К 750-летию Калининграду был сделан царский подарок – фестиваль искусств, на котором горожане могли увидеть лучшие работы России и Прибалтики, в том числе и спектакли самого известного калининградца Евгения Гришковца. Во время «Балтийских сезонов» Евгений Миронов обмолвился: «Я даже представить не мог, какого уровня имена стали участниками этого фестиваля. Такого звездного состава редко удается добиться крупнейшим международным форумам».
Фестиваль закрылся гастролями Московского театра им. Моссовета со спектаклем «Чайка», поставленным Андреем Кончаловским. Калининград посетил Камерный джазовый оркестр под управлением Георгия Гараняна (солист – легендарный Денис Мацуев). Из Латвии приехала рафинированная постановка «Альцины» немецкого режиссера Кристины Вусс. А Городской театр из Вильнюса показал модерновую версию «Ромео и Джульетты», созданную известным режиссером Оскаром Коршуновасом.
Еще одну пьесу Шекспира – «Шейлок» – представит московский театр Et Cetera. Роберт Стуруа создал спектакль о мире, где убивают непохожих, мире, где спутаны приметы всех времен. Для Стуруа текст Шекспира стал мостком в ту «запретную зону», в которую вынужден прорываться театр, если он не хочет превратиться в музей или развлекаться чистой «игрой в бисер». Время свободы закономерно резко сократило число «запретных зон», лишило привкуса запретности темы секса, политики, религии. «Антисемитская» тема сохранила ее в полной мере. И Шейлок в превосходном исполнении Александра Калягина проходит длинный путь от одетого в дорогой, с иголочки костюм олигарха до полубезумного отца с желтой звездой Давида на спине. Большим событием стал приезд «Вишневого сада» Эймунтаса Някрошюса, трагического, мистериального спектакля о том, как исчезает Россия-Атлантида в хаосе разыгравшихся стихий. Рушится дом, вырубается сад, и где-то слышен треск огня, в котором исчезнет без следа все, что дорого и мило сердцу.
Кульминацией фестивальной программы стали гастроли Санкт-Петербургского МДТ – Театра Европы. Лев Додин показал свой спектакль «Московский хор» по пьесе Людмилы Петрушевской. На сцене сгружены в двухъярусную гору старые шкафы с картонкой, заменяющей выпавшее стекло, железная кровать, эмалированный рукомойник, оленья голова, шаткий кухонный столик… Вещи толпятся и заполняют собой воздух: из шкафов достается поношенное детское белье, мужские рубашки, серые подушки, потертые одеяла, поблескивающие полуботинки, хлопчатобумажные чулки, рейтузы, тупоносые туфли… «Я ж такие носила», – всхлипнет зрительница рядом.
Актеры МДТ играют в этом спектакле, если можно так сказать, отчаянно. Так, в деревнях срывают с себя платок, кидают оземь и шагают в круг, чтобы уже не жалеть ни ног, ни каблуков. Вот бывший офицер (Сергей Власов), запутавшийся между двумя женщинами и четырьмя детьми, загнанный в угол беспросветной нуждой, бьется в истерике и замирает, обессиленный, на железной кровати. А вот Лика (Татьяна Щуко) рассматривает свои истаявшие руки, бессильные спасти, сохранить и помочь. И понимаешь, почему после «Московского хора» Константин Райкин сказал, что невероятно, что так играть нельзя, невозможно, на разрыв.
И ради этих минут театрального чуда, вдруг объединяющих зрительный зал, и существуют театры, гастроли, фестивали. А горожане Калининграда могут ощутить себя не островом, но частью страны.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024