Илья Шуманов: «Государства стало слишком много»

Руководитель калининградского филиала антикоррупционной организации «Трансперенси Интернешнл*» Илья Шуманов рассказал главному редактору «Нового Калининграда.Ru» о том, почему кризис может изменить отношение людей к коррупции, сообщил, что не так с предложенной властями системой поддержки страдающего бизнеса, а также посетовал на то, что граждане в России так и не могут поддерживать своим рублём своё гражданское общество.

«У Цуканова нет сил переступить через личные обиды»

— Начнём с дурацкого вопроса. Стало ли в 2014 году коррупции в Калининградской области меньше или больше, если это, конечно, можно измерить? И если можно измерить, то как?

— Дурацкий вопрос — дурацкий ответ. Мы оцениваем лишь восприятие коррупции жителями. По мнению граждан Калининграда и Калининградской области, коррупции стало меньше. На восприятие влияет целый сонм факторов, в частности — напрямую влияет доверие или его отсутствие к тем или иным институтам и органам власти. В связи с крымской кампанией и тем, что происходит во внешней политике Российской Федерации, ко многим государственным и даже общественным институтам доверие повысилось. С повышением доверия люди начали оценивать эти институты как менее коррумпированные.

— Но вряд ли в этих институтах и органах за условный год что-то радикально изменилось.

— Радикально — нет, но что-то поменялось. Появились многофункциональные центры для населения, больше стало электронных услуг, менее открыто чиновники стали вымогать взятки на бытовом уровне.

Но если говорить об оценках населения, это, безусловно, тренд на консолидацию вокруг фигуры президента, вокруг РПЦ, даже вокруг спецслужб.

Это три сакральных института, они пользуются незыблемым авторитетом и доверием. Кампания, которую проводит Путин во внешней политике, привела к повышению доверия к нему лично и к сложившимся рядом с ним институтам.

— Ты упомянул многофункциональные центры и прочее электронное правительство. На заре своей битвы с коррупцией Николай Цуканов утверждал, что «нужно оградить человека от чиновника, сделать так, чтобы они меньше могли общаться», полагая таким образом снизить коррупционные риски. Выходит, идея вполне оправдала себя? Мэрия вообще полностью отгородилась от человека, после открытия МФЦ на первом этаже там была введена пропускная система в здание, где сидят чиновники.

— Безусловно, до абсурда доводить ситуацию не нужно. Но это так, любое соприкосновение обычного гражданина и представителя власти — потенциальная коррупциогенная ситуация. Чем чаще они встречаются, тем выше риск коррупции. Это я говорю как чиновник в прошлом. Отсутствие возможности повлиять на жизнь людей напрямую не исключает коррупционные риски, но уменьшает вероятность взятки. Полностью это проблемы не решит, но к сокращению наверняка приведёт.

Оптимальным является полностью электронная система оказания услуг, когда заявитель обезличен, когда у него нет возможности повлиять на принятие того или иного решения.

— Какая-то антиутопия получается, то есть любой чиновник — потенциальный взяткополучатель? Прямо любой? «Оградить человека от чиновника» — получается, что есть нормальные люди, обладающие некоей презумпцией невиновности, а есть чиновники, звери вроде дикого медведя, которого если и видеть, то только в клетке, а если коммуницировать — то только по электронной почте. Чтоб он, не дай бог, на тебя не наложил свои мохнатые лапы.

— Конечно, возможность принять то или иное решение в зависимости от личной воли чиновника — всего лишь один из факторов. Есть личная человеческая алчность, но человек с большей вероятностью возьмёт взятку, если у него есть такая возможность при контакте с населением. Исключая эту возможность, мы снижаем вероятность коррупции.

С другой стороны, так называемые бытовые взятки всё же мутировали в нечто иное. «Левада-центр» в 2000 году делал исследование по типологии коррупции в России, его же они повторили в 2014 году. Коррупции в форме взяток, «прямой» коррупции, по мнению респондентов «Левады», стало намного меньше. Другие элементы стали отмечаться чаще — такие как «блат», трудоустройство родственников, так называемая «мягкая» коррупция. Главным источником такой коррупции является большой государственный аппарат, при котором чиновник может вмешиваться во все возможные отрасли, при котором малы возможности для саморегуляции.

