Служба охраны памятников: пришел калининградец, сказал, где Янтарная комната

Почему Служба охраны памятников не должна восстанавливать памятники, что произошло после скандала с надписью «Кант лох», как наказывают нерадивых владельцев памятников и сколько их было приведено в порядок за последнее время, корреспондентам «Нового Калининграда.Ru» рассказали и.о. руководителя Службы охраны памятников области Евгений Маслов, а также консультанты ведомства Елена Голубь и Ольга Ефимова.

— Наверное, самый главный вопрос: должна ли Служба охраны памятников восстанавливать памятники?

Евгений Маслов: — Есть 47-я статья 73-го федерального закона. Есть статья 209–210 Гражданского кодекса, согласно которым бремя содержания и сохранения объекта культурного наследия возложена на собственника или пользователя, если имеются договоры аренды или субаренды. В пользовании или собственности нашей службы нет ни одного объекта культурного наследия. Мы — надзорный орган. Если рассматривать идеальную ситуацию, то мы должны быть карающим мечом: нашли нарушение, наказали.

— Что входит в полномочия службы?

Е.М.: — Выдача справок о статусе здания: памятник или нет. Формирование списка памятников. Оформление охранных обязательств, много-много текучки, заключение договоров на техническое обследование, анализ проектно-сметной документации. Запросы данных о памятниках археологии. В целом мы надзорный орган. Часто к нам приходят с разными вопросами по истории. Вот вчера приходил мужчина с очередной оригинальной версией нахождения Янтарной комнаты. По его мнению, она в самом центре города, где искали минимум 50 раз, но он обещал показать нам лаз. И у нас таких заявителей большое количество, а к нашему направлению поиск культурных ценностей не относится.

— Губернатор Николай Цуканов пенял предыдущему руководителю службы, Ларисе Копцевой, на отсутствие штрафов для нерадивых собственников. Что изменилось?

Е. М.: — Губернатор по-настоящему, не только как политик, а как человек, который родился и вырос на этой земле, переживает за сохранность нашего уникального исторического наследия. И требует обеспечить сохранность памятников теми мерами, которые будут эффективны и дадут результат. Где-то можно вести переговоры, а в каких-то случаях — они бесполезны и остаётся только суд. Служба непосредственно не назначает штрафы. Решение об этом принимает суд, который, к сожалению, не всегда на нашей стороне. Сейчас за осень в региональный бюджет перейдет около 50 тысяч. Штрафы хоть и налагаются судами, но постоянно оспариваются. Эта ситуация может продолжаться годами. Вот по «Арт и К» (бастион «Прегель», башня «Врангель») мы больше 4 лет судились, свыше 100 судебных заседаний было, и большие штрафы там были — до 400 тысяч, после чего и удалось изъять объекты. Кстати, сейчас с «Прегелем» более-менее ситуация понятна. По Башне Врангеля, я думаю, в начале декабря будет решение принято, потому что все подготовительные совещания проведены и осталось выбрать одну из концепций. Что важно, там и источник финансирования должен быть, нельзя же все на бюджет сваливать. Думаю, там будет принято оптимальное решение. А то, что касается Башни Врангеля, по нашей части, мы объект подготовили к зиме нормально за скромную сумму. Там и благоустройство небольшое. Мы оконные и дверные проемы закрыли, мы убрали растительность, заново сделали крышу, чтобы не протекала. Охрана есть. И к моменту начала проектных и строительных работ со зданием ничего не должно произойти. Если бы еще не блошиный рынок…

То, что касается судов. Мы предпочитаем все-таки приглашать собственников и вместе искать пути решения проблемы. Если видим, что у собственника есть желание заняться объектом, то мы, честно скажу, даже на компромиссы идем. Подсказываем, кто быстрее сделает, чуть-чуть отодвигаем сроки, если принято финансовое решение и работа идет. Есть большая тайна: иногда мы даже помогаем собственникам своими предписаниями. Это строгий юридический документ, в котором мы требуем устранить существующие нарушения. С ним собственник, если речь идет об учреждениях государственных или муниципальных, может добиться выделения средств у вышестоящих структур. Конечный результат — состояние памятника.

— И какие памятники удалось привести в порядок?

