Елена Пожигайло: «Если у региона позиции нет, будет ли у федерального центра позиция?»

— Свежих, прорывных, интересных идей, к сожалению, нет. Но это, на самом деле, большая редкость. 

— В принципе редкость. Людей, которые могут генерировать свежие, востребованные идеи, вообще немного. Это особый талант. 

Я бы сказала по поводу пятого экономического форума, где я была модератором группы. Ты отметил, что у нас достаточно много таких мероприятий проходит, а я на своей секции почувствовала, что слишком большим был перерыв, когда мы не выходили на подобные площадки и не информировали о том, что происходит. Люди просто изголодались по общению. Я даже для себя планирую выезжать в муниципалитеты, потому что мы не весь бизнес охватываем. 

Если бы у нас была какая-то организация, собирающая бы весь спектр мнений, было бы легче. Поскольку у нас нет такой организации, которая представляла бы консолидированное большинство, работать сложно. Если, к примеру, говорить об упрощенной системе налогообложения по опыту работы в Ивановской области, то там была сильная организация бизнеса, которая постоянно выходила с этим вопросом. Здесь целенаправленной работы в этом направлении нет. Здесь этот вопрос озвучивает министерство промышленности. То же самое с патентной системой. 

— С точки зрения моего восприятия Калининградской области, это совершенно другой регион по отношению к остальной России. Люди самодостаточные, люди свободные. А поскольку есть такие качества в людях, их очень сложно объединить. Вернее, их можно объединить стихийно, но нельзя объединить на систематической основе. Четкого лоббирования бизнес-интересов нет. 

Если говорить об упрощенной системе налогообложения, минэкономики четко все просчитывает. Малый бизнес — это существенная доля ВРП. Мы не можем об этом не думать, потому что это основа нашей экономики. Бюджетный кодекс нам позволяет снижать ставки по категориям. Но мы даже не видим от наших ассоциаций этого продвижения. Они не вышли на правительство и не сказали: нам необходимо такое-то снижение, которое позволит нам увеличить количество рабочих мест, еще что-то сделать, к примеру. Нельзя просто снизить налог и всё — потери в бюджете будут, а область от этого что получит? 

Один раз у нас была передача на ГТРК. Там выступил бизнес с такими претензиями: «Вот, вы должны работать для бизнеса». У меня есть такое понимание, что мы работаем для людей — для каждого человека. И поэтому нельзя сказать, что мы работаем только для бизнеса, ведь нам важна еще и социальная составляющая. 

Я замечаю, что бизнес, с одной стороны, говорит о том, что хочет современную медицину, а с другой стороны они не понимают, что они такие же участники, строители системы социального обеспечения, как и мы. Нет понимания вот этого общего дела. 

— Дело не в этом. Может быть, они хотят — каждый по отдельности. Я не понимаю, в чем проблема. Вот, смотри, программа поддержки малого бизнеса только в этом году проходит с участием малого бизнеса. Что было раньше? Правительство запланировало мероприятия: гарантийный фонд, субсидирование и всё. И только в этом году Чемакин пошел на обсуждение с бизнесом. А ведь только при обсуждении можно понять, что на самом деле нужно предпринимателям. Может быть, им не гарантийный фонд нужен, а бизнес-инкубатор. Это, в том числе, наша задача — выстроить такое поле, где предприниматели могли бы лоббировать свои интересы не точечно, а консолидировано. 

— Сложно пока статистически оценить сентябрь, но в августе были еще большие показатели роста по всем предприятиям. Конечно, основной рывок дает «Автотор».

— Да, в любом случае это такой восстановительный рост. Я хочу сказать, что в Калининградской области рост производства всегда был одним из лучших по России. Относительно показателя роста инвестиций я указывала иностранные инвестиции. А в общем капиталовложение по первому полугодию упали. Причина в том, что у нас в прошлом году в первом полугодии был зарегистрирован энергоблок ТЭЦ-2, там они все упали в начало года.

— У нас увеличилось количество резидентов ОЭЗ — на 7 единиц. У нас есть иностранные инвестиции в сельское хозяйство.

