Избранные проекты и наследие в актуальном контексте

Забастовка на угольной куче, сардины в масле, борьба двух красных цветов, две версии артистического путеводителя по Калининграду, области и городам наших ближайших соседей и многое другое в эссе Елены Цветаевой, директора Балтийского филиала Государственного центра современного искусства.


Территория эха, забастовка на угольной куче и базар

Официально и торжественно открывался ГЦСИ в Калининграде 10 сентября 1998 года в фотомастерской Юры Павлова большим художественным проектом «Территория эха» (кураторы Дмитрий Булатов, Евгений Уманский). Студия калининградского фотографа, а точнее одна из ее комнат, стала нашим вторым пристанищем. В благодарность за гостеприимство мы решили сделать Юре ремонт, который закончился тотальной артистической инсталляцией в мастерской и дефолтом во всей стране.

Для «Территории эха» пространство фотостудии было разделено на три зоны. В первой была выставлена запечатанная упаковка только что изданной международной антологии «Точка зрения. Визуальная поэзия: 90-е годы» (составление и редакция Дмитрия Булатова, 1998 г.), на которой стоял компьютер, представлявший визуально-поэтический архив, рядом экспериментировал со звуками Андрей Воронцов. Во второй разместилась традиционная музейная экспозиция, где каждая графическая работа из международного архива была оформлена в раму и предъявлена как уникальное художественное произведение. В третьей — графические листы превратились в материал для «архитектурной» среды. Как удалось нам уговорить доброго приятеля-фотографа, не помню, но пол, стены, окна, батареи студии были сверху донизу оклеены черно-белыми ксерокопиями визуально-поэтических работ 120 экспериментальных поэтов из 22 стран мира — работ, созданных в рамках Международной Сетевой Культуры (International Network Culture)!

Открытие выставки «Территория эха», сентябрь, 1998 год, Калининград

Потом, на открытии, после того как перережут ленточку, зрители долго не решатся переступить порог и наступить на сотворенный нами «ковер искусства», а Юра Павлов еще несколько лет будет работать в таком непривычно живом интерьере «территории эха». Этим проектом мы впервые в России не только представляли Международную Сетевую Культуру как художественное движение, включавшее в себя многочисленные арт-ответвления актуальных направлений в искусстве, но и предъявляли образец децентрализации литературной и художественной жизни. Не имеет значения, где ты живешь — развитые средства массовой коммуникации сыграют роль посредника при передаче и распространении новых идей. Для нас важны были открытость и горизонтальность сетевой структуры INC, где поэты и художники на равных условиях и правах участвовали в международном творческом процессе.

«В Калининграде начиналось все на угольной куче», — так сегодня любит вспоминать художественный руководитель ГЦСИ Леонид Бажанов. Долго не понимая, что это за пресловутая куча, я потом вспомнила, что гости «Территории эха» были участниками художественной забастовки «Art Strike». Зрители действительно сидели на улице за столиками на черной куче угля, рассыпанной рядом с фотомастерской на улице Тельмана.

забастовка.jpg


В конце 90-х годов жанр забастовки был одним из излюбленных в России: бастующие сидели на железнодорожных путях под стягами и плакатами с требованиями, вели безрезультатные переговоры с представителями правительства, совершали марш-походы. Но все это имело лишь телевизионный эффект и создавало головную боль для сограждан, порой совершенно не причастных к событиям. Взяв на вооружение широкий диапазон актуальных strike-медиа Международной Сетевой Культуры, филиал ГЦСИ в Калининграде провел забастовку эстетического характера: «Art Strike? In Cafe!» В итоге зрители действительно дружно бастовали, но за кружкой пива, расположившись на улице за столиками на чёрной куче угля, рассыпанного рядом с фотомастерской. Искусство покинуло музейные залы — пространство города намного живее и ярче, художник не только демиург — он ещё приятель и собеседник. Расслабленная, стачечная форма, не отягощенная вопросами социальной значимости, по замыслу организаторов должна была «продемонстрировать зыбкость и предельную хрупкость человеческих отношений… Наш куратор и художник Дмитрий Булатов говорил тогда: „Мы утверждаем, что искусство еще возможно, не искусство-шоу или искусство-информация, не искусство-бунт и стрельба-в-толпу-без-разбора, но забастовка… с пивом, в кафе…“


