Всем выйти из сумерек

Бледный обитатель официально нежилого, но уютного дома в Детройте Адам (в исполнении Тома Хиддлстона) записывает в полупрофессиональных условиях кантри-построк, иногда встречается с дилером, поставляющим ему винтажные гитары, иногда покидает жилище и выезжает в клинику, где закупает у лаборанта емкости с кровью, но большую часть времени проводит умирая от скуки и отрешенно пялясь в потолок. Бледная обитательница уютной квартиры в Танжере Ева (в исполнении Тильды Суинтон) гуляет ночью по тесным марроканским переулкам, иногда встречается для интеллектуальных бесед с вечным писателем, но большую часть времени просто любуется ночным видом на Гибралтарский пролив. Несмотря на раздельное проживание (а также несмотря на то, что они — вампиры, помнящие нашествие татаро-монгольского ига), Адам и Ева — любящие супруги, поэтому, когда вследствие продолжительной депрессии и разочарования в человечестве Адам задумается о сведении счетов с жизнью, Ева немедленно вылетит к суженому в Детройт для того, чтобы его утешить и переубедить.

Очевидно, что когда живешь вечно, начинаешь по-настоящему ценить хорошие, качественные, сделанные на века предметы быта. Значительная часть одиннадцатой по счету полнометражной картины режиссера Джима Джармуша отдана под упоение утонченной роскошью и вещами с историей. Камера ласково парит над кофрами с видавшими виды «Риккенбакерами» и «Эпифонами» Адама, поблескивающими могучими колками в приглушенном свете, затем проносится по мебели из мореного дуба, сквозь тяжелые бордовые шторы протискивается на другой конец света, где Ева водит пальцами по обсыпающимся, хрустящим историей фолиантам, разглядывает дивные книжные иллюстрации и заботливо укладывает книги в чемодан с собой в поездку. Когда Адам и Ева наконец встречаются, разговор своей предметности не теряет: «Это прекрасный „Гибсон“ 1908 года», «Эта рубашка, как минимум, на сотню лет старше».

Картинка «Любовников» отдает честь попадающим в кадр предметам: Джармуш выводит на экран тысячи удивительных оттенков синего и освещает их расставленными по углам тусклыми торшерами. Изображение упоительно красивое, с потертостями, как «Гибсон» Адама, и, несмотря на обилие темных ночных сцен, яркое, насыщенное, полное теплоты и красок. Это винтажное кино, фильм ручной работы.

Современному миру, в котором на расстоянии вытянутой руки имеется все, но уже ничто ничего по-настоящему не стоит, «Любовники» противопоставляют вечное: реальные вещи, осязаемые кадры, обдуманные разговоры. Проверенные и подлинные чувства, в конце концов. В век «айфонов» персонажи «Любовников» читают старые книги и меняются пластинками, в эпоху твитов обсуждают отдельные элементы теории относительности Эйнштейна, неоцененность открытий Николы Теслы и забытый сингл Чарли Фезерса 1956 года выпуска. Повсеместно распространенному душевному эксгибиционизму и доступности любых сведений суженые-вампиры предпочитают покой абсолютной неизвестности — Адам раздражается, когда его музыку слышит кто-либо, кроме него самого, а когда в дом начинают стучать поклонники, совсем выходит из себя. Отношения Адама и Евы в исполнении великолепных Хиддлстона и Суинтон неторопливы и осмысленны, между «неживыми» персонажами бурлят фантастические химия и энергия, они взаимодействуют на родственном уровне, как и полагается двум существам, знакомым друг с другом целую вечность.

Из винтажной истории вечной любви «Любовники» порой едва не срывается в ностальгическую трагедию о «мире, который мы потеряли». В одну из ночей Адам везет Еву на прогулку по недавно пережившему финансовый крах Детройту; за окном проносятся заколоченные досками брошенные дома и закрытые заводы по производству лучших автомобилей на свете, а роскошный Мичиганский театр превратился в парковку. Однако теплоты и чувства между экранной парой хватает для того, чтобы не свести действо к брюзжанию.

Иногда возникает ощущение того, что в авторском порыве вернуть на экран «настоящее» Джармуш слегка заигрывается: то лишний раз продемонстрирует утонченность персонажа Адама, вмонтировав совершенно необязательное виртуозное скрипичное соло в его исполнении, то вложит в уста Евы проходящий по касательной монолог про летающую в космосе планету-алмаз, находящуюся в 50-ти световых годах от Земли. Впрочем, все это приобретает совершенно иное измерение, когда свыкаешься с тем темпом жизни, который режиссер рисует на экране.

В одной из сцен Ева пытается убедить своего возлюбленного не разочаровываться в существовании. «Ты забыл о тех благах, которые предоставляет нам жизнь, — сообщает она. — Радость добра, радость дружбы, упоение созерцанием». «Выживут только любовники» как нельзя лучше подходит для последнего.