Социолог Алексей Высоцкий: «Оживления можно ожидать только к середине 2015 года»

— Я вернулся в Калининград ещё прошлой осенью, у меня было полгода счастливого отпуска, детоксикации после довольно напряжённого проекта.

— Да. Я не соглашался после этого ни на один из выездных проектов, соответственно, всплыл в мире живых в январе. Мы сделали неплохой проект с «Росатомом», не касающийся Калининграда, в «большой» России. На пенсию ещё рано, так что в настоящий момент, вероятно, я возвращаюсь к местным реалиям. Будет ли это позиция консультанта или моя обычная позиция замруководителя социологической фирмы, я пока определённо сказать не могу. Но то, что я стану каким-то субъектом, субъектишкой в местном ландшафте, это скорее всего.

— Мне кажется, основным, что случилось за последний год, является, к недовольству отдельных людей, но к успокоению большинства, окончательное умиротворение всех элитных конфликтов. По крайней мере, их удаление из публичной плоскости. Ответ на вопрос о том, откуда у нас возникали оппозиционные действия, откуда росли ноги у протестных настроений, в последние годы дан окончательно. Тот факт, что местные элиты перестали заниматься битвами в духе «холодных праймериз» перед выборами мэра Калининграда, что это состояние сохраняется довольно длительное время, указывает на то, что в регионе наступил «элитный мир». Чего с регионом не происходило, на самом деле, очень давно.

На этом фоне яркая, интересная журналистам и экспертам политическая жизнь окончательно накрылась медным тазом, субъектов, которые за пределами партий как-то пытаются дёргаться, практически не осталось. Считать таковыми бизнес-проекты, связанные с использованием своего политического положения отдельными депутатами, воспринимать это как политику, я бы не стал.

— В том понимании политики, которое ближе мне, а для меня это деятельность по захвату и удержанию власти, это политикой не является. Это классическая бизнесовая деятельность. Которая совершается некими псевдополитическими, публичными инструментами.

— Бизнес всегда в извлечении прибыли, в гешефте. Можно сказать — в капитализации.

— Ну почему? Мне кажется, что даже не самый искушённый наблюдатель, сопоставив в качестве моделей действия ситуацию с транспортным налогом 2009–2010 года, и то, чем она закончилась, отменой митинга и, о чём ходили устойчивые слухи, определённой капитализацией, — вот если сравнить ту ситуацию с активностью вокруг закона о капремонте жилья, они похожи, как две капли воды. Всё разворачивается по точно той же самой схеме. Попытка войти в ту же воду второй раз.

— Думаю, невозможно. И не потому, что сама технология неэффективная, как раз вполне эффективная, если вкладывать в неё ресурсы. А потому, что люди, которые пытаются её ещё раз реализовать, всё те же самые.

— Ответ на вопрос «почему?» на поверхности. Мы зависли в слишком длинном межэлекторальном цикле. К сожалению, в условиях небогатого региона и отсутствия значимых бизнес-игроков, которые, как правило, являются выгодополучателями от деятельности тех или иных политиков, путём, в том числе белых схем лоббизма, никто не финансирует длинных политических проектов. Для меня, например, крайне удивительной является следующая ситуация. Все знают, что через два года у нас будут выбираться два депутата по одномандатным округам в Госдуму. Но нет ни малейшего намерения ни у кого двинуться в эту сторону. Нет ресурсов, нет денег, нет договорённостей. Да просто интереса нет, это же так нескоро. С марта 2012 года мы зависли в некоем политическом безвременье.

При этом в «большой» России за это время проскочило уже 2–3 электоральных формации. Условный Навальный — один кейс, Ройзман, Локоть, идут выборы губернаторов, определяющие повестку. А мы как живём с откровенно исчерпанной повесткой противостояний 2010-го года, так и тянемся в сторону 2016 года. С учётом того, что в первом чтении принят закон о местном самоуправлении, и идут дискуссии о том, будет ли у него переходный период, либо нет, сейчас имеется некое оживление хотя бы по той причине, что в Калининграде количество депутатов, которым предстоит избираться, увеличивается. Опять же, когда выбираться — если скоро, это одна живость, а если в декабре 2016-го — можно ещё полтора года полежать в анабиозе. Пока у нас всё выглядит так — выборы в 2016 году пройдут весело: горсовет, облдума, Госдума. Перед ними губернаторские, которые в отсутствие оппонентов вообще могут пройти для населения малозаметно. И какого-то оживления можно ожидать только к середине 2015 года.

— Лишь из текущих процессов. Например, если говорить о полуфантастических вещах, допустим, реанимируется проект Балтийской АЭС. Почему её представителям не задуматься о своём федеральном лоббисте? Ну не в Госдуме, так хотя бы в облдуме. Тот же «Росатом» во всех регионах своего присутствия рекрутирует своих или близких к себе людей даже не для того, чтобы что-то лоббировать, но чтобы иметь некую степень представительства. Они могут взяться из проектов вроде «Автотора». Это может быть проект глубоководного порта. Чаще всего инициатива, заказ возникает из бизнеса, либо идёт по линии воспроизводства своей позиции различными функционерами. 