Чердак признания и жизнь после смерти

Весной 1999 года мы переехали в Детскую художественную школу на проспекте Мира — нам досталась крошечная комнатка на третьем этаже под крышей, которой было суждено стать не только выставочным пространством, но и „чердаком признания“. В двенадцатиметровой комнате в это время уже работало семь человек. Директор ДХШ Лена Менсон не только предоставила нам „кров и дом“, но и периодически спасала наши проекты, размещая их на одну ночь или „под ключ“ с условием: „Детям до 16 лет вход строго воспрещен“. Так было с фотографической серией Славы Мизина к выставке „Сардины в масле“ (кураторы Ирина Чеснокова, Евгений Уманский), с „Мedia Graph“ (куратор Елена Цветаева), с „Прекрасными Еленами“ Юрия Авакумова… С каждым проектом связана отдельная история — что-то было слишком радикально для Калининграда, где-то нам отказали за день до открытия в связи с проснувшимися меркантильными интересами. Весь этот искусственный „форс-мажор“ объединяло одно обстоятельство: то, что мы делали, было и пока остается новацией для культурной жизни нашего города.


чердак.jpg чердак2.jpg cherdak2.jpg Чердак Признаний 
„Чердак признания“ в Детской художественной школе, март, 1999 год, Калининград


В марте того же года Государственный центр современного искусства на последнем этаже Детской художественной школы представлял на областную премию „Признание“ за достижения в области литературы, музыкального, театрального и изобразительного творчества номинационный проект Юрия Васильева „Чердак признания“ (куратор Евгений Уманский). В одно мгновение опутанное, перевязанное белыми нитями, пронизанное лучами солнца чердачное помещение ДХШ вместе с оторопевшими членами экспертной комиссии, зрителями, пойманными на улице и сидящими под крышей ошалевшими голубями, ненужным хламом, забытыми вещами, экспонатами и наглядными пособиями, папками с работами учащихся, Васильев превратил в одну большую инсталляцию, где каждый предмет и герой играл свою роль. Художник проявил волевое усилие и трансформировал естественное желание „быть признанным“ и банальную ситуацию с „отчетом о работе“ в предмет искусства, ведь помимо славы „признание“ имеет и иные значения: исповедь, покаяние и сознание.

Сардины в масле

Художественный проект „Сардины в масле“ открывался в разгар лета, 31 июля 1999 года в Музее Мирового океана (повторно и „без купюр“ он был показан в рамках московской международной художественной ярмарки „Арт-Манеж 99. Евразийская зона“). Выставочный зал музея, небольшой по площади, был как „сельдями в бочке“ тотально перенасыщен искусством тринадцати художников из Калининграда, Москвы и Новосибирска: станковой графикой, объектами, фотографией, инсталляциями, анимацией, комикс-, видео-, компьютер-, аудиоартом.


andrievich 02.jpg bulatov.jpg vas.jpg Влад Сар Сардины в масле Пономарев
Вид экспозиции выставки „Сардины в масле“ в Музее Мирового океана, июль, 1999 год, Калининград


Но почему именно „сардины в масле“ были предложены художникам для интерпретации? Ответ первый: „Сардина — стайная рыба, обитающая в верхней пелагее Атлантического и Тихого океанов. В сфере ультрамодных течений современного искусства в данном проекте актуализируется экологическая тематика. Хищнический неконтролируемый вылов траловыми флотами этой популяции может привести к полному исчезновению вида…“. Ответ второй: „„Сардины в масле“ занимают особое место в ряду советских протосимволов… До сих пор ухо отечественного потребителя-эстета с ностальгирующей легкостью воспринимает артистическое звучание таких названий, как „Сельдь иваси“, „Горошек зеленый мозговой“, майонез „Провансаль“, компот „Ассорти“, „Завтрак туриста“ и прочее (всего не упомнишь)“. Ответ третий: „Для интеллектуального художника может показаться интересным еще один ракурс на тему проекта — „жизнь после смерти““ (Евгений Уманский, Ирина Чеснокова).