— Я хочу сказать свою позицию в целом в части налоговых преференций. Я, честно говоря, не совсем понимаю, зачем это было введено. Налоги, от которых освобождается предприятие, — региональные. Есть федеральный закон и, по сути, мы своими налогами вообще никак не владеем. Если говорить по цифрам, то 2,6 млрд — это налоговые потери, из них 2,4 — потери регионального бюджета. 2,6 млрд — это доход от резидентов ОЭЗ, из них 180 млн уходит в региональный бюджет, все остальное уходит федералам.

Фактически, у нас есть право освободить предпринимателей от уплаты налога на имущество и налога на прибыль. Порог инвестиций у нас — 150 млн рублей. Получается, если говорить о налоге на прибыль, то он важен для серьезных компаний, вышедших на приличный уровень. 150 млн для таких компаний — это ни о чем. Словом, мне сложно сказать, что стимулирует этот закон. 

В следующем году у нас начинаются первые платежи по этому закону. Очень интересно посмотреть, что они принесут. 

— Видимо, написали все, что смогли. Я по-другому это никак не могу объяснить. Вот смотрите, были таможенные преференции — это очень серьезный рычаг для развития экономики. Заменить его налоговыми льготами просто невозможно, это не замена, это разные вещи. Это не замена, это какая-то новая идея. Вот, к примеру, подавалась в резиденты компания, которая планировала закупить 50 автомобилей. Ну, сколько регион с нее получит налогов? НДФЛ с 50-ти водителей. Вот и все, что мы получим. Но, в то же время, мы должны освободить их от других налогов. 

Сейчас Дмитрий Чемакин (министр промышленности — прим. «Нового Калининграда.Ru») просчитывает все наши издержки. Как ведь принимался закон о таможенных преференциях? Он, по сути, компенсировал нашу оторванность. И сейчас мы имеем переходный период этого закона. Почему — переходный? Мы что, перестаем быть оторванными от России?

Если мы говорим о переходе к локализации продукции, тогда нужно понимать, кто у нас работает и смогут ли они вообще локализоваться. И когда бизнес просит продлить переходный период, я их не понимаю. Если вы говорите о компенсации ваших издержек, сформированных за счет оторванности, вы не должны называть этот период переходным. Вы должны просить закрепить эти нормы в законе. Например, в Минпроме посчитали автомобильные издержки — это 22 млрд рублей в год. Если это издержки, то даже 6-млрд программы ФЦП не компенсирует их. Это все — федеральный уровень и мы планируем с ними в ближайшее время говорить, выезжать. 

— Мы один из 4 регионов, где есть федеральная целевая программа на 6 млрд рублей в год. Наши выпадающие доходы я озвучила (2,42 млрд). Перечисления в рамках ФЦП больше, чем наши издержки. 

Если переходить к механизму расчета издержек для бизнеса, связанных с удаленностью, создания компенсационного фонда, то это надо делать, когда надежд на таможенные преференции уже не будет. Этот механизм крайне сложен и, думаю, будет неудобен для бизнеса. 

— От нас никто не ездил. Может быть, Соломон Гинзбург имел ввиду инвестиции со стороны Польши? Потому что в целом относительно иностранных инвестиций статистика другая.

— Я не думаю, что нам целесообразно продавливать особый статус региона. А вот что касается особых условий хозяйствования — это нужно делать. Они у нас не могут быть такими как у всех. Хотим мы или нет, мы — заграничная территория, можно это как-то поприятней назвать, но, тем не менее, мы все равно за границей. И не признавать это странно. Нужен какой-то механизм, который это компенсировал. Если говорить по законодательным актам, то нужно активизировать работу депутатов Госдумы. И губернатор об этом говорил.

— У меня — нет. Я хочу сказать, что возлагаю огромные надежды на Наталью Бурыкину (действующий депутат Госдумы, член комитета по бюджету и налогам, участник региональной группы партийного списка «Единой России» на выборах в Госдуму — прим. «Нового Калининграда.Ru») — человека с огромным опытом, много лет работающего в налоговом законодательстве. Если она пройдет, это будет большая поддержка для нашей области. 