«Всё решится в течение нынешнего года»

Коррупция крадет у всех нас ресурсы для развития. Она снижает эффективность госуправления, тормозит развитие экономики, деформирует общественные отношения. Президент России не раз подчеркивал, что от успехов в борьбе с коррупцией во многом зависит доверие людей к власти, то есть к нам с вами.

Глава администрации президента РФ Сергей Иванов.

— С большим интересом я почитал недавнее выступление на семинаре-совещании «Современная экономическая и политическая повестка. Лучшие региональные практики» главы президентской администрации Сергея Иванова, изобилующее весьма резкими тезисами, касающимися коррупции. В частности, Иванов говорил о том, что некоторые губернаторы использовали своё служебное положение, а также размещали госзаказы в фирмах своих родственников. И лишились, в итоге, своих постов. Николаю Цуканову такие дела также не чужды — можно вспомнить хотя бы историю с дорогой к особняку в Ивашкино и заказы на поставку ФАПов компанией его брата. Однако ему это сходит с рук — почему? Не те масштабы? Или везёт?

— Масштабы, думаю, вполне достаточные.

— Они, кстати, сравнимы — масштабы коррупционных проявлений — в тех регионах, которые звучали в выступлении Иванова, и тех, по которым вы предъявляли претензии губернатору Цуканову и его команде?

— Я думаю, что 9 из 10 элементов, которые вспомнил глава президентской администрации, вполне напоминают события в Калининградской области, а какие-то почти аналогичны. Почему в таких докладах не упоминают Калининград? Я думаю, из-за соображений политической целесообразности. Оснований для принятия решений о снятии губернатора было достаточно.

— Ведь эта практика в известной степени определяет отношение губернаторов, мэров и всех более мелких чиновников к коррупции и ответственности — если одних наказывают, а других за практически аналогичные проступки — нет. И мысль «а не буду ли я следующим?» не клюёт в голову, и наказание не кажется таким уж неотвратимым.

— И одновременно с этим — способ удержания губернаторов на коротком поводке. Чиновник, который допустил нарушение, становится более лояльным. Управлять им гораздо легче, он чувствует себя обязанным, он будет выполнять всё возможное для сохранения должности.

Поскольку дальше мгла, пустота, непонятно, куда он попадёт — в Совет Федерации или обратно, в родное Ивашкино.

Я далёк от эпицентра политических решений, но думаю, что со временем количество перерастёт в качество. У меня нет какой-то предвзятости по отношению к губернатору Калининградской области, я воспринимаю его как человека, которому свойственно ошибаться. Но количество этих ошибок, а также — злоупотреблений, подтверждённых правоохранительными органами, достаточно для принятия определённых решений. Почему они не принимаются? Вопрос к первым лицам государства.

— В регионах, о которых говорил Иванов, где губернаторы лишились должностей в результате коррупционных скандалов, «Трансперенси» предъявляла претензии к чиновникам?

— Насколько я знаю, во всех регионах, по которым прошёлся глава президентской администрации, подразделений «Трансперенси» нет. С другой стороны, примеров конфликтов интересов во власти, о которых говорил Иванов, хватает во всех регионах. Схемы везде одинаковы, где-то злоупотребления существеннее и наглее, где-то «родственные» чиновникам компании продолжают получать господряды.

В любом случае, всё решится в течение нынешнего года. Если Цуканов остаётся, значит политическая воля намного важнее, чем злоупотребления, коррупция, значит — на них можно закрывать глаза.

— Это не вызывает разочарования в вашей борьбе? Вы выкапываете какие-то факты, вы пишете заявления в прокуратуру, работаете со СМИ, доказываете яркие и вопиющие примеры злоупотребления должностным положением, конфликтов интересов и прочих коррупционных деяний, но вроде бы ожидаемые решения не принимаются — потому что есть политическая целесообразность.