Репортаж с открытия выставки „Сардины в масле“

Это был один из первых тематических проектов Центра. Церемония открытия проходила под витающий над залом аромат консервов „Сардины в масле“. По ее завершении многочисленные зрители с нескрываемым удовольствием поедали из жестяных банок с черным хлебом сам символ проекта. Кураторы Ирина Чеснокова и Евгений Уманский специально придумали „сардин“ для морского города, замечательного музея и для того, чтобы встретиться с художниками и друзьями, подискутировать на небанальную тему, сделать выставку, насладиться летом и отведать этот забытый гастрономический деликатес. Позже „Сардины в масле“ назовут одним из лучших российских арт-проектов в 1999 году.

Одна из главных программ нашего филиала — „Наследие в актуальном контексте“ — во многом возникла в связи с проектом „Башня Кронпринц: второе пришествие“.Сама тема программы настолько многослойна и проблематична, что с понятием „наследие“ работают не только художники, но и зрители — через артистическое высказывание они заново переосмысляют ту сложную, культурно-историческую ситуацию, в которой мы существуем. И образ этого наследия необязательно и далеко не всегда выражается в самой башне Кронпринц. Мы говорим не только о довоенном наследии, но и о наследии советского периода (им может быть тот же пустующий Дом Советов, ставший объектом художественной рефлексии группы Empfangshalle) — оно еще довольно близкое и обращаемся мы к нему как к определенному рубежу.

Внутри и около

Очередное изменение нашей дислокации — переезд в 2002 году в просторный офис в гостинице „Москва“ — совпало с приходом новых сотрудников и с организацией международного проекта „Inside and Between: коммуникация и идентификация в современном искусстве“ (кураторы Ирина Чеснокова, Елена Цветаева). Проект реализовывался в три последовательных этапа: первым проходил семинар-пленэр на Куршской косе, завершилось все научной конференцией и выставкой в Калининградской художественной галерее. Искусствоведам и художникам из России, Китая, Германии, Швеции, Чехии, Великобритании, Литвы было предложено творчески высказаться о птицах и кошках, которых мы с Ириной Чесноковой обозначили как „inside and between“, то есть „внутри и около“.

Репортаж с семинара-пленера Inside and Between: коммуникация и идентификация в современном искусстве», июль, 2002 год, Куршская коса

Птица зяблик (лат. Phringilla), наиболее распространенный на Куршской косе вид птиц, был предложен участникам пленэра как знак коммуникации и символ «between». Идея использовать в проекте уникальный ландшафт косы и образ мигрирующих птиц принадлежала калининградскому художнику Юрию Васильеву, а появилась она во время традиционных поездок сотрудников ГЦСИ на побережье. Куршскую косу часто называют «птичий мост», по ней проходит миграционный путь пернатых, связывающий Финляндию, Карелию и Прибалтику с Южной Европой и Африкой. Еще в 1901 году немецкий просветитель, профессор И. Тинеманн организовал на косе одну из первых орнитологических станций «Фрингилла», которая сегодня является самой большой в мире. Перелеты птиц, их ориентация в пространстве и безошибочное возвращение домой послужили метафорой для сопоставления с миграциями людей, вынужденной или желаемой эмиграцией, с интеграцией человека в новую социокультурную реальность с сохранением или обретением новой идентичности.


коса.jpg лена и кошки.jpg Цветаева.jpg


«Необыкновенная» уличная кошка в качестве символа идентификации и ассоциируемая с ней тема секретного, конфиденциального, внутреннего — «inside», была предложена международному арт-десанту в качестве второго персонажа проекта. С Белкой-1 (так звали кошку) была связана обычная житейская история. Эту кошку я подобрала на улице, и мы прожили с черно-белой принцессой около двух лет. Казалось, она забыла бродячую жизнь, более того, было видно, что улица ее пугала. И вот я уехала учиться в Москву, а вскоре после моего отъезда Белка сбежала из дома. Я вернулась через год, но Белочка, отчаявшись дождаться хозяйку, исчезла навсегда. Так в 1998 году родилась история о том, что, возможно, это была настоящая кёнигсбергская Кошка из породы тех, которых не взяли с собой в 1947 году депортированные из Калининграда последние немцы: они вынуждены были оставить домашних существ на произвол кошачьей судьбы. Кошки в свою очередь остались верны своему дому, научившись жить самостоятельно и беззаботно, иногда позволяя людям приглашать к себе на побывку. Они также научились покидать дома, если не находили хозяев… Вина перед этим добрым существом и реальные послевоенные события Кёнигсберга / Калининграда предложили иной сценарий: сделать проект о настоящих и верных жителях города, которые сегодня живут рядом с нами и являются его истинными аборигенами — старожилами территории. «Inside and Between» был одним из элегантных проектов Центра, который с одной стороны, вроде бы, был сфокусирован на природных антагонистах и антиподах — кошках и птицах, но, по сути, рассказывал о людях. Мифотворческий проект, обострявший вопрос об идентичности и так искусно объединявший российский и немецкий периоды истории Кёнигсберга / Калининграда, был, вероятно, одним из первых в городе в 2002 году. Более того, арт-история о кёнигсбержке-калининградке Белке-1 сегодня обросла новыми интерпретациями и превратилась в настоящую городскую легенду, которую искусно рассказывают экскурсоводы приезжим туристам, обращая их внимание на беспризорных уличных красавиц.

Арт-гид

Но не только историческая память и наследие территории являются мощными стимулами для наших инициатив.

В 2005 году очередной проект «Арт-Гид. Кёнигсберг / Калининград сегодня» (руководитель Елена Цветаева, редакция Иван Чечот, Эрика Вольф, коллектив авторов), который касался артистического исследования города, был осуществлен к его 750-летнему юбилею Государственным центром современного искусства. Это была первая попытка создать эстетический и художественный путеводитель нового типа, в котором мы шли не от прошлого, а от настоящего, и особое место в нем заняли работы современных художников, образы города, создаваемые фотографами, публицистами, писателями, архитекторами, музыкантами, историками (86 участниками из 12 стран мира). Нам удалось представить город глазами творческих людей, которые, конечно, нашли в нем как «удивительные красоты и особенности, так и удивительные безобразия» (Иван Чечот). Желание участников показать «свой город» сделало артистический путеводитель заостренно-субъективным, без пафоса искренним. И до сих пор Арт-Гид (2005) остается одним из уникальных содержательных ресурсов в осмыслении истории города, которая включает не только довоенный, но послевоенный и современный периоды его развития.

Сейчас в процессе издания находится наш новый «Артгид», созданный в рамках уже не раз упоминавшегося проекта «Близкий незнакомец». Над новой версией сборника совместно работали не только российские участники проекта, но и наши польские и литовские коллеги. Этот «Артгид» будет книгой для чтения, сборником художественных текстовых рефлексий современных художников, кураторов, журналистов и писателей о сегодняшней ситуации в нашем регионе. Взгляд на территорию, как на место совместного проживания, пересечения культурных связей и будущего. Написанию текстов для «Артгида» предшествовала арт-экспедиция, которая называлась «Внутри и между: Калининград-Гданьск-Клайпеда». При этом в понятие Калининград входила вся область, а Гданьск трактовался как троемясто и прибрежная полоса между Берлинским шоссе и морем (включая Мальборк, Фромборк, Эльблонг, Браниево), но без польской части Восточной Пруссии. Понятие Клайпеда, в данном случае, включало в себя Мемельскую область, Куршскую косу, с привлечением Паланги и Плунге для обогащения и драматизации темы «внутри и между».

Это путешествие позволило людям объединиться в команду и получить совместные впечатления от городов. Калининградцы принимали поляков и литовцев у себя, делая экскурсию по региону, и наоборот. То, что в этой коммуникации принимали участие люди, которые по-другому видят наш регион и не делят его на три страны — Россию, Литву и Польшу — это очень оптимистичное и перспективное направление, в котором нужно работать дальше.

В новом «Артгиде» будут представлены альтернативные культурные туристические маршруты, которые, как мы надеемся, впоследствии смогут самостоятельно использовать и пытливые путешественники, и, возможно, и туристические фирмы. Распространяться издание будет бесплатно, экземпляры будут предоставлены в библиотеки и культурные институции.


Красный против красного

В 2009 году командой кураторов (Юлия Бардун, Евгений Уманский, Елена Цветаева) в рамках специальной программы Третьей Московской биеннале современного искусства — впервые, расширив географию проекта, вне столицы, в Художественной галерее Калининграда — был реализован проект «Красный — Красный. Юрий Васильев и Карл Михаэль фон Хауссвольф. Россия ­- Швеция», который представил творчество двух художников, два «красных» — Васильева и Хауссвольфа, два измерения — Россия и Европа, два взгляда на содержание цвета. Интрига проекта заключалась в том, что художники практически одновременно — на рубеже XX и XXI веков — независимо друг от друга приступили к арт-исследованию красного, и для нас, кураторов, наступил момент представить в одном пространстве их видение драматургии цвета.