— Она уже возглавляет подкомитет по налогам и сборам достаточно долгое время. Это человек очень влиятельный. 

— Она из Калининграда. Она родилась здесь и училась. Надо выбирать людей, которые знают и любят этот край. Если человек индиффирентен к этой области, он ничего там не сделает. Это просто человеческая психология такая. 

Для Натальи Бурыкиной этот край — малая родина. Она ее хорошо знает. Все равно в Калининградской области есть особенности, в том числе и в людях. Я сама родом не из Калининграда, но я по сути человек свободный. И та атмосфера, которая здесь есть, мне очень приятна. Можно сказать, что я влюбилась в эту землю. 

— Так или иначе таможенные пошлины будут в части тех отраслей, которые мы будем защищать. Но, насколько я поняла из своего общения с представителями «Автотора», они говорили о том, чтобы у нас не было переходного периода для вступления в ВТО, а сразу начали жить по правилам Всемирной торговой организации. Но здесь сложно говорить о целесообразности этой идее и том, как такая инициатива повлияет на остальной бизнес. 

— Да, согласна. Но мы еще не вступили в ВТО, и вступаем в него достаточно долго. 

— У меня таких проблем нет, они возникают у бизнеса. Но это позиция не столько таможни, сколько самого бизнеса. Мы опять возвращаемся к консолидации. Руководитель таможни очень контактный и идущий на встречу человек. Здесь работает принцип: лучше поругаем, а делать ничего не будем. Но я не умаляю и того факта, что и мне, и минпрому следует активней помогать бизнесу находить общий язык с представителями этой структуры. 

— У нас есть действующая стратегия. Стратегия неплохая с серьезной аналитикой. Но проблема в том, что в ней были даны на выбор 4 сценария. И правительство не определилось, по какому из них идти. Хотя с высоких трибун заявлялось о том, что мы идем по пути макрорегионального лидерства, по экономике мы выходили на «статус кво». 

Если говорить о приоритете стратегии, то он должен быть — тот локомотив, который повлияет на все остальные сектора. Сейчас говорится о туризме, янтарной отрасли. Почему? Это те отрасли, которые основаны на естественных конкурентных преимуществах. И это правильно — опираться на естественные конкурентные преимущества. 

Когда мы говорим о преимуществах, основанных на искусственных преференциях, то как только доля рынка в России, как случилось с электронной отраслью, перевалит за 70%, нас будут «долбить», потому что это не естественная конкуренция. Это понятно. 

Но о туризме нельзя говорить в усеченном варианте, подразумевая пляжный отдых. В наших климатических условиях санаторный туризм — очень маленькая доля. Большой должна быть доля коммуникационного, делового туризма. И если эти сектора подтянуть, то можно подтянуть промышленность и малый бизнес. 

Но если говорить о четкой стратегии на сегодня, то у нас работает группа McKinsey, которая должна дать четкий ответ относительно тех отраслей, которые могут дать наибольший кумулятивный эффект. Окончательные результаты будут готовы к концу октября. Они исследуют и то, на какие рынки Европы мы можем претендовать, и транспортный комплекс, и промышленность региона. 

— Да. 

— Сейчас они серьезно занимаются янтарной отраслью. Вторая глобальная задача для них — сопровождение всех инвестпроектов, которые входят в регион. 

— Я думаю, что Минфин не будет препятствовать, так как поручение соответствующее есть. Думаю, они будут двигаться поступательно. Я думаю, что вариант передачи комбината области — это шаг на пути к приватизации. 

— В этой части мне непонятно только одно — почему это не действовало раньше. В России действуют заградительные пошлины на вывоз любого сырья. Все остальное — свободно. Почему на янтарь этого не было — мне непонятно, честное слово. Это ресурс, который вывозится за рубеж с нулевой пошлиной.

— Этим сейчас занимается агентство по привлечению инвестиций. Рынок по продаже изделий из янтаря в Польши в сотни раз больше нашего. То, что этим не занимались раньше, я могу объяснить только страхом. Боялись поднимать эту тему. 