— Естественно, уход чиновника от ответственности вызывает разочарование. В правительстве Цуканова выявлены четыре чиновника в ранге замминистра и выше, которые допустили коррупционные нарушения и не были уволены. Губернатор и сам в такой ситуации оказался — и его не уволили. И он пытается транслировать свой личный опыт на своих подчинённых.

— Страшно подумать, что ж тогда творится в Кремле.

— Тут мне комментировать сложно. Но — фрустрации у меня нет, как ни странно. Есть помощь конкретному человеку в каждой конкретной ситуации, за которую мы берёмся. Каких-то отставок мы всё же добились. Какие-то уголовные дела возбуждены. Кому-то мы попытались поменять парадигму восприятия, объяснили, как правильно работать, не нарушая закон. 

Кому-то попытались вложить в голову иные ценностные ориентиры на лекциях, которые мы читаем. Кому-то вселили надежду. Ведь наша деятельность не ограничивается одними лишь расследованиями, фокусироваться на них одних не стоит. И общественная поддержка, конечно, важнее всего. 

— Вернусь к выступлению Сергея Иванова. Он, среди прочего, сообщил губернаторам и мэрам следующее: «В формировании антикоррупционного подхода большую роль должны играть региональные общественные и просветительские институты. И задача руководителей регионов — правильно организовать такую работу». И два года, и полтора года назад ты в интервью нашему изданию сетовал, что работу вашей приёмной в правительстве стараются не замечать. Так как иных общественных институтов, которые бы занимались коррупционной тематикой нет, можно ли говорить, что правительство области сознательно противодействует установкам администрации президента?

— Я думаю, что в мотивах действий нашего губернатора очень большую роль играют личные переживания, эмоции.

— Обиделся, что ли?

— Возможно. Может быть, не находит сил переступить через свои личные обиды. Опять же, традиционная позиция главы региона предполагает, что все ходят к нему — а он ни к кому сам не ходит. Коммуникации с широким спектром общественных организаций губернатора не интересуют, а антикоррупционная деятельность сведена к показательным заседаниям соответствующих комиссий.

Имитация деятельности — как элемент общей политики. Я чётко понимаю, что проще не замечать и имитировать, а дискутировать с нами на равных у него возможностей нет. В том числе и моральных.

«Когда дело доходит до личного кармана, кое-что меняется»

— Кстати, о морали. Я довольно давно вынужден общаться с разными чиновниками и почти уверен, что у них есть своя особая мораль и своя особенная этика. В их мировосприятии не имеют никакого значения конфликты интересов, родственные связи между подчинёнными, даже прямые взятки — потому что они свято считают, что работают в некоем механизме, движущем страну к великой цели и процветанию. А то, что по пути кое-что украли, кое-кого пристроили и кое-где разместили госзаказ — не важно. Да и вообще пренебрежение качеством средств ради высшей цели в нашей новой российской реальности видно всё отчётливей даже среди обычных граждан. Так стоит ли рассчитывать на широкую общественную поддержку антикоррупционной борьбы?

— Конечно, ради великой идеи люди сегодня готовы отказываться от чего-то. Но — при условии, если сохраняется социальный договор между гражданами и государстом. Они получают определённые блага в обмен на свою лояльность. Сейчас мы находимся в состоянии экономического кризиса, очевиден рост цен на продукты в магазинах, и вопрос экономии, в том числе в государственных органах, является первоочередным. Непозволительна роскошь в виде дополнительного дохода госслужащих, которые даже пусть и «ведут к цели», причём непозволительна в первую очередь для федерального центра. Раньше Москва могла мириться с некоей нормой «отката» и «распила» от присылаемых в регионы денег. А сегодня такой возможности нет, потому что в стране кризис.

Ломается договор между властью и людьми, граждане получают меньше благ, вынуждены менять свой образ жизни, их накопления обесцениваются, да и деньги обесцениваются вообще — и пенсионеры могут купить меньше еды. В таки условиях говорить о безудержном росте лояльности вне зависимости от коррупционных проявлений нельзя.

— Так ведь злой Обама во всём виноват, разве нет? Обама, Порошенко, Меркель, Олланд, кто там ещё, нужно глянуть в вечерних новостях.