Е.М.: — Вот в прошлом году и ранее вы обращали внимание на усадьбы. Здесь есть подвижки. Мы помогли Ковровскому сельскому поселению изъять усадьбу в Рощино. Найден новый пользователь, который взял объект и думает, как его восстанавливать. Сейчас с нами согласовываются работы. Примерно такая же ситуация в усадьбе Лужки в Озерском районе. Пришли покупатели. Мы со своей стороны составили акт технического обследования, оформили охранное обязательство. И подскажем им наиболее оптимальные и быстрые пути по восстановлению.

Кто б мне сказал лет 10 назад, что у нас городские ворота в Калининграде будут в нормальном состоянии — не поверил бы! У нас 8 городских ворот. Королевские восстановили. Есть у них небольшие проблемки после реставрации, но это у них в планах ремонта. Самые лучшие, на мой взгляд, Фридрихсбургские ворота, которые Музей Мирового океана восстановил. Росгартенские ворота, Закхаймские ворота в нормальном состоянии. Последних рука реставратора пока не касалась. Но что важно, они зажили нормальной культурной жизнью. Порой этого уже достаточно, чтобы предотвратить разрушение. А так-то они были фактически законсервированы. И казалось, никого никогда там не будет. Спасибо нашему покойному Юрию Селиверстову. Он проявил инициативу, он нашел взаимопонимание с пользователем объекта…

Еще Бранденбургские ворота. Их сейчас реставрируют по ФЦП. Фридландские восстановлены. Железнодорожные мы за свой счет реставрировали, они готовы, осталось только вопрос с коммуникациями решить. Благодаря поддержке губернатора удается находить средства на приведение в порядок таких уникальных, требующих дорогостоящих затрат объектов. Что касается Аусфальских ворот, что под часовней Георгия Победоносца на Гвардейском проспекте внизу, то в этом году мы рассмотрели с епархией несколько вариантов, чтобы привести их в порядок. Поскольку они не видны, нет большого смысла сейчас сразу вкладывать десятки миллионов рублей в профессиональную реставрацию. Но надо законсервировать объект, чтобы часовня не рухнула. Думаю, за следующий год этот вопрос решим.

Среди жилых многоквартирных домов каждый год в программе капремонта появляются те, что являются памятниками. И согласование документов идет через нас, потому что у них задача сделать побыстрее и подешевле, а мы стараемся сохранить памятник. Такие ситуации были, например, в Зеленоградске и в Правдинске. Мы пытаемся сохранить элементы, которые являются объектом культурной ценности, чтобы не менялся внешний облик здания.

— Собственники в таких случаях пытаются снять статус памятника с объекта?

Е.М.: — О, это один из типовых вопросов, которые нам задают пользователи, собственники. Не хватает средств или нет желания. Или, наоборот, есть желание демонтировать здание и использовать землю. И первый вопрос: «Давайте снимем статус памятника?». А мы им говорим: «Не давайте». Более того, механизм снятия с учета последние полгода просто не функционирует. Не работает процедура. Не принимает правительство области таких решений. Уровень принятия решения и значимость подписи — это правительство РФ. Только распоряжением за подписью главы российского правительства можно снять объект из реестра памятников. Но все равно пытаются. Мы еще ни разу не способствовали снятию статуса памятника за все время существования службы.

Хотя на самом деле если предусмотрен в законе такой механизм, то можно снять объект. Иногда уничтожается здание. Обычно это касается деревянной архитектуры, которой у нас нет. Могли фальшивку поставить на учет, которая на самом деле не обладает культурной ценностью. Такая ошибка была с домиком лесничего Вобзера по проспекту Победы, 200, в котором бывал философ Кант. Это здание стояло на учете какое-то время, пока не выяснилось, что настоящий домик лесничего был в 1,5 километрах. Такие ситуации тоже бывают. Но пока это не самая главная задача. Нам бы с выявленными объектами, у которых временный статус, разобраться.

— Кстати, а как обстоят дела с выявленными памятниками?

Елена Голубь: — С выявленными сложная ситуация, потому что в 90-е и 2000-е годы, до появления службы, как говорится, методом кампанейщины ставили на учет, не собирая должных документов, и в результате у нас сейчас возникают проблемы при защите памятников в судах. Поскольку там требуют определенные документальные подтверждения, а мы их предоставить не можем.

Е. М: — Сейчас наконец-то приходит это в организованное русло. Я не жалуюсь, но юристы подтвердят, что наше правовое направление крайне сложное, в юридическом смысле запутанное. Мы стараемся наше региональное законодательство привести в порядок. Вот буквально на днях заканчиваем подготовку нового областного проекта закона о памятниках. Все регионы с января этого года должны были разработать свой закон, включающий федеральные поправки. Мы сели, десятка два региональных законов проанализировали. Честно скажу, по-студенчески, списать не у кого оказалось. Поняли, что надо работать самим. Всегда полегче же путь ищешь, но не получилось. Начали кроить наш закон, думали — дополним. Но получилась громоздкая трудноиспользуемая в работе конструкция. Поэтому написали новую редакцию закона, с учетом региональной специфики.

— Согласно новому закону доступ граждан к памятникам должен быть абсолютно свободным?

Е.М: — Что касается доступа к объектам, это не так просто, и практика здесь разная и в России, и в Европе. Доступ должен быть. Допустим, частное лицо или организация берут памятник. Они должны обеспечивать к нему бесплатный доступ. Но по заранее утвержденному графику. Допустим, Франция, замок, частник какой-нибудь. Он должен раз в месяц бесплатно пускать туристов. Но не постоянно открытая калитка и ходи кто хочет. У нас здесь просто не проработано. Либо, как все советское, бесплатно, либо какие-то резкие ограничения очень серьезные. Не только в нашей области. И новое законодательство говорит об этом. Всеобщий доступ, который, как многие привыкли, должен быть в любое время дня и ночи, этого не может быть, и новый закон это оговаривает.

— Каких собственников больше? Активных или недобросовестных?

Е.М: — Честно сказать, некоторые пользователи памятников области даже не знают, что это объекты культурного наследия. Чаще всего это касается многоквартирных жилых домов. Сейчас их меньше благодаря работе службы. Но теперь, если слышат «памятник», сразу идут к нам, а еще 3 года назад могли дикие вещи творить. Случаи, конечно, единичные, но были. Думаю, больше добросовестных собственников, но далеко не у всех есть средства. А порой те люди, у которых есть средства, может быть, не очень довольны тем, что их имущество является памятником. И всегда хотелось бы, чтобы соединялись и возможность, и желание. И еще бы неплохо было, чтобы человек радел за этот объект.

— Как наказываете тех, кто категорически не хочет идти на диалог?

Е.М: —  В первую очередь штрафы. Но сейчас по некоторым объектам, не хочу называть адреса, потому что они звучали, со следующего года будем переходить к процедуре изъятия. Но это опять на несколько лет. Поймите, чем более состоятельный человек, тем больше у него ухищрений, уловок, а в конце концов даже и денег на оплату труда очень высококвалифицированных адвокатов. Поэтому долго тянутся процессы. Часто одной службе просто не вытянуть.

Е.Г: — Например, администрация Советска. Она цепляется за какие-то формальные признаки, чтобы не выполнять предписания, и оспаривает их через суды. И скоро у нас опять судебное разбирательство. По факту неисполнения администрацией своих обязательств по охране объектов культурного значения. Администрации проще пойти в суд и тратить время вместо того, чтобы выполнить предписание.

Е.М: — Мне непонятно, почему так происходит. Может, дело в каком-то исполнителе средней руки. Потому что с властями города мы нормально беседуем. В Советске много делается по памятникам.

— Штрафы и суды приводят к улучшению ситуации или просто затягивают время?

Е.Г: — Штраф — это мера наказания за конкретное правонарушение. Это не побуждающая собственника мера взять и сразу выполнить весь комплекс мероприятий по памятнику. Вот едет водитель, нарушает ПДД, его сотрудник останавливает, штрафует. Но это не значит, что в дальнейшем водитель не будет совершать эти нарушения.

Е.М: — Знаете, двойственный ответ может быть. Как это ни странно, но чаще всего не приводят. Иногда приводят. Порой людям выгоднее долго судиться.

Е.Г: — Если у собственника нет денег и он в суде это докажет, то никто его памятник не может обязать восстановить. Но в последние годы по поручению губернатора служба вела большую разъяснительную работу с собственниками, и здесь сработала эффективно. Нарушения при ремонте стабильно снижаются. Например, в 2008 году было 35 таких протоколов. А сейчас примерно в 2 раза меньше. Потому что боятся уже нарушать. Тем более что для юрлиц штрафы выросли. Хотя, как правило, суды назначают минимальные нарушения.

Е.М: Хочу подчеркнуть: для тех, кто с нами находится в тяжбах и судах. Важен не размер штрафа, а сам прецедент: что было наказание. И вот буквально вчера судья наложила штраф на сделавшего самовольную пристройку в бастиону «Прегель» в размере 2 тысяч рублей. Казалось бы, прекрати тяжбу и проще заплатить. Но он ухмыльнулся, и они эти 2 тысячи могут до Санкт-Петербурга оспаривать. Здесь у нас тоже начало пути. Суд — он как ремонт, знаете ли. Только начать легко, к сожалению.

— Кстати, про организации. Недавно было очередное решение суда по детскому саду на ул. Грекова. С него снова сняли статус памятника…

Е.М: — Это продолжение истории. Мы более 2 лет сидим в суде по ул. Грекова.

Ольга Ефимова: — Дело в том что собственник — фактически это одно лицо, но физически их несколько. В 2011 году он приобрел объект и прекрасно знал, что это объект культурного наследия. Он оформил охранные обязательства, в которых были прописаны мероприятия по сохранению объекта культурного наследия. Но вместо того, чтобы проводить работы по реставрации, он провел экспертизу на исключение из реестра, с которой мы не согласились. Мы сказали, что проведем повторную экспертизу, но он пошел в суд. Сначала суд удовлетворил его требования, потом мы обжаловали. И снова суды. Последний раз суд нас не услышал и вынес такое решение. Естественно, мы его будем обжаловать. В принципе, это еще одно долгоиграющее дело. Но Грекова, 10 — это как раз первый кандидат на изъятие, как с Башней Врангеля. Но пока идут судебные тяжбы, подавать такой иск нельзя.

Е. М: — Даже если бы у нас, как в других регионах, был отдельный юридический отдел со штатом в 10 — 20 человек, это бы ситуацию не ускорило. Потому что у судов есть свои сроки.

— А если в процессе этой тяжбы памятник будет утрачен?

О.Е: — Это и есть основание для изъятия. Если в результате бесхозяйной деятельности собственника памятнику причиняется ущерб и он разрушается и теряет историко-культурное значение. И собственник не понял, что своими действиями он уже доказал нам, что с 2011 до 2015 года он бесхозяйно использовал объект и тот утрачивает свое значение.

Е.Г: — Помимо изъятия есть еще одна процедура, когда за счет бюджета восстанавливается памятник, а потом с собственника взыскиваются деньги. Но в Калининградской области таких прецедентов пока не было. Но это очень сложно. Это надо большие средства найти. Но в планах у нас это есть. Хотим попробовать на некоторых объектах.

Е.М: Иногда стимулируют не только штрафы, но и проверки, причем плановые, которые за год согласовываются с прокуратурой. Маленький пример: в этом месяце наш инспектор пойдет проверять Астрономический бастион. Об этой проверке было известно задолго. Но что меня так радует: мы им предписывали устранить самосев на земляной насыпи на кровле. И как только стала приближаться проверка, у нас получили согласование, выехала техника, и тот лес самосевный, который там был, ликвидировали. Там, как и на бастионе «Прегель» раньше, был почти парк. Можно было с собачками и детьми гулять. Но сейчас убрали.

— Как идет работа с РПЦ? Это самый крупный собственник памятников в регионе.

Е.М: — С РПЦ вопрос сложный. Здесь не все однозначно. Очень много проблемных объектов в плохом состоянии им досталось. По каким-то направлениям РПЦ удалось сделать то, что десятилетиями не могло сделать государство. Они обратили внимание на несколько объектов буквально на границе области, это Нестеровский район, те, что вошли в ФЦП. Что-то и своими средствами делают. Где-то обеспечена охрана. Периодически проводятся субботники. Тема болезненная. Но есть подвижки. 5 лет прошло. И если судить по объему вложенных средств и по количеству восстановленных памятников, по сравнению с тем периодом, что было до передачи, здесь явно в лучшую сторону сдвиги. На месте руин Краснолесья уже восстановленный памятник стоит. В Луговом памятник, уже проект есть на кирху в Ясном, там работы на следующий год запланированы. Конечно, у нас есть определенные расхождения. Лично я бы немножко иначе расставил приоритеты в отношении кирх. На мой взгляд, некоторые другие кирхи, может быть, на более высокой ступени первоочередности должны стоять. Но. Все-таки здесь по церковной линии выделяются средства, и у них централизованная религиозная организация, в которой есть своя иерархия, и решения принимаются ими. С нашей стороны оперативно оказывается содействие по сбору документов, оформлению заявок и прочему.