— Если у региона позиции нет, будет ли у федерального центра позиция? Поэтому что сейчас мы должны сформулировать свою позицию, которую одобрит федеральный центр. По крайней мере, постараемся сделать так, чтобы ее одобрили. 

До сегодняшнего дня у нас была позиция выживания. Дайте нам выжить, и все. А точек роста мы не видели, не говорили об этом. По крайней мере, я не слышала. Может быть, ты слышал? Но мы хотим не выживать, а жить. И позиция янтаря — это позиция развития. Так же, как и с туризмом. У нас раньше и въездного туризма-то не было, мы ориентировались на выездной.

— Я говорю не о том, что декларировалось, а о том, что делалось. 

— Да ничем. Этот проект был до меня, то есть не я его придумала. Но что такое бренд «Сделано в Калининграде»? Это должно было исходить и от бизнеса. Если бы это было нужно бизнесу, это бы состоялось. И, наверное, даже без участия в правительстве. 

— Произошло опущение на землю. Чиновники перестали быть далеко. Я очень уважительно отношусь к Георгию Валентиновичу и считаю его умнейшим человеком, но, тем не менее, когда я приехала сюда после Михаила Меня (губернатор Ивановской области — прим. «Нового Калининграда.Ru»), где я была в активной коммуникативной среде, то в прошлом режиме я этого не увидела. Потом были митинги, и общение с народом началось.

Сегодня у губернатора есть постоянное общение с народом, вплоть до проблем каждого человека. Только при такой коммуникации можно что-то сделать, иначе получается варение в собственном соку. Сегодня я нахожусь в абсолютно своей среде. Тот ритм, который держит сам губернатор и в котором работаем мы — очень напряженный, тяжелый для меня физически. 

— Я сама член партии уже 6 лет. И я член партии не потому, что так сложилось. Я достаточно убежденный партиец, потому что я вижу, что какие решения принимаются и что делается. И, находясь во власти, я обязана партии, для меня мой рост связан с партией. Сначала я попала в президиум, а потом начала двигаться дальше. 

Хотя, если бы кто-то сказал мне 8 лет назад, что я буду достаточно крупным чиновником, я бы не поверила. Я была в крупном бизнесе, у меня все было замечательно. Но партия меня заметила, подняла на какой-то уровень и я поняла, что мои внутренние резервы больше, чем для работы с бизнесом. 

Я достаточно рано поняла, что материальная составляющая — достаточно ничтожна. Для меня материальных стимулов нет. Есть стимул внутреннего совершенствования и результативности. Мне, например, говорят — Калининград тебе не родной, семья в Москве, на что я отвечаю: «Я люблю Калининград и я хочу для этого региона сделать что-то, что реально поможет каждому жителю». Может быть, это неправильно, может быть, правильно. Но я из Ивановской области уехала, когда поняла, что достигла определенного результата. 

— Естественно. 

— Наверное, я неправильно сформулировала, что ничтожны материальные стимулы. Я слишком рано — в 23 года — ушла в бизнес и стала зарабатывать неплохие деньги. Я поняла, что могу себе многое позволить, но это мне большого удовольствия не доставляет. Гораздо для меня важнее друзья, обращение, получение духовного обогащения. Мне повезло, что я еще в достаточно обеспеченной семье жила, но у нас не было каких-то там сервантов с хрусталем — все деньги уходили на путешествия, книги, то, что связано с духовными ценностями. 

— Партийный съезд — это одна из площадок, где могут быть озвучены проблемы. Да, это партийная площадка, но это площадка Владимира Владимировича Путина. 

— Мы воспользовались вот этим форматом. Будет другой формат — используем его. 

— Да, страна большая, и у каждого в ней свои проблемы. Ведь важно что? Одно дело, когда озвучивает губернатор, другое — когда озвучиваешь ты. Эта коммуникация. Понятно, что любое такое решение лежит в плоскости бюджета. И понятно, что доказать необходимость этих бюджетных трат порой сложно, поэтому легче прибегнуть к какому-то политическому решению.

— Я вообще считаю, что люди должны быть информированы обязательно. Если мы не будем коммуницировать, мы не будем понимать, какие проблемы волнуют людей. Это и будет то самое варение в собственном соку.