— Если говорить про Калининградскую область, то мы живём с более открытыми глазами, чем обитатели остальной части страны.

— Это не мешало калининградцам точно так же бодро, как и остальным россиянам, сплотиться вокруг фигуры Путина на фоне присоединения Крыма чуть меньше чем год назад.

— Уверен, что и сейчас очень многие поддерживают внешнюю политику России. Но когда дело доходит до личного кармана, кое-что меняется. Год назад личный карман никоим образом не участвовал в политическом процессе, а сейчас мы живём под санкциями.

— А люди связывают политику и экономику?

— Сегодня читал на вашем же сайте, что 54 процента жителей области утверждают, что чувствуют себя некомфортно. Почему так, связывают ли они политические тенденции и своё экономическое положение, это дело личное.

— Всё чаще звучит тезис о том, что мы живём в состоянии войны, пусть и не все ходят с автоматами. Всё для фронта, всё для победы — если смотреть с этой точки зрения, то чего ж переживать: на войне всем холодно и голодно, на то она и война.

— Но, одновременно с этим, если кто-то на войне ворует, то его расстреливают. По законам военного времени. Так что если мы на войне, то у граждан, которые привыкли воровать, мало шансов на хорошее будущее.

Куда больше шанс вылететь со своего тёплого кресла и сесть в тюрьму. Меры по экономии бюджета будут намного более радикальными, чем раньше.

— Это уже выражается в работе контролирующих, надзорных органов? Становится ли более бдительной, активной и настойчивой в отношении проявлений коррупции прокуратура?

С прокуратурой у нас вполне рабочие отношения, там достаточное количество профессионалов. Одновременно с этим нам бы хотелось большего. Большая часть наших заявлений прокурорами подтверждаются, около 8–9 заявлений из 10 прокуратура удовлетворяет. Приятная статистика для организации, занимающейся общественным контролем за властью.

— Удовлетворение заявлений в прокуратуру — формальный шаг, но хочется ведь реальных изменений. Посадки где?

— Посадки возможны не везде. Тем более, что коррупционные правонарушения — не те, за которыми должен следовать расстрел. Возможны дисциплинарные наказания в случае незначительных нарушений, возможны увольнения с занимаемых должностей. Где-то возбуждаются дела, если человек совсем уж зарвался.

Если говорить об общей динамике, то в разных органах власти разные руководители. К примеру, в начале нашей работы у нас наметился позитивный тренд в работе с Федеральной антимонопольной службой. Но сейчас у нас с ними нет вообще никаких взаимоотношений, мы не видим заинтересованности руководителя местного управления ФАС во взаимодействии с общественными организациями. Особенно после того, как мы публично заявили, что муж главы УФАС руководит департаментом в министерстве финансов области, а она при этом рассматривает дела, касающиеся правительства. Естественно, некоторая теплота из наших отношений исчезла.

С полицией у нас такой уж тесной работы нет, в первую очередь оттого, что мы в основном сталкиваемся не с коррупционными преступлениями, а с правонарушениями.

«Тех, кто субсидии получит, все знают по именам»

— Вернёмся к кризису. Не так давно был опубликован сводный план антикризисных действий федерального правительства, и сенатор Николай Власенко заявил нашему порталу, что предложенные федеральным Минфином антикризисные меры содержат значительные коррупционные риски. В частности, речь идёт о механизмах внутрисекторального субсидирования практически конкретных предприятий. Правительство области только готовится выступить со своим пакетом антикризисных мер. Однако на примере решений проблемы 2016 года виден всё тот же подход: будут раздавать много денег, но кто из предприятий их получит, определять будет правительство. Насколько коррупциогенным кажется тебе такая адресная система поддержки бизнеса? И планируете ли вы как-то активизироваться в направлении экономической коррупции в связи с новым кризисом?

«Кроме того, в таком адресном механизме распределения поддержки кроется большое коррупционное искушение. Нужно либо поддерживать всех, либо не поддерживать никого, — подчеркнул Власенко. — Я не увидел системности, долгосрочных идей, возможно, они появятся позже. Пока что есть некая аварийность: здесь зальём, тут прикрутим, а кто помрёт — так не жалко».