Можно допустить, что проект ОНФ рекрутирует в политику каких-то новых представителей системной общественности. Конечно, хотелось бы надеяться на то, что наше любимое гражданское общество в виде групп активистов перестанет заниматься перманентным словесным самоублажением и извергнет из себя политических лидеров. И будет бороться за представительство во власти в рамках существующей системы — а другой на горизонте не просматривается. Но надежда на это крайне слаба.

— Бытует в интернетах мнение, что у нас внутренний отбор во власть идёт по негативному критерию. Чем хуже, тем верней. Мне кажется, что в структуры гражданского общества в последнее время отбор пошёл ровно в этой логике. То есть, оно становится всё более «нерукопожатным», всё более балабольным. И тут я бы ещё поспорил, кто в Калининграде и области «точнее» представляет интересы людей — так называемое гражданское общество или действующая власть.

Понимаешь, какая история. Когда я ранее говорил о том, что нам крайне необходимы новые политики, я удерживал в голове протестные настроения, которые тогда реально были. Они бродили, существовал потенциал их разворачивания. Для их канализации были необходимы совершенно новые персонажи. Чтобы обсуждать проблемы не на улицах, а в кабинетах, залах.

— Да, митинги стали фетишем. Здесь и сейчас, в обозримой полугодовой перспективе, уровень протестных настроений весьма невысок. С этой стороны почти нечего обслуживать. Я смотрю на ситуацию с тем же капремонтом: три года назад эта тема полыхнула бы за три месяца. А сейчас, мы делали фокус-группы, эта проблема по-настоящему, до печёнок людей не трогает. То есть, все против платить, но вроде бы ремонтировать надо. Закон неправильный, но куда же мы денемся, это же в Москве так решили? Все деньги разворуют, банки лопнут, но тут же начинают вносить предложения, как этого избежать. И так далее. Нет тотального острого чувства несправедливости.

У потенциальных новых политиков нет тем для «обслуживания». Они же не могут обслуживать на местном уровне тему Крыма или тему анти-Литвы — это ни о чём, это пустое. Нового общественного процесса не происходит, следовательно, и политиков не возникает. Вообще, Калининград живёт уже лет 15 с одними и теми же оппозиционными политиками, и это не здорово. Они просто на риторике воспроизводят своё существование от выборов к выборам, занимают то место, которое могли бы занять молодые, свежие силы с интересными идеями. Кстати говоря, из тех же гражданских активистов.

— Для меня это тоже удивительно, особенно на фоне постоянных разговоров о якобы грядущих губернаторских выборах. Казалось бы, партии могли оживиться хотя бы с точки зрения формального участия в переговорном процессе по поводу местных выборов. Общеизвестно, что ни одна из партий, кроме «Единой России» сегодня не имеет в регионе возможности выдвинуть своего кандидата с тем, чтобы он преодолел установленный законом муниципальный фильтр. Мы обречены на спектакль под названием «„Единая Россия“ ради пущей легитимности щедро помогает несчастным и слабым пройти на выборы».

— Навальный хотя бы куражился, ему хотя бы было интересно. Но это никого здесь ни к чему не побудило, у всех всё ровно, никто не нервничает понапрасну, а апофеозом «оппозиционных» митинговых намерений, действительно, оказался митинг в поддержку присоединения Крыма. Это был самый большой митинг за последние 4 года, и собран — собран, а не согнан — он был под эгидой власти, конечно.

— Вся партийная жизнь сейчас заключается в том, чтобы отточить умение носить флаги. Лучше побольше флагов. То, за что в своё время попрекали «Единую Россию» — она никуда не приходила без флага, ни на детский утренник, ни на призывной пункт, сейчас на вооружение взяли все.

Думаю, всё произошло примерно так. Местные партийцы формально или неформально, уговорились до того, что не существует, по большому счёту, разницы между той или иной партией, если говорить о так называемых системных партиях. Они вполне смирились с тем, что они — часть правящей коалиции. Они сами, без всякого давления, включили режим самоцензуры. Приведи пример хотя бы одного по-настоящему оппозиционного высказывания со стороны кого-либо, кроме Войтовой?

И не то, чтобы Войтова была чем-то особенно хороша. Но она хотя бы чем-то отличается, хотя у нас традиционно перебежчиков не любят. Совершенно понятно, почему та же «Гражданская платформа» пытается выставить её вперёд. Потому что, при всём уважении, остальные лидеры «Гражданской платформы» выглядят не слишком-то интересно. Да, выход Войтовой из «Единой России» — это некое заметное внутриполитическое событие. Да, в меру своего понимания её пиарят, пытаются медийно раскрутить — вероятно, в надежде, что её пустят в «большую губернаторскую игру». Поэтому, конечно, задача у них трудная — с одной стороны, демонстрировать оппозиционность, с другой — ярко присущую федеральной ГП системность и лояльность. Но в условиях конкурентной борьбы таких сюжетов в год должно быть пять штук. Что тут такого сенсационного?

