Общественная наблюдательная комиссия Калининградской области (занимается защитой прав осужденных в местах лишения свободы) временно парализована. Накануне получившие мандаты члены ОНК не смогли утвердить регламент и выбрать нового председателя,
— В понедельник несколько членов ОНК отказались утверждать регламент организации и выбирать председателя. Вы говорили, что люди, которые саботировали голосование (среди них есть те, кто пропагандируют здоровый образ жизни и спорт), лояльны УФСИН. Зачем ведомство «внедряет» их в структуру ОНК?
— На мой взгляд, происходит процесс системного разрушения института общественного контроля в местах принудительного содержания. Похожая картина — когда в ОНК включаются случайные люди — происходит во всех регионах России. Спорт, песни и пляски можно развивать в колониях в рамках соглашений УФСИН и общественных объединений. ОНК — это прежде всего инструмент для соблюдения прав человека в местах принудительного содержания. Вот когда исчезнут жалобы на отсутствие обуви по размеру, жалобы на то, что нет одежды по сезону, жалобы на отсутствие медицинских препаратов и надлежащего лечения, на избиение и пытки — тогда, конечно, право на спорт можно ставить во главу угла.
Бесполезные мандаты: как область осталась без защитников прав заключенных
— А такое раньше случалось, когда ОНК, пусть и на время, остается без председателя? Какие у этого могут быть последствия? Насколько я понимаю, без главы наблюдательной комиссии и утвержденного регламента обладатели мандатов не имеют права заходить в колонии.
— Нет, такое происходит впервые. Мы всегда все эти вопросы решали сразу. После вручения мандатов проводили первое заседание. Три года назад, когда формировался очередной созыв, все согласились принять предложенный регламент за основу, потом уже дорабатывали его. Формально заседание ОНК не состоялось. Его нужно провести в течение месяца со дня формирования комиссии — до 27 октября. Пока оно не проведено и на нем не приняты и не решены вопросы согласно федеральному закону — ОНК не работает. И да, если сейчас будут жалобы из колоний, члены ОНК туда не смогут попасть.
— ОНК отчитывается перед уполномоченным по правам человека. Им не так давно стала
— Да, никак. Нам не приходилось с ней соприкасаться. За последнее время мы погрязли в своей работе и не было возможности оценить деятельность
— Вы возглавляли ОНК Калининградской области на протяжении 8 лет, с самого первого созыва. Какое впечатление исправительная система в России на вас произвела, когда в первый раз с ней столкнулись?
— Мне показалось, что в колониях сидят такие же люди, как и мы, у них
— Как УФСИН отреагировало на появление нового института в Калининградской области?
— Тогда, в 2008 году, УФСИН возглавлял Виктор Ряжев. Карьеру он делал преимущественно в Калининградской области. Скажем так, в УФСИН прекрасно знали, что появилась такая структура, как ОНК, и о том, какими мы правами обладаем. Нам никто не препятствовал, сам начальник управления с членами ОНК посещал исправительные учреждения. После Ряжева УФСИН возглавил Спартак Круглов. При нем взаимодействие достигло небывалых высот, нам дали «зеленый коридор». Конечно, никто не может просто взять и запретить войти в колонию, но мелкие препятствия на входе сотрудники исправительных учреждений могли чинить. При Круглове я был на всех внутренних заседаниях. Он, кстати, был очень строг со своими замами. Доходило до того, что сотрудники УФСИН действительно разбирались с нашими вопросами и обращениями, стоило им только позвонить.
— Сейчас УФСИН также открыто?
— Нет. В последнее время, при Леониде Мустайкине (теперь
— Это
— Полагаю, что с этим и связано. Дошло до того, что нам запрещали проносить фотоаппарат, а в новый созыв ОНК не прошли два наших самых активных правозащитника: Елена Финагина и Наталья Лютая. Они реально сделали очень много и всегда были своего рода раздражителями для УФСИН. Общаясь со своими коллегами из других регионов, я уже на четвертый год существования общественного контроля стал замечать, что потихонечку в ОНК идут наиболее лояльные УФСИН люди. Это в регионах. Калининград в этом смысле немного запаздывает, у нас только к четвертому созыву УФСИН стало продвигать своих людей в ОНК.
— Как это скажется на работе правозащитников?
— Я опасаюсь, что начнется некий разброд и трансляция выгодной УФСИН информации. Независимые члены ОНК будут сообщать о правонарушениях и недостатках, а лояльные УФСИН люди говорить, что все хорошо. Общей позиции не будет, и у УФСИН будет возможность сказать: вот, мол, не все так однозначно. Сейчас среди получивших мандаты есть казак, батюшка из РПЦ,
— Появление в России института ОНК
— Сейчас, кажется, сами осужденные цитируют закона о своих правах, раньше такого не было. В колониях находятся и люди с высшим образованием, и юристы, которые помогают другим осужденным писать обращения. Появляется больше литературы. Есть те, кто сидит там по 18–20 лет. За это время они становятся грамотными. На воле у них, возможно, не было времени. Раньше жалобы были такие: «Вот, меня незаконно осудили». Но это не к нам. Со временем осужденные стали понимать, что ОНК занимается защитой их прав, но не может вытащить их
— Что вам больше всего бросилось в глаза, когда вы занимались защитой прав осужденных? Какие проблемы самые главные в системе УФСИН на областном уровне?
