.

Валентина Подкорытова: — Они отправили изделия на экспертизу туда, где как раз протезировались Крупская и Черкасова — в Институт Альбрехта. Но есть федеральное бюро экспертизы в Москве. Когда у нас был специалист из Москвы, представитель компании «Отто Бокк», мы пригласили Крупскую Любовь Павловну, но она игнорировала эту экспертизу и не пришла. Есть независимая экспертиза, подтверждающая, что протез Крупской полностью функционален.

— Вы полагаете, что нельзя говорить о независимости экспертизы, потому что институт, который её делал, сам занимается протезированием?

Вячеслав Косинский: — Во-первых, они их старые клиентки. Во-вторых, они уже снова их клиентки.

— Институт Альбрехта, где делалась экспертиза протезов, — это ваши конкуренты?

Вячеслав Косинский: — Да. Что мы имеем? Одна экспертиза говорит, что протез полностью исправен. И, кстати, эта экспертиза проведена в самом конце срока эксплуатации. Следующая экспертиза, когда срок эксплуатации закончился, показала, что есть такой элемент, как отсутствие подкосоустойчивости. Если она криво стала или кто-то подкрутил гаечку, то эта подкосоустойчевость уже и «ёк». Поскольку экспертиза проводилась без нас, поверить мы не можем.

Третью экспертизу уже, наверно, никто проводить не будет. Хотя мы в суде заявляли, что надо бы. В итоге есть две экспертизы, говорящие о противоположном. Есть ещё поведение Любови Павловны, по которому можно судить об истинном положении вещей. Она два года ходила, и ей этот протез подходил. А когда пришёл срок расставаться, она выставила материальные требования, зная, что от нас больше ничего получить не может. А тут можно поскандалить и денег заработать.

— Ваши дальнейшие действия?

Вячеслав Косинский: — Наши дальнейшие действия очень простые. Мы хотим ещё 200 человек протезировать, ещё 200 и так далее. А то, что есть люди, которые поддаются каким-то корыстным мотивам, — это печально. Но это реальность. Мы понимаем, что так было и будет до конца дней. И нам на них не надо обижаться, не надо осуждать их. Если надо, мы готовы им помочь. Если они придут и попросят помощи. Мы понимаем, что среди следующих 200 человек будут люди с корыстными целями, но мы из-за этого свою деятельность прекращать не собираемся.

Люди к нам приходят не потому, что мы такие хорошие. Мы просто считаем, что к людям надо относиться по-людски. Мы знаем про их беды, мы знаем, кто у них женился, кто у них родился. Обстановка у нас располагает.

— Насколько мне известно, в регионе достаточно долго не объявляются тендеры на протезирование, в которых могли бы участвовать государственные протезные предприятия. Вы в этой ситуации как раз выигрываете — из-за отсутствия конкуренции со стороны госпредприятий люди вынуждены идти протезироваться к вам.

Валентина Подкорытова: — Они не вынуждены. У людей теперь появилась возможность выбирать. Приходит к нам пациент, а у него каждый протез по 12 килограммов весит. Представляете, что такое носить с собой 24 килограмма? Мы ему делаем два протеза, которые весят по 3 килограмма — как нога человека. Поэтому, когда человек становится на эти протезы и понимает, что может чуть ли не бежать… Он жениться смог, он на велосипеде ездит. У людей возможность появилась жить полноценной жизнью. Да, не всегда получается все идеально! Но мы работаем с живым человеком — сегодня он поправился, завтра — похудел, появились новые болячки и другие факторы — все в целом влияет на то, как человек будет ощущать себя в протезе… И только когда пациент настроен на сотрудничество и взаимопонимание, результат не заставит себя ждать! 

 Фотографии из книги отзывов предоставлены руководством ООО «Протезка»

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Оксана Майтакова