хаусвольф33.jpg «Красный-красный» хаусвольф1.jpg «Красный-красный» хасвльф2.jpg «Красный-красный»

Документация проекта «Красный-красный», октябрь, 2009 год, Калининград

Как раз ответу на вопрос «Что есть русского в красном?» посвящен проект Юрия Васильева «Russian Red», который художник реализует с 2000 года на протяжении многих лет. В «Russian Red» Васильев представляет историческую «русскость» красного, его тоталитарное содержание, связанное с революциями, репрессиями, стройками социализма, кровопролитными войнами, коммунальным бытом, экономическим развалом, социальным неравноправием и равнодушием. Красный притягивается то белым, то черным, приближаясь то к одному, то к другому своему полюсу. При сочетании с белым становится жизнеутверждающим, при сочетании с черным — обреченным и драматическим. Красному Васильева присуще нечто национально-характерное: размах и удаль, беспечность и необузданность, дремучесть и порыв, тотальная и вечная «детскость», и независимая от возраста, и лежащая за пределами собственного «я» необходимость во внешней санкции — то ли царя-батюшки, то ли господа Бога. Этот чувственный образ-цвет, застрявший в коллективной памяти русских людей, в конце концов ассоциируется с Россией-матушкой, которую никому и никогда не понять.

Карл Михаэль фон Хауссвольф, сочетающий в своем творчестве звук, свет, визуальные средства, перформанс и кураторскую практику, увлечен красным эмоционально. Для него как саунд-художника, амплитуда «звучания» красного цвета соответствует очень низким частотам — басам в диапазоне 35–80 Гц. На этой частоте — на грани слышимости — звук становится ощутим физически, и для Хауссфольфа эти басы соответствуют очень глубокому красному. Как с увеличительным стеклом — с красным светом — художник работает в различных городах мира, высвечивая мощными лампами в несколько тысяч ватт конкретные архитектурные пространства, объекты, детали. Для него важно с помощью эмоциональной силы цвета проявить в общественном сознании забытые, покинутые, заброшенные людьми места, и в этом проявляется всеобъемлющий гуманизм художника по отношению ко всему миру.

Звук вокруг

С 2012 года Балтийский филиал ГЦСИ реализует ежегодный международный фестиваль «Sound Around Kaliningrad» (куратор Данил Акимов), делая упор на экспериментальном звуке, на уникальных стратегиях саунд-художников, продолжающих традиции авангардного искусства первой трети ХХ века, связанные с научно-техническим прогрессом и достижениями во всех сферах научного знания.

саунд восп.jpg


Современные эксперименты со звуком связаны с творчеством Велимира Хлебникова — великого русского поэта-«будетлянина» и его интонационными стихами, с абстрактной поэтической «заумью» Алексея Кручёных, с литературными и художественными работами других футуристов — «глашатаев будущего», с творчеством выдающего русского композитора Александра Скрябина и его поисками возможностей объединения звука и света, с экспериментами в области электронной музыки Джона Кейджа — одного из самых влиятельных американских композиторов ХХ века. «Sound Around Kaliningrad» — это мероприятие, заточенное, скорее, под людей, которые знают и понимают современное искусство, чем под массовую аудиторию. Каждый год фестиваль впечатляет и привлекает зрителя новой программой и исполнителями, а также новыми саунд перформансами калининградских участников. Будучи логическим продолжением проектов «Аудио туризм», «Sound Art Camp», «Акустическая диагностика», за три года фестиваль «Sound Around Kaliningrad» вырос в полноценное событие, и поэтому сегодня уже можно говорить о новой культурной традиции современного Калининграда.

Искусство от кутюр

Неудивительно, что именно в экспериментальном регионе России (как часто называют сегодня Калининградскую область) со своеобразным географическим положением — его закрытостью, зависимостью, анклавностью / эксклавностью — в 2004–2013 годах реализованы проекты-антологии «Biomediale. Современное общество и геномная культура», «Эволюция от кутюр: Искусство и наука в эпоху постбиологии" (в двух томах; куратор Дмитрий Булатов), направленные на осознание и комплексное изучение влияния, оказываемого развитием новых технологий на различные составляющие современного социокультурного процесса. «Пожалуй, никогда не была так головокружительно высока цена подобных исследований: человек начинает формировать себя, руководствуясь собственными представлениями.

