Вычеркнутые из жизни

Число бомжей стремительно растет, и это грозит социальной катастрофой. Что делать?

Право стать бездомным

«Моя мать бомжевала, я ее редко видела, не помню, когда в последний раз», — растерянно объясняла дочь на процессе, где судили убийц ее родительницы. Но что бы сказала эта здоровая, сильная деваха, если бы видела фотографию в уголовном деле с места преступления, если бы знала, как умирала ее еще не старая мамаша, как издевались над ней такие же, как она, бомжи. Как страшно даже постороннему человеку видеть в заброшенном металлическом гараже полураздетый труп женщины среди обломков кирпичей, досок, разбитых бутылок и прочего хлама. Мучают ли дочку угрызения совести? Или она успокаивает себя тем, что мамаша сама дошла до такой жизни, пила, работу бросила? Наверняка кто-то подумает: кому они нужны, эти людские «отбросы»: одна в могилу, ее погубители — в «зону». Очистка общества! Но, как давно известно, зло обладает способностью самовоспроизводиться, провоцировать еще большее зло. По некоторым данным, в России социальное дно — это примерно десять процентов населения. Да мы их видим ежедневно…

…Из сводки по Центральному району за последнюю неделю октября. Сгорел старый дровяной сарайчик во дворе дома на углу улиц Ольги Жилиной и Демьяна Бедного, обнаружен обгоревший труп мужчины. Ветхие брюки скреплены проволочками — верный признак уличной жизни. В теплотрассе, что идет вдоль железной дороги, найдена мертвая женщина лет двадцати пяти, скрюченное тело под ворохом какого-то тряпья, видимо, не могла согреться. Причина смерти — сердечная недостаточность. Возле теплотрассы прохожие наткнулись на мужчину без сознания. Как выяснилось, его забили до полусмерти такие же бездомные, может, место не поделили возле теплой трубы. «Моя дочь живет в доме три по Достоевского, там уже четыре года обитается бомж, — возмущена пенсионерка, — спит здесь, ест — тут и кастрюли его, если не успеет на улицу или холодно, тут и малую нужду может справить, вонь от него. Идешь с ребенком и не знаешь, какую заразу подцепишь. Еще и грозит, если замечание сделаешь».

— Начинается зима, и резко меняется ситуация с бездомными, — говорит прокурор Центрального района Юрий Кондратьев. — Скоро начнем трупы замерзших десятками подымать. Если летом бомжи уходят в пригороды, на природу, так сказать, то сейчас рвутся именно в центральную часть города. Здесь больше магазинов, ресторанов, значит, более богатые помойки, можно прокормиться. Здесь больше народа, есть возможность для мелких краж. По моим наблюдениям, количество бомжей стремительно растет, больше становится среди них женщин. Проблема обостряется до такой степени, что через считанные годы может превратиться в социальную катастрофу. Если не будут приниматься экстренные меры…

Но ведь еще недавно и насчет бомжей закон был писан. Но теперь его нет: указ президента от 1993 года о борьбе с бродяжничеством и попрошайничеством в феврале прошлого года отменен опять же указом президента. Две строки правового акта отменили такую социальную категорию, как бродяги, бездомные. Надо понимать так, что свободу личности никак нельзя ограничивать. Желаешь бродяжничать — твое право. Или возможность подыхать в условиях полной демократии. По сути, бездомными сейчас на федеральном уровне никто не занимается. Нет законов, регулирующих эту сферу. Милицейские приемники-распределители с февраля прошлого года занимаются только мелкими правонарушителями, бомжей, если они ничем незаконным себя не запятнали, туда теперь не доставляют. Принудительное лечение от алкоголизма запрещено, так как это нарушает права человека.

— Опасностей для всех много, — перечисляет Юрий Кондратьев. — Чисто криминальная. Посмотрите, что происходит. За девять месяцев в районе совершено четырнадцать убийств, в шести из них бомжи — или обвиняемые, или жертвы. Забитые, затравленные люди, когда они объединяются в стаю, проявляют звериную, немыслимую жестокость. Торговку спиртным двое бомжей искололи до смерти, когда она отказалась им продать спиртное, оставили в теле четыре ножа. Но и сами они жертвы, их калечат, мы знаем несколько случаев, когда стаи подростков забивали их только за то, что они бомжи. Бездомные мрут. Они — фактор риска для всех. В подъезде дома жильцы три дня перешагивали через тело, уже мыши лицо объели, когда кто-то позвонил в милицию. С жилищников требуем, чтобы закрывали чердаки, подвалы, подъезды, да и жильцы об этом заботятся. Но когда человек замерзает, он идет на все, вплоть до того, что костры разводит в подвалах, на чердаках. Бомжи — источники болезней. Вот сейчас шум по поводу птичьего гриппа. Кто его видел? А рядом с нами разносчики туберкулеза, чесотки, гепатита… Что делать? Нужен закон, хоть федеральный, хоть местный. Социальная помощь, один такой центр на город — капля в море. Надо дать шанс хотя бы тем, кто способен бороться…
Что бомжу надо?

Принято считать, что изгоями общества становятся исключительно по причине алкоголизма. Но происходит подмена понятий. Брезгливое «бомж» пришло из милицейской практики — без места жительства. В этом как раз суть — это бездомные. В Институте социологии сделали анализ. Около сорока процентов бездомных — те, кто вернулся из «зоны», а близкие их не приняли, или по другим причинам они лишились жилья. От 35 до 45 процентов утратили жилплощадь в результате сделок, их обманули — мошенники ли, своя ли родня. Остальные обомжились по семейным обстоятельствам: пьянство, скандалы, развод. Подмена понятий на руку власть имущим: бомжа, сиречь пьяницу, презираем, а бездомному чиновник должен помогать осуществлять его конституционное право на жилище. По данным Института социально-экономических проблем населения, в 2000 году бездомных у нас было от четырех до пяти миллионов.

— Ведь что бомжу надо — хоть какую-то крышу над головой, регистрацию. Нет жилья — и он никто. Дайте ему хоть койку в развалюхе, хоть в бараке, прикрепите его к месту, и дальше им можно заниматься. Да, они почти все пьют, но только у половины алкоголизм в основе их перехода в бомжи. А первоначальных причин немало и других…

Этому человеку можно верить: начальник приемника-распределителя Алексей Якушев пять лет принимал бедолаг и причины их падения знает из первых рук. Его наблюдения один к одному совпадают с выводами социологов. Он прибавил еще часть беженцев, у кого опустились руки от потери насиженного места. Казалось бы, после прошлогоднего указа об «отмене» проблемы бродяг забот у майора Якушева стало меньше, но он не скрывает озабоченности и даже тревоги:

— У нас как всегда: «разрушим до основанья, а затем»… Нужен закон по бездомным, государственная программа, финансирование. Вспоминают о бомжах, как только выборы на носу, а потом… Их не только надо отмыть и полечить, им нужен психолог. Нам приходилось и в семьи вклиниваться, хоть это и не наша забота. Мужчина, лет пятидесяти пяти, двое сыновей взрослых, с высшим образованием (кстати, таких среди бомжей процентов пятнадцать), ушел от жены, с месяц гуливанил. Мы его подобрали, потом, когда отошел от пьянки, благодарил: «Счастье, что вы меня сюда привезли». Мы первый шаг сделали к его семье. Количество бездомных не убывает, они умирают быстро, а на их место все новые появляются — люди в экстремальных жизненных ситуациях. Как-то звонят: «У нас бомж в подъезде живет». Прихожу, вижу — мужчина на какой-то подстилке устроился, газету читает, трезвый. Объяснил, что работает на барахолке, полторы тысячи получает, не пьет, так получилось, что остался без жилья. Он имеет шанс выбраться из подъезда, как и другие.
Но кто таким руку протянет?