— Они сейчас получают штрафы? Служба контролирует состояние памятников?

Е.М: — У нас были штрафы на настоятелей приходов. Не хочется ославлять людей. Предписания выдаем, акты направляем. Порой в кабинете даже проходит воспитательная работа с батюшками и с их матушками о том, что и как они должны делать с памятниками. И те настоятели приходов, которые отвечают за памятники, они разные. Но мы надеемся со следующего года выстроить нормальную систему работы. Буквально на днях под руководством зампредседателя областного правительства Александра Богданова, курирующего памятники, проходило заседание с централизованными религиозными организациями, которые владеют памятниками культуры. Таких организаций у нас 4. У лютеранской общины 3 памятника. У католической — 3 памятника и более 160 у РПЦ. Мы обозначили проблемы, поставили цели. Договорились в двустороннем формате работать с религиозными организациями и на 2016 год с каждой из них сформируем реальный план конкретных мер, которые можно принять в отношении памятников. И начнем с епархии, прежде всего — с инвентаризации и с понимания того, как оформлены документы, и будем выявлять самые проблемные объекты. Но конечное слово по поводу выделения средств и очередности памятников будет, конечно же, за самой епархией. Мне кажется, мы выйдем на нормальное взаимодействие. У нас конструктивные отношения. Наша епархия открыта к диалогу. К тому же те объекты, которые им передавали постепенно начиная с 1986 года, вообще нет ни одного объекта в плохом состоянии. Их постепенно приводили в порядок.

Кстати, епархия готова даже передать в безвозмездное пользование памятники реальному инвестору только для того, чтобы объект был восстановлен с одним условием, вполне понятным: там не должно быть клуба или какого-нибудьспа-салона. Кроме того, есть мировая практика еще: восстановление за счет средств горожан. Но у нас ни на одном памятнике такого пока не было. Одна женщина писала нам много обращений по поводу «Борющихся зубров». Там есть аварийная ситуация, и надо вкладывать деньги. Но нюанс: никто сейчас не может на них из бюджета денег дать. Он не бесхозяйный, он казне принадлежит, но документы на него не оформлены. Но эта женщина говорит: «Если мы найдем средства, то согласуете?». Я честно сказал: «По лезвию ножа юридического пройдем, но согласуем работы». Отвечает: «Хорошо, скоро приду с деньгами». Года полтора назад ушла отсюда. И, к сожалению, у нас пока такой практики нет.

— Что происходит с фресками Арнау? Фонд «Кураториум Арнау» заявляет, что большая часть росписей была закрашена РПЦ…

Е.М: — Это было достаточно давно, и я лично не курировал этот вопрос, поэтому нужно просто разобраться. Надо выехать в ближайшее время, посмотреть там ситуацию. Честно признаюсь: на время это ушло на второй план. Наверное, также нужно делать скидку и на эмоциональный момент. Они проводили работы на свои средства, и, кстати, за ними контроля не было.

— А с «домиком Канта» какая ситуация? Когда могут начаться работы по восстановлению?

Е.М: — Вы помните, что Николай Цуканов по просьбе краеведов и историков поручил провести экспертизу этого объекта. С нашей стороны всё согласовано. Документы переделывали, потому что, когда они дошли до Минкульта РФ, там были высказаны определенные справедливые замечания. Сейчас пошла нормальная рутина. В этих стенах ХХ века действительно не было Канта. Но основание, цокольное помещение фундамента однозначно того времени, когда там жил философ. Плюс хозпостройки, их фундаменты тоже того времени, их фундаменты тоже входят в ансамбль. Что немаловажно. В этом здании в 30-х годах ХХ века немцами был устроен музей в честь Канта. Более того, название самого населенного пункта во время нацификации, когда все однозначно не немецкое переименовывали в 38–39 годах, он был Юдшеном, а стал Кантхаузеном, тут, как говорится, сам Бог велел.