— Да. Вокруг идеи, вокруг нового лидера, вокруг защиты униженного и ущемлённого интереса.

— На самом деле, этого не сильно и ждут, но что ещё обсуждать в любимом регионе в смысле политики?

— Да. Это регион конспирологов. Не то, чтобы он был в этом плане совсем уникальным, но здесь с ними перебор. Эта диспозиция сформировалась окончательно при Боосе, потому что он задал вектор, при котором местная элита научилась ловить очень много сигналов на растяжке «Москва — Калининград». Боос в мифе о себе был «федеральный», под этот миф вывелся тип «ловца сигналов». Миф исчез вместе с Боосом, но конспирологи остались в товарном количестве. В этом смысле слухи про отставку Цуканова, ранее исходившие от вполне системных игроков, ныне не инспирирует никто из серьёзных лиц. Они возникают в совершенно неизвестных местах, чаще на информационных помойках. Теперь каждый имеет возможность вбросить такого рода информацию хоть через Фейсбук*.

Это от тоски, наверное. Тем же журналистам, надо думать, мысль о том, что они будут жить ещё один год без выборов, тяжела. Фишка заключается в том, что отставки губернаторов всё же случаются. Но в Калининградской области сложилась анекдотичная ситуация. Если вдруг завтра губернатора отправят в отставку, то местные СМИ ещё сутки не будут публиковать эту информацию, потому что к ней за три года привыкли относиться, как к фейку.

А так, думаю, всё будет ровно по закону — выборы состоятся 13 сентября 2015-го года, за 15 дней до истечения пятилетнего срока Цуканова. Прервётся ли наша странная калининградская традиция под названием «не больше одного срока» или нет — об этом решение принимает в стране только один человек, и гадать на эту тему бессмысленно.

— Признаюсь, за последний год у меня сильно поменялось мнение по этому поводу. Я отработал полтора года в столице, поэтому расходы на СМИ, которые имеют место быть в Калининградской области, кажутся мне теперь довольно небольшими. В сопоставимых по размеру регионах есть бюджеты на эти цели, которые выше на порядок, на один ноль. Плюс у многих регионов есть просто свои СМИ — ТВ, газеты, информагентства. В Калининградской области такого нет, наверное, лучше бы и не было.

Но вообще, конечно, идеологически я раздосадован необходимостью со стороны госвласти финансировать СМИ. С точки зрения реального развития гражданского общества расходы на СМИ надо снижать. Тем более, жизнь показывает, что рейтинг губернатора или мэра не очень зависит от качества медийного процесса. Регион маленький, надо «в поле» работать.

— Конечно, умные люди скажут, что если бы расходов на СМИ не было, он бы вообще рухнул, но это бездоказательно. Мне кажется, расходы на СМИ, которые сегодня имеют место быть, это во многом способ обеспечения договорённостей в элитных группах. Это поддержание status quo. В большей степени, это такой предохранитель.

— Отсутствие критических заметок и сюжетов в регионе понимается как основной индикатор мира и спокойствия. У меня давно была идея выпустить здесь стенгазету тиражом в 15 экземпляров и распространять её только по заинтересованным зданиям, обмениваясь сигналами, — и с тем же не досаждая населению. В принципе, многие печатные СМИ по факту эту стратегию и реализуют. Элитарный конфликт исчерпан в том смысле, что здесь и сейчас ни одному местному СМИ не дадут достаточного количества денег или иных ресурсов на то, чтобы оно кого-то из тяжеловесов «убивало».

— Среди многих региональных СМИ бытует мнение о том, что они имели бы куда более качественную аудиторию, случись им спокойная возможность критиковать власть. Что они бы развивались намного интереснее, что рекламодатель шёл бы к ним более жирным косяком. Есть такая идея, что они наступают на горло собственной песне, беря эти деньги.

— Расходы растут, инфляция, бумага дорожает, электроэнергия. Это сложный вопрос. Приведу пример Подмосковья. Существование региональных СМИ, подконтрольных власти, там не только и не столько вопрос пиара губернатора; это вопрос наличия или отсутствия региональной идентичности жителей, вопрос наличия или отсутствия сообщества людей на отдельно взятой большой территории. Другим образом задавать эту идентичность практически невозможно, ситуация распадается на муниципалитеты, дефрагментируется. Поэтому отчасти вопрос финансирования региональных СМИ — это ещё и вопрос наличия единого и предсказуемого регионального информационного пространства, вопрос даже некоей информационной безопасности, как это принято сейчас говорить.

— По одиночке — нет, а вместе — да. Есть мнение, что итоги любого соцопроса — это результат реакции человека на ТВ-сообщения последней недели. В конце концов, необязательно рефлексировать относительно каждой существующей в мире темы, где-то можно довериться медиа.