— Замыслы, касающиеся темы 2016 года, у нас есть. Это ведь издержки государственного капитализма, когда есть несколько окологосударственных компаний, которые надо поддерживать. А если не поддержишь, то рухнет вся система. Если бы основой был малый и средний бизнес, то на место одного предприятия приходят другие. Но в условиях госкапитализма лоббирование принимает отвратительные формы. Будем ли мы заниматься этими вопросами более плотно, зависит от множества вещей, в первую очередь от того, найдём ли мы интересантов в бизнес-сообществе.

— А бизнес-сообществу это зачем? Может ему и хорошо, занёс кому надо — и получил субсидий миллионы.

— Как показала практика, круг лиц, получающих субсидии, в том числе и в сфере малого и среднего бизнеса, очень узок. А для крупного бизнеса он ещё уже. И множество предприятий остаются за этой стеной, за воротами государственной лояльности и не видят денежных средств. А тех, кто субсидии получит, все знают по именам. У кого какой родственник, кто за кого может вступиться.

Но порочна вообще вся система государственного субсидирования. И эта тема нам, несомненно, интересна, так как речь идёт о гигантских денежных средствах.

— Гигантских — очень мягкое слово. 60 миллиардов рублей в год — это сумма, которую даже попытаться представить непросто. Это охренительно много. Но если за четыре с половиной года беспрестанных дискуссий о «проблеме-2016» не было придумано ничего лучше, чем раздавать бюджетные деньги страдающим от неё предпринимателям, то, скорее всего, субсидии — это максимум, на который можно рассчитывать. Да и то при очень хорошей погоде. Как можно улучшить этот механизм поддержки, если никакого другого ожидать не приходится?

— Просто. Повысить прозрачность, усилить общественный контроль.

— Комиссии и общественные советы? Опять ведь всё превратится в бесконечное заседалово.

— Комиссии и советы — это хорошо, но нужна прозрачность в самом механизме распределения субсидий. Но если механизм будет прописан в нормативных актах, как некий набор условий, то все возможные общественные советы будут бессмысленны. Речь идёт о более системных вещах: публикации отчётов, открытый порядок распределения с возможностью критики и адаптации после такой критики. Речь идёт о том, насколько власть вообще будет заинтересована в создании прозрачных механизмов. Пока что она в них не заинтересована, необходимо давление.

— Давление только через региональные каналы или через федеральные тоже? Очевидно, что региональная власть, не желавшая раскрывать особенности раздачи не очень-то больших государственных денег бизнесу, будет стараться распределять 60 миллиардов рублей в год (если их получит, в чём уверенности нет никакой) по-тихому.

— К сожалению, проблема 2016 года в Калининградской области, хоть и кажется нам имеющей федеральное значение, на самом деле совершенно региональна. Особенно с точки зрения федералов, это местечковая проблема, она неинтересна для федеральных СМИ, она неинтересна для крупных чиновников.

— Неинтересна ровно до момента раздачи частному бизнесу 60 миллиардов рублей в год. Это довольно большая сумма даже для видавшей виды Москвы. Я к тому, что, возможно, стоит начать закидывать удочки в тот же федеральный Минфин? Чтобы они не давали деньги, не имея прозрачного для всех механизма их распределения?

— На федеральном уровне, повторю, эта проблема отдана на откуп региональным властям. В столице, конечно, нашу ситуацию рассматривают и через призму коррупционных рисков. Но их поджимает время: не выдав вовремя денежные средства, они могут оказаться в опасной ситуации.

— Драйвером бодрого роста нашей несчастной экономики должна была стать небезызвестная корпорация развития Калининградской области. К которой у «Трансперенси» были определённые претензии — есть ли какие-то подвижки там? Структура как была, так и остаётся как полностью закрытой, так и полностью безрезультатной в практическом смысле, несмотря на сотни миллионов вложенных в неё бюджетных рублей. Ну, если, конечно, не считать результатами разнообразные проекты вроде IT-парка, жизненный цикл которых завершился на стадии деклараций и презентаций. И средства продолжают вкладывать, правительство предложило увеличить капитализацию корпорации ещё на 90 млн рублей за счёт бюджета.

— Одна из проблем здесь, кстати, в чересчур короткой памяти народонаселения. Оно забывает, что громкие победы зачастую случаются только на бумаге. Что же касается ОАО «Корпорация развития Калининградской области», это был один из клонов калужской корпорации. Там это сработало, потому как там несколько иная система государственного управления, там не фэйковых инвесторов привлекают, а настоящих, и губернатор там к каждому инвестору прикрепляет чиновника, отвечающего головой и должностью за то, чтобы у инвестора всё получалось.

У нас такого подхода замечено не было. Губернатор Цуканов пытался решить проблемы корпорации сменой её руководителя, назначив на эту должность человека, который сам был уличён в не совсем честном декларировании собственности перед выборами. Назначение не технократа, достойного профессионала, а лояльного приближённого — в таких условиях успехи корпорации кажутся мне весьма маловероятными.

Забавный момент: недавно я был в аэропорту «Храброво» и видел там рекламу в зале вылетов. На экране показывали три ролика: государственного янтарного комбината, государственной корпорации развития области и государственной компании «Аэрофлот». Я просмотрел эти ролики раз, наверное, сто, пока ждал свой рейс. Но у меня есть опасение, что число инвесторов в нашу экономику от таких роликов не очень-то увеличивается.

— Может быть, здесь есть логика, план и промысел? Вдруг к нам на самолёте совершенно случайно прилетает изнывающий от безделья инвестор, которому ну абсолютно некуда вложить пару десятков миллиардов евро? И поехать ему больше некуда, такой вот странный джентльмен. И вот, прибыв в «Храброво», он видит рекламу корпорации развития области — и тут же бросается инвестировать состояние в какую-нибудь промзону…

— Логика отличная, но ролики крутятся в зале вылетов, а не в зале прилётов. И мне кажется, что если государственная корпорация развития области, государственный янтарный комбинат и госавиакомпания отчаянно рекламируются в зале вылетов, то государства стало слишком много.

Эффективность работы корпорации развития — под большим сомнением. Никто не может понять, на что расходуется её бюджет, каков порядок принятия решений. То они занимаются землёй, то инвестпроектами, то IT-парками, то диснейлендами. Куча проектов, ни один не реализован.

— А прокуратуру, с которой у вас такое конструктивное сотрудничество, вы на них натравить не пробовали?

— Жаловаться на неэффективность работы — иная область действий, отличная от борьбы с коррупцией. Коррумпированности мы не зафиксировали. Но коммерческие структуры, коей является корпорация развития области, более свободны в принятии решений. Им проще распределять денежные средства, покупать имущество. И, одновременно с этим, больше возможностей для нецелевого использования этих денежных средств. Непосредственное руководство корпорации свободно от ответственности по ряду статей, они не являются госслужащими. Туда можно устраивать на работу родственников и друзей, оклады могут быть достаточно высокими.

«Я не уверен ни в чём»

Представители правозащитной организации «Агора» заявили, что в российском отделении Transparency International* идут обыски. Позднее председатель правления организации Елена Панфилова уточнила, что в офис явились представители прокуратуры и передали директору организации Антону Поминову предписание предоставить ряд документов. «Отдали бумажечку, развернулись и ушли, никто не врывался, ничего не громил», — заявила Панфилова.

— Недавно многие из тех немногих, кто следит за жизнью общественных организаций в России, заметили визит правоохранительных структур в головной офис российского отделения «Трансперенси Интернешнл*» в Москве. Он был связан со статусом иностранного агента и необходимостью соблюдать некие ограничения и правила. Вы являетесь таким агентом?

— Мы не имеем статуса иностранного агента.

— Почему?

— Потому что не имеем. Необходимы два элемента: занятие политической деятельностью и финансирование из-за рубежа. Если есть оба фактора, то только тогда ты становишься иностранным агентом.

— В конце прошлого года число таких вот НКО-иностранных агентов в Калининградской области удвоилось — к экологам из «Экозащиты!» добавился «Правозащитный центр» депутата облдумы Михаила Чесалина. Обе организации с таким статусом не согласны, обе отрицают политическую деятельность, но факты остаются фактами. Вы так уверены, что вам-то политику не привяжут?

— Я не уверен ни в чём, я читал «Процесс» Франца Кафки. Ты можешь не понимать, что происходит, пока тебе не отрубают голову. Но если мы говорим о существующей реальности, то в ней я и мои коллеги избегаем ассоциации с любыми политическими процессами и политическими силами. Мы стараемся фиксироваться лишь на экспертной деятельности. Мне трудно прогнозировать результат будущих проверок, но хотел бы надеяться, что логика всё же восторжествует.

— Если исходить из соображений эффективности, может стоит махнуть рукой, зарегистрироваться в качестве иностранного агента, перевести отчётность на какой нужно язык, сдавать её вовремя и встречать проверки во всеоружии?

— Не думаю, что резкая регистрация в статусе иностранного агента уменьшит количество проверок их участников. Кроме того, есть чёткая экономическая подоплёка: количество отчётов, заверенных надлежащим образом, увеличивается многократно. Каждый отчёт стоит сил, времени и денег. Нам их на подобный аудит никто не даст, их нужно будет где-то искать.

— Ясное дело, где — у иностранцев. Позвонить, сказать, мол, мы — ваши агенты, дайте ещё денег, раз такое дело.

— Наша деятельность не полностью финансируется иностранными организациями. Вообще, иностранным источником является только головной офис «Трансперенси». Что касается денег из России, то у нас есть и президентский грант, и проект с фондом Кудрина, с Высшей школой экономики. Надеюсь, что эта проверка завершится для нашей организации благополучно.

— Тогда последний вопрос, и я его задаю тебе уже не впервые. Идея краудфандинга, финансирования деятельности напрямую благополучателями, обычными гражданами, ради которых вы, возможно, и работаете, ещё жива в этих кризисных условиях?

— Её реализация стала ещё более сложной. Во-первых, у людей нет денег. Во-вторых, на примере Алексей Навального, мы видим, что каждый рубль, полученный в результате краудфандинга от частных лиц, требует отчёта. Нужно искать и фиксировать каждого донора, вне зависимости от объема пожертвованных средств. Иногда, особенно в случае сбора денег через интернет, это просто невозможно. Да и не все жертвователи готовы раскрывать свои имена.

Мне в этом плане очень нравится Польша. Там два, кажется, процента от уплачиваемых налогов каждый гражданин, заполняя декларацию, может передать той или иной некоммерческой организации. Общественные организации конкурируют за эти средства, это прямое финансирование гражданами гражданского общества.

В России вообще система декларирования доходов и уплаты налогов гражданами под большим вопросом — готовы ли люди сами платить налоги? Говорить о незрелости общества мне стыдно, но это так. Готовы ли люди финансировать некоммерческие организации? Кто-то готов и предлагает нам денежные средства. Будет ли их хватать на поддержание НКО в требуемом тонусе? Не уверен. Попытка собрать деньги на печать «Коррупционной азбуки» через онлайн-сервис «Boomstarter» успехом не увенчалась, требуемую сумму не собрали.

— Я пятьсот рублей заплатил.

— Я тоже, но не помогло. Но это — конкретный, причём не самый большой проект, а мы говорим о финансировании институций. А получение средств от зарубежного лица сразу же загоняет нас в статус иностранного агента. В общем, история довольно глупая, но чреватая серьёзными последствиями. Сбор средств с неопределёнными источниками, коим является краудфандинг, государство с радостью интерпретирует как «деньги в чемоданах».

Но я очень надеюсь, что рано или поздно мы придём к той же польской модели, когда граждане смогут сами поддерживать своё гражданское общество.

* Автономная некоммерческая организация "Центр антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернешнл-Р" — Организация внесена Минюстом в реестр реестра НКО, выполняющих функции иностранного агента.

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Алексей Милованов , главный редактор «Нового Калининграда.Ru»