— Одна из самых болезненных тем — плохая медицина в местах лишения свободы. В колониях отсутствуют медикаменты, нет в должном количестве врачей. Зубы в колониях вырывают, например, а не лечат. УФСИН это преподносит так: «А у нас маленькие зарплаты». ФСИН находится на шестой строчке по финансированию, насколько я знаю. На осужденного тратится в сутки 1200 рублей. Обеспечивать нормальными медицинскими услугами осужденных — прямая ответственность руководителя колонии. При этом я неоднократно слышал, что в исправительных учреждениях не хватает не только врачей, но и надзирателей. Это смешно. Пограничники же не говорят, что если у них не хватает сотрудников, то они теперь не будут работать. Тем же полицейским работать гораздо сложнее. Все зависит от начальника колонии, который должен уметь вести хозяйственную деятельность. В Калининградской области таких нет.
— Как дефицит сотрудников отражается на заключенных и работе колонии?
— Со слов сотрудников УФСИН, в некоторых колониях на ночь остается три человека. А осужденных, к примеру, тысяча. Вот что надзиратели могут сделать в случае критической ситуации? А вдруг пожар? От количества сотрудников в колонии напрямую зависит жизнь осужденных. Приведу пример: в «девятке» (
— Много людей умирает в калининградских колониях? Вам известно о таких случаях?
— Статистику мы не ведем,
— А что с лекарствами, почему их не хватает?
— Деньги выделяются, лекарства закупаются, по идее. Почему они не доходят до осужденных, остается только догадываться. Возможно, в аптеках
— Положительных изменений за 8 лет вообще, что ли, нет?
— Есть у нас одна большая победа. Некоторое время назад мы очень много времени и внимания уделяли женской колонии
Чтобы закрепить успех, я на одной из всероссийских конференций показал видеозапись из
— Я слышал, что очень часто некоторые заключенные отказываются общаться с членами ОНК. Почему?
— Потому что не доверяют. Мы это тоже проходили. Некоторые осужденные — «конкретные» ребята, у них есть свои понятия, и если ты
— В смысле прилетело?
— Осужденным, которые жалуются в ОНК, становится еще хуже, чем было до обращения. На первоначальном этапе точно. У заключенных начинают появляться нарушения за все: бирочки нету, честь не отдал, головного убора нет. Эта картина характерна для всей России, не только в Калининграде. Тем же, кто обратился в ОНК, мы говорим, что надо идти до конца, а не отказываться от своих слов. Очень часто бывает так: осужденные обращаются, мы начинаем эту тему развивать, потом к ним приходим, а они отказываются от своих претензий, ссылаясь на то, что им удается договориться с администрацией колонии.
— За последний год члены ОНК довольно часто поднимали тему насилия в калининградских колониях и рассказывали о том в каких ужасных условиях отбывают наказание заключенные. Это наверняка не может радовать УФСИН, вас
— Меня в УФСИН спрашивали, зачем мне это нужно. Спрашивали, зачем мы постоянно приезжаем и ведём такую активную работу. Мы брали на себя эту работу, когда получали мандат, мы стараемся все делать в рамках закона. Мы видим несправедливость и не уступаем. Это внутреннее состояние не уступать и ответственность перед осужденным, который тебе доверился. Потому что если ты про него забудешь, его состояние будет только ухудшаться.
«Подвешивают за ноги»: в Гвардейске заключенные массово заявили о пытках
Если судить по жалобам, то во всех речь идет о насилии. Только в
— На сообщения о насилии в колонии общественность реагирует неоднозначно. Большинство полагают, что раз человек оказался за решеткой, то это не курорт и не санаторий, поэтому они заслуживают такого обращения.
— У человека есть права, даже если он отбывает наказание за преступление. Никто не разрешает его бить. Осужденный, над которым издевались, рано или поздно окажется на свободе. Из колонии он выйдет озлобленным, будет жить вместе с нами в одном городе.
— В калининградских колониях случались бунты?
— Бунтов не помню, но крупные события случались. Например, последний, с Русланом Фаталиевым, который зашил себе рот. В УФСИН пытаются сказать, что это манипуляция, но, на мой взгляд, это никакая ни манипуляция, а безысходность. Все это делается от безысходности, когда тебя уже не слышат, когда ты в этой камере звереешь. Фаталиев, насколько мне известно, провел двести суток в ШИЗО. По факту камера, в которую его поместили, — это голые бетонные стены, в которых по закону тебе запрещено лежать и сидеть. Фаталиев не подарок, он крепкий парень, был крепким парнем, сейчас уже нет. Но зачем его бить? Фаталиев не одуванчик, но сотрудники колонии явно перебарщивают. Случай, когда его жена вышла к стенам колонии, исключительный, на мой взгляд.
Текст — Олег Зурман, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград»
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter