ВНИМАНИЕ! В тексте есть описания несчастных случаев, читать это может быть неприятно. Если вы опасаетесь подобной информации, почитайте интервью с киперами зоопарка о попугаях-сквернословах и вьетнамских поросятах.
Светлана Ярова начинала работать в зоопарке ветеринаром, потом стала ветеринаром-зоотехником хищной секции, какое-то время проработала зоологом на кормокухне, выращивая в виварии живой корм для хищников, а сегодня она возглавляет сектор «Приматы» и занимает должность замдиректора по зооветчасти.
Нужен был человек на слоновник
В зоопарк я пришла в январе 1994-го, когда мне было 24 года. Я окончила ветеринарное отделение Гусевского техникума в 1989 году (в Калининграде тогда не было ветеринарного высшего образования) и по распределению попала в Знаменский совхоз. На тот момент это был большой совхоз: коровы, телята, свиньи. Проработала там четыре года, и он начал разваливаться — совхозы тогда растаскивали на паи. Также семейные обстоятельства изменились, и я вернулась домой в Калининград, к родителям. В один прекрасный день я ехала на трамвае и совершенно случайно увидела вывеску: «В зоопарк требуется...». Я пришла, там нужен был человек на слоновник. Мне сказали: «Вы с ума сошли? Мы туда берём крепких мужиков. А у нас как раз ветеринаров нет. Вы то что надо». По тем временам тот факт, что у меня не было высшего образования, не имел никакого значения. С ветеринарным высшим образованием были единицы. Меня взяли ветврачом. В зоопарке их на тот момент было два. Но один на больничном постоянно, потому что дети часто болели, а второй — моряк, от рейса до рейса. С 19 января 1994 года по сей день я тут и работаю.
Уши, головы, хвосты
1990-е для зоопарка были трудными. Кормить нечем было. Хвостами кормили — мы из них каши варили. Чего только не было. Даже губами и ушами кормили. Ну, это все равно мясо, хрящи. Был такой период в конце 90-х. Даже не знаю, что это было. Скорее всего, какое-то общероссийское состояние. Сейчас у нас обеспечение 50 на 50 (50% — средства, заработанные зоопарком, и 50% — бюджетное финансирование — прим. «Нового Калининграда»), а тогда с кормами было туго. Конечно, если продуктов в самом городе не было, то где нам их взять? Мясо тогда было дорогое. Я далека была от политики, но хорошо помню, что наши животные головы ели. Мы их дробили, вытаскивали кости мелкие. Да, это мясо, но в природе животные не едят ни головы, ни хвосты, ни уши. Это ест только голодное животное. Начинают они с желудка, с мякоти, а это все бросается. Но ничего, перерабатывали: и варили, и парили, и замораживали. Чего только ни делали. Кухня у нас всегда была очень работоспособной, печка не выключалась. Тогда в рационах было много комбикорма и хлеба. Плохо, но по тем временам это считалось универсальной пищей. Полезные продукты (овощи, фрукты) купить зоопарку было сложнее. Не было такого, чтобы мы, как во время войны, клейстер варили, и павших от истощения животных тоже не было. Травоядным всегда зимой можно дать сена и кормовых веников, а летом — травы и веток. У нас свое подсобное хозяйство имелось раньше в районе поселка Прибрежный. Когда я пришла, его уже не было. Говорят, трава там росла очень хорошая, ее подсеивали, за полем следили. В зоопарке вся техника стояла: и ворошилки, и сушилки, и даже тюкователь. В совхозе я четыре года до зоопарка работала, поэтому знала, как все это работает. Но в середине 90-х техника стояла, и ее не использовали, так как к тому времени подсобное хозяйство у зоопарка изъяли.
Фото на память
В 1995 году, в марте, в зоопарке слонёнок родился, Мартой назвали, искусственно выкармливали, так как в самке не проснулся инстинкт материнства. С ним разрешали фотографироваться, пока он бегал по газонам. А слонёнок уехал от нас в октябре в цирк, который даже не цирком, а театром считается. Туда же от нас уехал бегемот. Её звали Мухой, но потом она Мушкетёром оказалась (не всегда просто определить пол).
Фотографии с животными в зоопарке тогда разрешались. Вот тут, например, я с медведицей Эшли. Она у нас до сих пор живёт на старом медвежатнике вместе с Фимой. Как фотографировали? Она садилась на такую тумбу, ей давали чупа-чупс или что-то такое привлекательное на несколько секунд. В это время и делали снимок. Медведица могла и лапу на плечо положить, если хотела. Насилия никакого над животным не было. У меня на фото немного испуганный вид, потому что Эшли меня часто покусывала.
А это амурские тигрята. К сожалению, тогда было принято отправлять тигрят чуть ли не в три-четыре месяца, когда они ляльки совсем. Они ушли в цирк и, к сожалению, как я понимаю, там погибли. Это 1994 год, и цирк на тот момент был тем местом, куда животные из зоопарков попадали. А вот этот тигрёнок после съемки возвращался, к матери, он не был искусственником, и мать абсолютно нормально его принимала, так как доверяла сотрудникам. Конечно, фотографирование с животными недопустимо, но в те годы это было нормально, и сбор средств от этих съëмок шёл в поддержку зоопарка.
Мы работали днём и ночью. Нас иногда даже отлавливали и выгоняли из зоопарка. Те деньги, которые мы собирали с фотографирования, тратили на ремонты. Построили водопровод в медвежатнике. Он, кстати, до сих пор работает. У немцев там был просто ввод и кран, приходилось шланг тянуть до вольера белых медведей. Систему налива бассейна в полу сделали, она тоже по сегодняшний день работает. На старом львятнике сами построили туалет. Делали всё это вечерами, потому что днём было некогда.
Гуманитарная помощь и конфискат
Гуманитарную помощь тогда зоопарку привозили и конфискат. К примеру, изымут на границе фуру колбасы, сала, бананов или молока, а зоопарк был приравнен к таким учреждениям как детские сады, и нам всё это везли. Представляете, что такое фура молока в пакетах или бутылках? Мы это молоко енотам вместо воды наливали, они там полоскались, расплескивали. Жалко было до ужаса, потому что голодные были годы. Но всё это невозможно было переработать или сохранить, хоть и старались изо всех сил: творог для животных делали вёдрами. Иногда даже медведю Фиме в лохань, где он купается, молоко наливали. Это, конечно, было издевательством и над молоком, и над людьми. Но продукты либо закапывались в землю тракторами, либо их привозили в зоопарк. Сосиски мы, естественно, не могли давать животным. Но были вещи, которые зоопарку действительно были нужны.
Немец Нойман с женой взяли шефство над зоопарком и долго нас опекали. Как я понимаю, оба они были уроженцами Кёнигсберга, представляли его землячество из какого-то маленького городка. Зоопарк постепенно стал частью их жизни. Они нам привозили спецодежду целыми машинами. Где-то у нас до сих пор тут есть куртки бундесверовские. Перчатки кожаные были незаменимой вещью, с их помощью животных фиксировали при вакцинации. Однажды они привезли нам семимесячного льва по кличке Дональд (он довольно долго в зоопарке прожил). Лев на поводке был, практически ручной. Землячество скинулось, как я понимаю, и выкупило его у кого-то. Он жил прямо в доме. На тот момент зоопарк мог принимать животных такими путями. Единственный запрет мог последовать со стороны ветеринарной службы. Могли ведь какую-нибудь инфекцию занести. Её тогда было больше в разы, потому что часто животные перемещались бесконтрольно. Те же моряки привозили животных из рейсов.
Заморские «подарки»
Моряки часто везли обезьян. Обезьян брали из тёплых стран для развлечения. Пока рейс шёл, они были на корабле, а потом куда их? Бывало, конечно, что забирали домой, но ненадолго. К батареям пристегивали. Невозможно дома держать обезьяну. К тому же какие тогда квартиры были? Даже у моряков. Вольер с уличным выгулом оборудовать там было невозможно. Всё это началось, конечно, задолго до 90-х. Когда я пришла в зоопарк, тут было много животных, попавших в коллекцию таким путём: белоносые и зелёные мартышки, лапундеры. А однажды четырёхлетнего самца шимпанзе в Калининград привезли под заказ для состоятельного человека. Потом он к нам попал. Когда его привезли, там была куча болезней, даже бычий цепень. Он был затянутый (неразвитый для своего возраста — прим. «Нового Калининграда»), потому что жил среди людей, но имел большие клыки. Конечно, если бы его взяли из природы, он был бы более свирепым. Лечили его очень долго. Так как самец шимпанзе в зоопарке уже имелся, в семью мы его ввести не могли. К тому же он был зациклен на человека, человек был его семьёй.
Этот самец шимпанзе меньше года в нашем зоопарке прожил. В группу его ввести, как я уже сказала, было невозможно. К тому же обезьянник пошёл под реконструкцию, его снесли. Когда мы распределяли всех наших обезьян по другим зоопаркам, никто самца брать не захотел, так как знали, что это такое. Мы его отдали в цирк. А что случилось дальше, мы, естественно, не знаем. Цирк тот был передвижным, он на тот момент гастролировал в Калининграде. Найти следы шимпанзе сейчас вообще нереально.
Эволюция сознания
Тут надо понимать, что менталитет у людей был другой. Обезьяна была игрушкой, забавой. Для кого-то живущая дома диковина была элементом престижа. Сейчас это ещё остаётся в южных странах. Если ты султан, то у тебя обязательно должен быть лев — у каждого состоятельного человека там во дворе клетка со львом. Конечно, это плохо. Даже птицы сокольников содержатся в плохих условиях. Конечно, это холёные птицы, в них вкладывают большие деньги (в лечение, в питание), но эти птицы большую часть жизни проводят в шапочках, ничего не видят, да ещё и привязаны к жердочке.
Но всё в этой жизни меняется. То, что казалось нормой в 90-х годах, сегодня неприемлемо. Вот привезли нам тогда льва на поводке. «Ура-ура». А то, что он рахитный, выращен в квартире... Когда мы соединяли его с самкой, было море крови. Она швыряла его как котёнка. А ведь обычно львы сходятся достаточно хорошо. Но у нас на тот момент были стесненные условия, старый львятник. Здание было так построено, что мы не могли их в другие клетки перегнать. Тогда нам это казалось нормальным.
Тогда считались нормальным явлением прижимные клетки, которые я ещё застала. В 1994 году, когда я пришла, как раз проводилась весенняя вакцинация. Нужно было вакцинировать крупных животных: тигров, львов. Их целый месяц приучали, чтобы они в эту клетку заходили. Заманивали едой. Если не заходит, не получает еды. Белые медведи в клетки для уборки не заходили месяцами. Иногда даже приезжали пожарные и загоняли их брандспойтами, чтобы помыть бассейн. Медведю там, конечно, было неуютно, его там закрывали. На прижимную клетку сейчас можно посмотреть в нашем музее. А я с ней работала. Сейчас мы, конечно, работаем по-другому. У животных нет такого стресса. Их не закрывают насильно.
Для нас все эти зоотехнические тренинги когда-то были новинкой. А сегодня всё это действует. Насилие к животным не применяем, всё происходит через тренинг — зоотехнический и ветеринарный, в зависимости от цели, которой хотим достичь.
Есть продукты, которые мы не даём повседневно, но которые животные очень любят. Орехи, изюм, например, идут только порционно. Ими можно поощрять за то, что животные не делают просто так. Сейчас мы проводим тренинги с орангутанами, «хищники» проводят со своими животными, орнитологи — с птицами. Им предлагают определённые манипуляции. Если животное захотело — оно пришло, не захотело — не пришло. И сегодня редко бывает, когда животное не захотело. Им интересно и общение, и пищевое подкрепление.
Вот, например, укол нужно сделать. Для таких целей у меня есть ореховая паста. Конечно, укол — это не очень больно, но те же приматы — как люди, просто так протянуть какую-то часть тела, чтобы её укололи, не хотят. Получается, у нас работает договор. Мы идём на уколы, зато потом получаем что-то очень вкусное. И тут психология человеческая меняется прежде всего. У животных как были инстинкты, так они и остались. В зоопарках они немного притупляются, но всё равно работают. А у людей всё меняется. Представление о зоопарках с 80-х годов до сегодняшнего дня изменилось кардинально. И людям, работающим давно, меняться сложнее, чем тем, кто пришёл недавно.
Тем, кто сейчас приходит в зоопарк работать, намного проще. Для них всё, что происходит — это данность. А вот нам надо перестраиваться. Вообще всё вокруг меняется. Мы ездили много, пока границы не закрыли. В тех же польских и немецких зоопарках всё меняется не за один щелчок. Там были те же клетки, что и у нас. Люди точно так же ездили, смотрели, изучали психологию животных, их образ жизни в естественной среде и потом у себя в зоопарках кардинально всё меняли.
Цирковое закулисье
Раньше медвежата наши почти всегда шли в цирк. И часто цирки эти были однодневками, где животные менялись. Их могли перепродать или усыпить после сезона. В последние годы такого меньше, потому что законы соответствующие вышли, да и люди меняются. Я в цирки не хожу не потому, что я такая вот стала. Нет, конечно. Я не могу в один момент изменить своё отношение к циркам. Но зная, что с животными происходит за кулисами...
Приезжал сюда лет шесть или семь назад цирк, где фотографировали со взрослым медведем. Он тоже был затянутый, было видно, что содержался он в тесных клетках и не развивался, у него явно был рахит, шерсть клочьями торчала. Его сажали в кресло, пристегивали ему лапы, стягивали морду. Мне на это было страшно смотреть, это выглядело как электрический стул. Ребёнка к нему подпихивали, чтобы сфотографироваться. Смотрелось животное приговорённым, и фотография эстетически тоже была никакой. Медведь противился, ему это не нравилось. Мы видели, и что творилось в закулисье у другого известного цирка. Слава богу, у бегемота условия более-менее, у него там был бассейн, специально под него сделанный. Но что творилось со слонами — это жуть. Ту же нашу слониху Марту содержали в комнате, в которой было метров 12, наверное. Большую часть своей жизни она стояла в этой комнате без окон, без дверей. Вернее, дверь — это только для людей вход и выход для слона. И все. Остальное — просто голые стены. Жизнь у слонихи была лишь на маленьком пятачке арены. Это не арена цирка даже, потому что это театр. Работа строилась на поощрениях и на боли. У них крюки там специальные, ими цепляли за ухо. Животное не могло особо дергаться, потому что испытывало боль. Только она дернется, металлический крюк ее возвращает на место. Это ужасно. У нас в зоопарке тоже театр зверей был. Я в детстве, помню, ходила с родителями. Крупных животных не было, в основном запомнились лисы, еноты, домашние животные. Когда я пришла в зоопарк работать, театра уже не было.
Осторожное размножение и ошибки ветслужбы
Раньше считалось, что каждое животное в зоопарке должно создать пару и дать потомство. Сейчас политика другая. Всё изменилось кардинально. Получаем потомство только от животных, которые допущены к размножению координаторами по виду, происхождение которых известно на 100%, и потомство которых необходимо для сохранения популяции в неволе.
Нет такого, что мы решаем: «А давайте разведем вон для того зоопарка, им требуется». Сначала всегда необходимо узнать, куда в дальнейшем пойдёт потомство, есть ли условия для благополучного содержания, квалифицированные ли там специалисты, в том числе и ветеринарные врачи. Ведь только сейчас в вузах появляются направления для обучения ветврачей работе с экзотическими животными, до этого ветврачи готовились для работы с сельскохозяйственными животными, в лучшем случае — с собаками и кошками. А ведь животные зоопарков очень специфические. Нельзя допускать ситуаций, чтобы врач, пусть даже неплохо работающий с другими животными, решал, что животные зоопарка такие же, как коровы, лошади, свиньи, и что лекарства подойдут такие же, как и им. Все животные разные, и к каждому нужен индивидуальный подход. Есть свой опыт и тот, что за годы накопился в других зоопарках. Сейчас намного больше в доступности ветеринарной и зоотехнической литературы, как переводной, так и отечественной: читай, изучай, консультируйся с теми, кто содержит давно таких животных, не думай, что ты всё знаешь и умеешь. В общем, человеческий фактор как можно меньше должен влиять на состояние и жизнь животных.
Живой корм и чистые клетки
К живому корму сейчас тоже поменялось отношение. Но тот же сектор герпетологии (отдел, в котором содержатся земноводные и пресмыкающиеся — прим. «Нового Калининграда») не может без живых животных существовать. Однако животные, которыми мы кормим, у нас не живые, они умерщвленные, причём гуманным способом. У нас есть камера, в которой они засыпают. Мы же не можем каждое животное усыплять уколом. Это и дорогое удовольствие, и препарат попасть в организм с пищей может.
У нас с теми же змеями раньше была проблема: мёртвых животных, то есть умерщвленных гуманным путём, змея есть не будет, если она привыкла, что животное должно быть живым. Оно не будет давать тепла живого. Змеи же больше реагируют на тепло, а не на движение. Движение — это вторично, животное не должно бежать, змея не будет догонять. Но в других зоопарках, где этим занимаются долгие годы, придумывают разные способы. Они используют шкурки и набивают их кормом. Приучают к этому. Но это всё не сразу. Если животное ело хомяков, оно может вообще не есть после этого крыс или свинок. Требуется время.
Мы сейчас не закрываем виварий, потому что говорить детям, что это плохо, нельзя. Это натурально, это природа. Иначе дети будут получать искажённую информацию и считать, что хищники едят сухой корм, а котлеты на наших столах из хлеба и сои. Но не обязательно, чтобы дети это видели, потому что всё это малоприятно. Жалко того же кролика. Мы даже объявление про день кормления живым кормом на входе в террариум написали более крупно. Если взрослые пришли и поняли, что происходит, то не обязательно подсаживать детей и акцентировать на этом внимание, надо просто сказать: «Сегодня тут нечего смотреть, животные отдыхают после еды, пойдём посмотрим других, а сюда придём в другой раз».
Но мы пытаемся думать и о благополучии кормовых животных, как бы странно это ни звучало. У каждого ведь своя физиология. Некоторые группами живут, некоторые одиночно. Мы предоставляем им такое право. Какие-то обогащения и им делаем. Домики ставим, разделяем, строительный материал для гнёзд даём, корма сбалансированные и т.д.
Бывает, что человек к нам на работу приходит и говорит: «А я и не знал, что тут столько всего. Я пришёл, чтобы убирать, кормить». Покормить животное и убрать — это не основное. Скоро это станет факультативом. Это надо, но не животному даже. Животное не будет страдать, если у него кость полежит два дня. Наоборот, это его кость. Чистота нужна посетителям. В обезьяннике, например, должны быть идеально чистые полы. А почему? В природе животные возвращаются к своему калу, это метки, обмен информацией. А мы всё это смываем каждый день. Поэтому в последние годы всё больше стараемся создать благополучие животным путём разнообразия окружающей среды, чтобы было, чем заниматься, не сидеть в стерильной и пустой клетке. Субстраты меняем, используем природные материалы. Но в связи с последними событиями у нас не стало коры. Мы пытаемся заменять, чем можно: щепой, стружкой, листьями и т.д. Просто дерева не стало в области. Оказывается, мы тут работали на привозной древесине, а её совсем мало сейчас.
Опасности нелегальных контактов
Несчастные случаи с посетителями бывают, к сожалению. Человеческий фактор никто никогда не отменял, и если посетитель хочет что-то сделать, то он всё равно это сделает. Человек всегда умудряется найти место, где это сделать. У нас была посетительница, которая шла от самых енотов и всех по пути кормила. Это женщина в возрасте, с ней была внучка и дочь, они втроём зашли. Охрана их вела от самых енотов. Их предупредили: «Если вы так будете продолжать, нам придётся вас вывести».
Женщина сказала, что за билет заплатила и что больше так не будет, но продолжила свое дело. Она жирафа покормила, ее оттуда прогнали, вернее, сделали замечание. Она хлеб убрала и пошла дальше.
Прошла весь зоопарк, и у зебр её на какое-то время оставили без надзора. Она при охране не кормила, да и люди не могут около неё стоять, это нехорошо. Мы это не практикуем обычно. Со стороны наблюдаем. Если бывают нарушения, подходим и говорим. В общем, на какое-то время она выпала из поля зрения охраны. Оставшись без присмотра, она всё равно сунула пальцы, чтобы покормить зебру, и осталась без фаланги. С этой женщиной у нас были очень большие разборки. Она жутко кричала: «Проклятый зоопарк, и животные такие же, а сотрудники вообще мрази!». Хотя мы оказали первую помощь, вызвали скорую. Но она сказала: «Во всём вы виноваты». Мы объяснили: «Вас же предупредили один раз, два, три, а вы упорно к этому стремились, и получилось то, что получилось». Я считаю, что тогда моральную травму получил ещё и ребёнок, потому что она кричала, обращаясь к внучке: «Мы сюда больше никогда в жизни не придём». Женщина не осознала, что её поведение повело именно к такому результату.
Разъяренный Джимми
Летальные случаи, к сожалению, были. Два раза был летальный случай, пока я работаю. Один раз со слоном. Учащийся Фрунзенского училища, которое у нас на Советском проспекте, пришёл с семьёй (он был чуть ли не на последнем курсе). У этого парня была племянница, которая нечаянно бросила сумку к слонам. У нас тогда был жив старый слон Джимми. Она нечаянно махнула и попала в отжим перед вольером (преграда, защищающая посетителей зоопарка от контактов с животными — прим. «Нового Калининграда»), а парень, недолго думая, перемахнул через забор, чтобы достать эту сумку. То, что у слонов большие хоботы, человек, видимо, не подумал. Он, наверное, рассчитывал быстренько туда и обратно.
Джимми захватил его хоботом и затащил в вольер. Он был очень агрессивным к таким поступкам людей, он никогда это не терпел. А Преголя — она всегда была за детей, за людей. Она такая у нас пацифистка. Она стала отнимать человека, и, отнимая друг у друга, слоны повредили парня очень сильно. Реанимация его забрала, но в больнице он умер. Это был такой очень показательный и страшный смертельный случай. Всё произошло в воскресенье, в выходной день. Народу было очень много, чуть ли не открытие сезона или что-то такое, связанное с праздником. Это была травма и для племянницы, и для всей семьи. Они, конечно, проклинали слона. Я вот не понимаю, почему люди всё время считают, что животные, не выходя из вольера, виноваты во всём. Не он же к вам вышел.
Кстати, Джимми после этого заболел и в скором времени, к сожалению, умер. Это было в конце девяностых, а в 2000 году Джимми умер. Животное вообще не виновато.
Падение в бассейн белых медведей и рога-вилы
Как-то хотели стрелять в белого медведя из-за того, что два пьяных мужика поспорили. Один из них упал в бассейн к белым медведям. Это было в конце апреля, по-моему. Ещё и вода холодная ко всему прочему. Но у медведя был гон, самец был занят самкой, и это спасло, потому что медведи всплеск-то услышали, но не увидели мужика, который сразу протрезвел и залез под ступеньку. Там такая ступенька была над водой. Он под неё залез, и медведь его не увидел сразу. Дальше медведь занялся медведицей, и они в другую часть ушли. У нас тогда были дежурства специалистов до конца работы зоопарка. Женщина, которая дежурила в этот день, сбегала за хомутом, у нас тогда были лошади. На этом хомуте мужика здорового и вытянули.
Но ведь тогда вызвали милицию. А что у нас первым делом? Надо убить животное. Сотрудница кидалась чуть ли не под дуло и говорила: «Мы сейчас вытащим его, дайте нам шанс, успеете вы его застрелить». Хотя это сложно сделать тем оружием, которое есть у милиции. Животное спасли, не убили, и мужика вытащили.
Ещё была очень серьёзная травма от оленя, и тогда тоже был пьяный мужик. Уж не знаю, зачем ему надо было в вольер попадать. Его спасло бревно и сотрудники, которые ещё не успели уйти, потому что это было после пяти часов. Одна сотрудница пошла отвлекать оленя, он её очень хорошо знал и любил. Мужик оказался в вольере, и олень первым делом его подковырнул, а он быстренько заполз за бревно. Олень орудовал рогами как вилами и попал ему в бедро, повредил ногу очень сильно. Второй сотрудник, телосложения неспортивного, на себе его просто выпер оттуда, пока сотрудница отвела оленя вниз. Это уже нулевые были.
Тигр и рука, зажатая в клетке
В девяностые с тигром случай был, когда он руку оторвал. Пришёл тогда посетитель с дамой после рейса — у нас моряков-то много. «Ты меня любишь?» «Ага». «Ты меня любишь?» «Нет». «Ах, ты меня не любишь? А я сейчас тигра поглажу!» Тигр лежал вдоль решётки, мужик перелез, засунул руку, чтобы «пощекотать кису». А киса сделала вот так вот, и всё. Между прутьев рука у него просто застряла.
Тигр долго ходил, рычал, он мог бы его просто затащить через прутья и фарш из него сделать. У дамы, естественно, начался приступ. У нас дежурный опять же был. Вызвали медпомощь. Николай Егоров (заведующий отделом «Хищные-ластоногие») тогда тоже находился на территории. Но у тигра было время, и он выломал руку эту в суставе. Не было ни кровотечения, ничего, но мужчина стоял и не мог уйти, потому что был зажат прутьями. Ещё бы немножко, 10-15 минут, и тигр бы его всего затащил к себе через верх, и мужик бы ничего не сделал. Он в сознании был, стоял и смотрел, как ему откручивают руку, думаю, хмель выветрился моментально. Когда приехала скорая, ему наложили жгут, увезли. Говорят, жив остался, но руку ему ампутировали по самое плечо. Ни разу мы его больше не видели. Это был стресс для сотрудников жутчайший. Стресс для его спутницы. У нас там росли розы у вольера, и она валялась в истерике в этих розах. Картинка ещё та.
А Николай Егоров потом два дня возил эту руку по моргам — ее не принимали. Потом он долго-долго в милиции давал показания. Это была рука, на которой носят кольца, поэтому спрашивали, не было ли часов там золотых, не было ли колец, и куда вы всё это дели. У человека, конечно, горе. Инвалидом остался на всю жизнь, но это же его был выбор, а не тигра, не его дамы и не сотрудников.
Удар медвежьей лапы
Медведь может одной лапой человека убить. И тогда один удар был. Всё остальное — посмертные травмы. Именно так медведи и убивают свою жертву, они переламывают позвоночник. В основном шейный. В последствиях того случая я принимала участие. Ночью раздался звонок. Была примерно половина первого ночи. Лето, июнь, тепло. А ночи были очень тёмные. Я жила близко, на Озерова. Когда я позже по времени сверялась, оказалось, что за 10 минут я добежала, несмотря на то, что спала до этого. Тогда у нас подряд как раз шли случаи со слоном и с белыми медведями, и я сразу представила, что приедут и отстреляют. Мне сказали, что человек попал, что, скорее всего, смерть, и надо что-то делать. «Скорее всего», потому что никто ничего не знал. Это был случай с гималайской группой, у нас там был самец Степка и две самки, среди них Арти. Когда я прибежала, в вольере никого не было, все были внутри, в берлоге.
В доме офицеров на Кирова тогда был один из первых в городе ночных клубов, «Шарм». А на судостроительный завод приехали иностранцы, по-моему, датчане. То ли судно принимать, то ли по каким-то другим делам. Молодые парни, а вечером-то куда-то надо сходить. Не знаю, согласовано это было или нет, но переводчица повела их в ночной клуб. Один уехал первым, не захотел там оставаться, а второй чуть попозже, и переводчица его сопровождала. Как она потом рассказывала, парень сказал, что ему надо до ветру. Она стала его ждать и не дождалась.
А он шёл, песни пел, весёлый был парень, молодой, у него жена была на последнем месяце беременности, то есть дома осталась. Это было на улице Шота Руставели. Потом же опросы проводили: рассказывали, что в том дворе часто наркоманы собирались, и их гоняли. Когда парень песни начал петь, его стали гонять. Он через забор — раз. Забор был не сильно высокий, а парень — под два метра ростом, что ему там этот забор. Тогда у нас охрана практиковалась с собаками, в тот переулок, где медвежатник старый, часто забирались, и туда собаку привязывали на ночь. Он перелез, а там собака загавкала. Он ещё раз перелезает, не понимает же, что он вообще-то в зоопарке. Так парень оказался в вольере с медведями.
Когда в гроте оказался, он стал пытаться оттуда вылезти, подкатил пенёк и полез на верхнюю площадку к медведям. Луна всходит, и медведи увидели мужика, а мужик увидел медведей. Представляете, что с ним стало? Он же не знал, что это зоопарк. Потом мы заметили, что у самца было подрано ухо, как будто откушено. Я так предполагаю, что самец с ним боролся. Но как врач нам сказал, медведь убил его одним ударом. Наши гималайские медведи вообще были доброжелательными сами по себе. Но мужик, скорее всего, со страху первым схватил Степку за ухо и откусил его. А медведь просто убил его одним ударом.
Потом, пока охрана сообщила, пока мне замдиректора позвонила... Медведи тем временем его раздели, в одном носке мужик остался. Мне надо было туда идти, а вдруг там живой человек! Я к охране обратилась: «Поможете?» Но никто со мной не пошёл. Пришлось одной идти туда. Благо ещё подошёл сотрудник, который близко живёт. Захожу я и вижу такую картину: довольные медведи стоят, они его затащили. А я думаю, что дальше делать. Прошло времени достаточно много. Я-то за 10 минут добежала, а мне ведь сообщили спустя какое-то время длительное.
Там один охранник услышал, что собака лает, пошёл посмотреть. Он всё увидел, когда человек ещё был живой. Он не сразу всё рассказал, тогда же не было мобильных телефонов. И что он сделал? У них фирма обслуживала ещё дом, который строился на Комсомольской, и он убежал туда, начальнику докладывать. Он мог бы отвлечь медведей, хотя бы куртку или собаку туда бросить. Медведи, возможно, собаку подрали бы, но было бы время у человека. Он прыгнул бы в грот, и все. А так он стоял, прижавшись к скале. Потом этот охранник запил страшно. Когда труп осматривали, в носке документы оказались. Он же в шортах был, некуда было больше засунуть, видимо. Так мы узнали, что он иностранец. Потом приезжала его жена, группа ребят. Они привезли огромные букеты роз и попросили нас бросить в вольер эти цветы. Ситуация, конечно, жутчайшая. Я тогда на медведей наорала по-чёрному, мне же надо было их как-то выгнать. Иначе они до утра съели бы его.
Рождение и старость в неволе
Тут на фото мы с детенышами нянчимся, но это было давно. Всё это не совсем правильно. Искусственно стараемся вообще не выкармливать. Животные, которые не выкармливаются своими родителями и живут не в окружении себе подобных, редко становятся полноценными членами семьи, их сложно ввести обратно в группу, так как не научились они правильному поведению, иерархии. Без этого у них нет будущего. В группе самки учат детей воспитывать потомство, уступать место тому, кто выше по статусу, и это важно, так как нарушение правил ведёт к травмам и гибели.
Но когда от детеныша отказались, не всегда поднимается рука его усыпить. Практически никогда не поднимается. Поэтому мы стремимся к тому, чтобы этого не допускать. Легче не допустить размножения. Есть стерилизация, кастрация, отсадка самца от самки на время.
Но с колобусами было сложно это сделать, и мы тогда стремились, чтобы они размножались. Однако когда потомство родилось, самка просто его не взяла. Детёныш (его мы назвали Виталик) лежал, мы попытались одним путём, другим... Когда он стал холодным, мы его, конечно, забрали. Сейчас банда колобусов регулируема. Мы довели её до 10 голов, это максимально на этот вольер. Есть проблемы и со старыми животными, которые в природных условиях не доживают до такого возраста из-за того, что не могут добывать пищу и убегать от врагов. В зоопарке мы стараемся максимально продлить жизнь животным, создавая комфортные условия и оказывая ветеринарную поддержку, чтобы старость не была мучительной из-за сопровождающих её болезней. У нас есть целая экспозиция, посвящённая старым животным зоопарка.
Текст: Иван Марков, фото: Виталий Невар, архив героя публикации
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024