— Документация на какой стадии?

Е.М: — На стадии перехода согласованных Министерством культуры документов в администрацию президента для принятия решения о выделении средств. И по темпам мы нормально поработали. Обычно для ПСД объекта с восстановлением, методом реставрации. По «домику Канта» составлено порядка 35 томов. И мы их за год сделали.

— Сделали сразу или после того, как случился скандал с надписью «Кант лох»?

Е.М: — Ой, не хочется грубо говорить, это обычный вандализм. Даже не комментируется. Но есть такая порода людей, которая покурила — и окурки бросает под ноги или с балкона. На заборе тоже постоянно что-то пишут. Вот так же с этой надписью. Случившееся не затормозило и не ускорило процесс.

— Кстати, дом на Литовском валу выставили на торги. Если его новый собственник решит его снести и застроить участок, нарушив исторический вид у Закхаймских ворот, ему это будет позволено?

Е.М: — Сразу скажу. Если купит его кто-то и захочет снести, то он имеет на это полное право. Тут должен быть здоровый баланс в принятии решений о постановке объектов недвижимости на госучет в качестве объектов культурного наследия. Либо мы все до 1945 года признаем памятниками и делаем жизнь многих людей попросту невозможной, ведь удорожает проведение ремонта того же. Либо мы стремимся соблюдать критерии памятника. Мы идем по второму пути. Это же блокированные дома и по Литовскому валу, и по Московскому проспекту, и от Закхаймских ворот до бастиона «Прегель», они все одного стиля. И таких домов много. И возникает вопрос о том, почему мы это здание должны памятником признать, а остальные нет. Иногда люди просто пытаются использовать статус памятника, чтобы кому-то усложнить жизнь. Или получить выгоду. До анекдотов доходит. Был такой бывший лидер какой-то партии. Он в 90-х годах чуть ли не губернатором хотел становиться. И приходит как-то, говорит: давайте хрущевку по такому-то адресу сделаем памятником. Мы ему говорим: должно быть не менее 50 лет с момента создания. Он нам отвечает: а уже прошло. Спрашиваем: а чем особым выделяется? Отвечает: я там живу. И он считал, что здание должно быть памятником потому, что тогда на его ремонт и содержание сразу пойдут деньги. И таких случаев много. Но если у нас хрущевок останется 2–3, их можно признать памятником как пример типовой застройки 60-х годов.

— Из общего числа памятников области сколько находится в нормальном состоянии и сколько в неудовлетворительном?

Е.М:  — Две трети в хорошем состоянии. точные цифры называть безответственно. Можно однозначно сразу ввести в списке «руины», и там будет около 150 объектов. И потом, объект культурного наследия нуждается в гораздо большем количестве работ, в постоянном сохранении гораздо больше, чем новые здания. И его надо постоянно поддерживать, и сказать, что этот объект в хорошем состоянии и он всегда таким будет, нельзя. А для некоторых объектов неприменимы критерии состояния, например памятники археологии. Они могут быть раскопанными или нераскопанными. И если объект стоит на учете как руины, то по документам руины — нормальное состояние. Хотя это нехорошо. 1667 памятников у нас в списке. Но это количество меняется. Что-то добавляется, и за каждым памятником стоит несколько человек. А есть еще многоквартирные дома, и количество наших клиентов огромное, и все люди разные, с разным пониманием, и, наверное, многим еще не раз надо объяснять, почему наши памятники истории относятся к наследию историко-культурному РФ. Мне постоянно говорят, что это не наша история. Однажды даже мужчина судился с нами по поводу того, что памятники области — не достояние народов РФ. Это все немецкое, и оно нам чуждо. Но это к чему? Люди, которые не хотят понимать, пусть откроют 44-ю статью Конституции. Гражданин обязан сохранять историко-культурное наследие. Как мы тут будем делить? Наше — не наше? В нашей многоконфессиональной и многонациональной стране и области мы тогда до такого договоримся... Тут от земли давайте идти. Сейчас это наша земля и наше достояние.

Фото — Виталий Невар, «Новый Калининград.Ru»

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Алёна Пятраускайте