The Body is a Big Place_Performanc still_1.jpg

Пета Клэнси и Хелен Пайнор (Австралия / Великобритания). „Тело — это много места“, 2011 г. Пятиканальная аудиовизуальная инсталляция на основе перфузионной сердечной системы и функционирующих свиных сердец, звук: Гейл Прист. Фото: Джорди Каргилл

Расшифровывая свое биологическое строение и научаясь его изменять, мы получаем власть над собственной эволюцией. Мы начинаем путешествие в неведомое…» (Д. А. Пригов). Biomediale затрагивает самые злободневные и этические проблемы современности, касаясь «даже болезненной темы, болезненной и актуальной не только для искусства, но и для всей мировой культуры — трансгенетических изменений; и в проекции еще более широкой и общей проблемы — новой антропологии» (Д. А. Пригов). Как было отмечено выше, современное искусство действительно находится «inside and between» — внутри и между — общества, науки, эксперимента, новаций; это «неотъемлемая часть культурного процесса и сейчас для власти пришло время не руководить искусством, а поддерживать свободные художества всех направлений: от традиционно-реалистических до экспериментальных, всех художников, выражающих дух времени» (М. Е. Швыдкой).


Стать и остаться

Пока еще в Калининграде не так много творческих людей, знающих и адекватно работающих в актуальном искусстве. Возможно, поэтому рано говорить о традиции, школе и поколении преемников, но современное искусство — то самое contemporary art — в Калининграде есть. Оно расширяет границы своей представленности, его начинают включать в образовательные программы в государственном университете, к нему, хотя и осторожно, привыкают чиновники, у него появилась и растет своя аудитория. Это один из серьезных и сильных игроков в пространстве культурной политики региона. И, самое главное, о нём знают.

Конечно, сложно находясь внутри ситуации взглянуть на ГЦСИ и на себя со стороны — не хватает отстраненности и протяженности во времени. Вероятно, поэтому и возникает желание написать «большой отчет о деятельности», так как сложно о чём-то и о ком-то не рассказать, не поделиться. Столь подробное повествование со множеством деталей, прежде всего, показывает не только организацию — от наших первых романтических акций до мускульных строительных проектов — но и время, которое очень сильно изменилось. Представить себе то, что мы свершали тогда сейчас невозможно — мы изменились, контекст изменился — все состоялось и «вопреки» и «благодаря». Это «первая летопись» о том, чего мы, сотрудники Центра, совместно достигли — и этот «отчет» нужен.

Современное искусство, представляя реальность и одновременно критикуя ее, является мощным средством психологической адаптации, несмотря на свою сложность, некомфортность, некомплиментарность. Оно всегда пронизано творческой игрой, это своеобразная зона эксперимента, потому что как говорит наш арт-директор Евгений Уманский: «Важно не только стать современным художником (что просто), важно им остаться» .


Этот текст объединил два эссе «Жизнь удалась» и «Public art и Калининград: опыт освоения города». Первое было написано в 2005 году для издания: Калининград: история в искусстве. Арт-факт. 1946–2006 / Т. Ю. Суворова, А. Юозайтис, Г. В. Заболоцкая (и др.). — Калининград: Пикторика, 2008. Второй — о практике освоения искусством пространства городов — подготовлен в 2009 году для интернет-ресурса Приволжского филиала Государственного центра современного искусства.



Реанимация Кронпринца

Что такое башня и мансарда Кронпринц.

Кронпринц в цифрах

Интересные числа, коротко описывающие масштаб деятельности Балтийского филиала Государственного центра современного искусства.

Когда шум — это искусство

Куратор Данил Акимов рассказывает о фестивалях саунд-арта и экспериментах со звуком.

Из музея на улицу. Искусство в открытом доступе

Об искусстве в публичном пространстве Калининграда рассказывает куратор Ирина Чеснокова.

Сделано в Калининграде, Гданьске и Клайпеде

Арт-директор БФ ГЦСИ Евгений Уманский — о том, как познакомить ближайших соседей с современным искусством.