Пока что «руку протягивают» в единственном в городе учреждении для бездомных — областном Центре срочной социальной помощи, которому первого ноября исполнилось тринадцать лет. Первоначально здесь регистрировали более пятидесяти тысяч приемов «гостей» в год. Сейчас меньше, но не потому, что бомжей поубавилось. Просто решили действовать по методу «меньше, но лучше», то есть стараются не просто помыть, накормить, обследовать пришельцев, но устроить надежнее. Вернулся парень из «зоны», отец не принимает, и беседы не помогли. Постарались парня пристроить на работу, отец увидит, может, поймет. Всего одна судьба из тысяч, не самого худшего исхода.

— Начало ноября, и уже к одиннадцати утра у нас почти семьдесят человек, — рассказывает директор центра Людмила Видякина. — Зима — экстремальный период: в день доходит до двухсот человек. Много проблем. Хотя бы такая: человек двадцать-тридцать ежедневно должны пройти санобработку от педикулеза, чесотки, а центр дезинфекции принимает не более пяти. Бомжи у нас не живут, как кое-кто думает. Моем, кормим. Они по два часа не выходят из-под душа, горячую воду раз в году видят… Больных туберкулезом отправляем лечиться. Других обследуем, делаем флюорографию, спасибо, есть поликлиника, есть люди, что нас принимают. А далее социальная диагностика: тех, кто хочет и может трудиться, направляем на общественные работы дней на десять — подмести, убрать, поднести. Надо же выяснять трудовую мотивацию. Из десяти половина не доходит, трое трудятся. Им мы говорим: «Хочешь есть, трудиться надо. Пойдешь работать, поможем с паспортом». Сами находим работодателей, уговариваем, ведь не всякий бомжа возьмет. Но все же примерно до тридцати процентов хотят и могли бы работать, если бы хоть какое-то социальное жилье, они бы сами за него платили. Выхода не вижу. А что делать с больными, калеками? Остро необходимо социально-медицинское учреждение для бездомных. В больницах сейчас находятся почти сорок человек после серьезных травм, лежат по полтора года — им некуда идти. По большому счету, нужен дом милосердия коек на двести пятьдесят для долечивания больных. Мне могут сказать — они бомжи, но ведь люди же, их можно спасти… Что делать? Мы готовили предложения в проект местного закона о профилактике бродяжничества, там ставили многие перечисленные мной вопросы. В этом году открыли социальную столовую при огромной поддержке благотворительной католической организации «Каритас».

В словах Людмилы Видякиной лишь штрихи тяжелейшей социальной проблемы, преодолеть которую на энтузиазме и жалости отдельных людей невозможно. В канун нового праздника Народного единства

4 Ноября показывали по ТВ сюжеты: в одном городе ночлежку открыли, в другом одежонку собрали. Это не выход…

Где-то на подступах к законодателям задержался проект закона «О социальной реабилитации лиц, занимающихся бродяжничеством». Нет федерального правового акта. Проблема отдана на откуп регионам. Захотят — будут заниматься, не захотят — бездомные так и останутся бездомными. Кое-где в регионах после отмены указа о бродягах сами взялись за дело. Например, в Калининграде постановлением мэра вменено милиции, прокуратуре, органам местного самоуправления проводить «регулярные плановые рейды по выявлению лиц, склонных к бродяжничеству и попрошайничеству, для оказания помощи по выходу их из кризисной ситуации». Цель рейдов еще в «оздоровлении социальной, криминогенной и эпидемиологической обстановки в городе». Пунктов в постановлении немало, например, такой: «Установить квоту на выделение койко-мест в муниципальных общежитиях города для обустройства граждан, прошедших курс реабилитации». В Москве собираются ввести штраф за бродяжничество, только с каких бомжовых шишей его брать?

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter