В апреле директором Музея янтаря стала Светлана Загребина, до этого работавшая заместителем министра культуры и туризма. Татьяна Суворова, которая руководила музеем около 17 лет, перешла на должность советника. В интервью «Новому Калининграду» Светлана Загребина рассказала, как ей предложили работу в музее, чем она занималась в калининградском министерстве культуры и министерстве финансов Марий Эл, планах по реконструкции Янтарной мануфактуры и о том, почему нельзя превращать музей в «дойную корову».
— Как вы получили предложение возглавить Музей янтаря?
— Я работала в должности заместителя министра по культуре и туризму, и мой контракт, который подписывается ежегодно, подходил к концу. Тогда [руководитель ведомства] Андрей Викторович Ермак, взвесив все мои знания, умения, опыт работы, предложил мне возглавить Музей янтаря, потому что учреждение ждёт большая модернизация, связанная с восстановлением Янтарной мануфактуры.
— Сразу согласились?
— Это серьёзный шаг, и я взяла тайм-аут на несколько дней, чтобы взвесить все за и против. Я работала в министерстве культуры с 2010 года, но моя работа была связана, прежде всего, с экономическими и юридическими вопросами. И переход в музей был для меня ответственным шагом. Нужно было время, чтобы принять решение.
— Почему в итоге перевесили аргументы «за»?
— Интересно было узнать новое, расширить кругозор. И я согласилась.
— А в министерстве какие направления вы курировали?
— Я занималась реализацией государственной политики, нормативно-правовым регулированием в сфере культуры, искусства, культурного наследия, кинематографии, архивного дела, курировала деятельность областных учреждений культуры в части формирования и контроля за исполнением бюджета в сфере культуры в разрезе каждого учреждения, в том числе контролировала реализацию мероприятий по укреплению материально-технической базы, приобретению музыкальных инструментов, строительству, реконструкции и капитальному ремонту учреждений культуры региона, как в рамках реализации государственной программы Калининградской области «Развитие культуры», так и в рамках реализации национального проекта «Культура».
— И какие проекты за 10 лет в министерстве для вас стали самыми крупными?
— Наиболее крупными и значимыми были реконструкция ТЮЗа в Советске, реконструкция здания Музыкального театра, когда он переехал на проспект Мира в здание Дворца культуры рыбаков, восстановительные работы в городском зале «Штадтхалле» (Калининградский областной историко-художественный музей), на «Вилле Штински» (Областная детская библиотека имени Гайдара), строительство центра культурного развития в Гурьевске, Театра эстрады в Светлогорске.
— А где вы работали до министерства культуры?
— Свою трудовую деятельность я начала в 2000 году после окончания с отличием экономического факультета Московского открытого социального университета. Первым местом работы было министерство финансов республики Марий Эл, в котором за 10 лет я успела поработать в трёх отделах, восемь из которых я работала в отделе формирования бюджета и налоговой политики. Курировала акцизы на алкогольную продукцию, нефтепродукты, арендные платежи, штрафы, разрабатывала порядки по маркировке и лицензированию алкогольной продукции. А в Калининград попала, поскольку находилась в кадровом резерве. Когда здесь появилась вакансия, мне предложили работу. Я переехала и возглавила управление по бюджету и финансам в администрации Светлогорского района.
— Там вы и познакомились с сегодняшним министром по культуре и туризму Андреем Ермаком?
— Да, мы были коллегами и познакомились до совместной работы в министерстве. В министерство я перешла в 2010 году после назначения губернатором Николая Цуканова. Министром культуры тогда стала Светлана Кондратьева, и она пригласила меня на должность заместителя по финансам, стройкам и юридическим вопросам. Позже министерство культуры и министерство по туризму объединились, и ведомство возглавил Андрей Викторович Ермак. Произошло новое разграничение полномочий. Моими направлениями остались департамент финансового и правового обеспечения, отдел модернизации культуры и архивного дела.
— Находясь на должности в министерстве, плотно работали с Музеем янтаря?
— Не только с Музеем янтаря. Со всеми директорами учреждений культуры, их заместителями по финансам, главными бухгалтерами и юристами я была лично знакома, потому что формирование бюджета происходит в ручном режиме. Это встречи с директорами, финансистами, обсуждение планов, расставление приоритетов. Поэтому с административным персоналом Музея янтаря я была хорошо знакома. К сожалению, из-за того, что в качестве директора пришла в музей во время карантина, с частью сотрудников я ещё не виделась. Штатная численность музея — 70 человек, из них 20 старше 65 лет, и сейчас они работают на «удалёнке», но я думаю, у нас ещё всё впереди.
— Я правильно понимаю, теперь вы будете заниматься финансовыми и юридическими вопросами, а [прежний директор Музея янтаря, оставшаяся на должности советника] Татьяна Юрьевна Суворова — научными и творческими?
— Как директор я курирую все вопросы, но прежде чем они попадают ко мне, Татьяна Юрьевна их прорабатывает, и я уже вижу конечные версии выставок, научных работ, издательских проектов. У Татьяны Юрьевны широкий круг направлений её деятельности — проектно-выставочная, научная, экспозиционная, издательская, музейно-просветительская, образовательная, формирование коллекции, её реставрация... Я руковожу общими направлениями — персонал, финансы, строительство и ремонт, правовые и юридические вопросы.
— И как Татьяна Юрьевна приняла такую рокировку?
— Я дала своё согласие возглавить музей только после её согласия. У меня было условие, что я пойду на эту должность не раньше, чем Татьяна Юрьевна примет решение. В виду того, что Музей янтаря ждут большие перемены — реконструкция здания Янтарной мануфактуры, Татьяна Юрьевна согласилась. Я думаю, у нас получился хороший тандем. Несмотря на то, что у меня большой опыт, и у моих коллег обо мне положительные отзывы, я считаю, что всё равно я молодой директор, и мне как раз очень необходим опыт Татьяны Юрьевны для того, чтобы дальше развивать музей. Очень много сделано, но жизнь не стоит на месте, надо двигаться дальше.
— Как думаете, почему в 2016 году, когда появились слухи о новом директоре в Музея янтаря, коллектив воспротивился этим переназначениям, а сейчас всё прошло гладко, как, по крайней мере, кажется со стороны?
— С конца 2015 года я находилась в декретном отпуске и, честно говоря, не следила за этой ситуацией, поэтому прокомментировать события 2016 года не могу. Я думаю, что это благодаря тому, что у нас с Татьяной Юрьевной сложились эффективные рабочие и дружеские отношения ещё до моего назначения в музей. Мы всегда очень плотно работали по формированию бюджета, разработке программы поддержки и развития культуры, всегда поддерживали международные проекты. Думаю, что она нашла во мне соратника. Надеюсь, нам будет легко работать вместе.
— Вы планируете какие-то кадровые перестановки?
— Сейчас нет. Считаю очень важным в работе любого учреждения наличие команды, коллектива. Бесспорно то, что от качества выстроенных отношений директора с коллективом зависит и климат в коллективе, и качество работы. Я должна с каждым поработать, посмотреть, кто и как справляется со своим кругом обязанностей. В первый день своей работы я провела планёрку с руководителями отделов, рассказала о своих требованиях, получила от них обратную связь. И по мере выхода из карантина буду встречаться с каждым из руководителей отделов, сотрудниками. Будем разговаривать, но в настоящий момент меня устраивают все сотрудники.
— Каково это — возглавить крупный региональный музей во время «коронакризиса»?
— Экономическая ситуация и в целом история с коронавирусом, конечно, ударила по бюджету музея. Непростые времена, но музеи попали в список пострадавших отраслей, и мы имеем право на субсидию из федерального бюджета. При условии сохранения штатной численности до 90% на 1 апреля будущего года государство полностью списывает нам кредит с процентами. Сейчас мы планируем воспользоваться этой поддержкой. Думаю, это будет хорошим подспорьем.
— Федеральный Минкульт запрашивал информацию о выпадающих доходах учреждений культуры в регионах. Вы сколько насчитали?
— Мы считаем, что за три месяца этого года у нас порядка 10 миллионов рублей выпадающих доходов. Они обычно считаются, исходя из сопоставимого периода прошлого года. То есть мы посмотрели, сколько заработали в прошлом году, потому что поступления идут неравномерно, волнообразно, в зависимости от школьных каникул, больших выходных, когда к нам приезжает много туристов. Получилось 10 миллионов рублей.
— А музей больше денег зарабатывает сам или получает от государства?
— На один рубль бюджетных средств мы зарабатываем порядка 2,5 рублей, но всё равно мы должны стремиться к самоокупаемости части направлений. Например, мы можем выйти на самоокупаемость определённых выставок. Если бы в этом году не случился карантин, мы бы отремонтировали потерну за счёт денег, которые музей зарабатывает сам. В том числе самостоятельно мы оплачиваем подготовку проектной документация для будущих ремонтных работ. И уже с готовой документацией идём к своему учредителю для формирования бюджета на очередной год, рассмотрения возможности выделения средств. Здание [башни Дона] уникальное, это объект культурного наследия федерального значения, и оно всегда просит денег. Оно очень сложное в плане его сохранения и поддержания в надлежащем состоянии.
— И как вы планируете вывести часть направлений на самоокупаемость?
— Есть такое понятие «эндаумент», это создание целевого фонда долгосрочного действия, деньги которого идут не на текущие расходы, а на стратегическое развитие. Это привлечение денег инвесторов для закупки, например, новых витрин, стеллажей, освещения. То есть, как правило, эти деньги идут на развитие инфраструктуры музея, делают его более современным, интерактивным. Мы уже подготовились к выходу из карантина и купили электронную кассу для продажи билетов, поставили ее во внешнем дворике. Помимо того, что билеты можно купить онлайн на сайте, теперь ещё можно будет купить их, не взаимодействуя с кассиром.
— Инфраструктурные изменения — это же всегда большие вложения.
— Но не будет вложений — не будет отдачи. Такие вложения рассчитаны на работу вдолгую, не на краткосрочную перспективу. Мы единственный музей янтаря в России, и, если человек приехал в Калининградскую область, он, скорее всего, придёт к нам. Мы можем сидеть, сложа руки, и ничего не делать, но по экономической теории тогда мы получим дойную корову, из которой выпьем все соки. Никакого развития и обновления не произойдет. Человек не захочет к нам вернуться. А мы стремимся работать на то, чтобы человек, придя в музей один раз, захотел посетить его снова.
— Много местных приходят в музей?
— Порядка 2/3 наших посетителей — это туристы, а остальные — калининградцы. Местные жители приходят на временные выставки: персональные, всероссийские, международные и др.
— Есть желание, чтобы доля калининградцев среди посетителей музея возросла?
— Я думаю, соотношение удельного веса калининградцев и туристов непринципиально. Рост посещаемости, в принципе, всегда положительно сказывается на бюджете учреждения. Калининградцы всегда могут посетить временные выставки, для них проводятся офлайн-мероприятия. Например, Ночь музеев, которую могут посетить люди, которые никак не могли дойти до музея в обычное время. Если калининградцам интересен музей, это очень лестно.
— Каким вы вообще видите современный музей?
— Думаю, в современном музее просветительская деятельность должна сопровождаться неким интерактивом. Познавательную информацию до людей надо доносить с использованием элементов развлечения. За время карантина мы сделали несколько таких изменений в экспозиции, чтобы наши посетители ещё глубже погрузились в тему янтаря. Мы запустили виртуальную экскурсию по «янтарному» лесу онлайн. Изначально она разрабатывалась для шлема виртуальной реальности. Посетитель приобретает билет на осмотр постоянной экспозиции, знакомясь с музеем, гуляет и видит место, где можно надеть шлем и попасть в «янтарный» лес. Когда нас закрыли на карантин, эту экскурсию мы адаптировали для компьютера и смартфона. На сайте музея можно скачать приложение и погулять по «янтарному» лесу при помощи дополненной реальности.
— Такие развлекательные форматы не упрощают знания?
— Одно из важнейших направлений развития музея — научная деятельность. Экспозиции — это производные научных изысканий. Основная цель — исследование самого минерала и публикация результатов в монографиях и сборниках, осуществление переводов, издательская деятельность. Наше приложение разработано специалистами мирового уровня, и когда мы показываем «янтарный» лес в формате дополненной реальности, мы даём только доказательные знания, ничего не упрощаем. Форма остаётся развлекательной, но всё содержание научно выверено.
— Насколько Музей янтаря соответствует вашим представлениям о современном музее?
— Всё, что делалось в музее, несомненно, нужно поддерживать, сохранять и дальше развивать. Постоянно ведутся работы по содержанию и ремонту здания — это важно. Постоянно разрабатываются новые выставки, интерактивы, приобретаются современные витрины, освещение. Велась работа по программе энергоэффективности, по которой учреждение должно переходить на энергосберегающие ресурсы, заботиться об окружающей среде. Технологии идут вперёд, и мы должны им следовать и соответствовать. Музей янтаря, в принципе, на пять с плюсом справляется с этим, но хочу повторить — технологии не стоят на месте, и мы должны идти в ногу со временем. Останавливаться на том, что есть сегодня, нельзя.
— И какие изменения ждут музей, за что возьмётесь в первую очередь?
— Мы планируем благоустройство крепостного вала, расположенного за башней Дона для того, чтобы проводить мероприятия на улице. После реализации проекта Янтарной мануфактуры музей сильно изменится. Сейчас в Музее янтаря экспонируется порядка 9% наших фондов. Хочется, чтобы мы могли показать как можно больше.
— Как сейчас обстоят дела с Янтарной мануфактурой?
— В оперативном управлении Музея остаётся здание на Портовой, 3. Вторая часть здания — это Портовая, 3А — находится в оперативном управлении Музея Мирового океана. На сегодняшний момент у нас разработана проектно-сметная документация, которая прошла государственную экспертизу и проверку достоверности стоимости проекта. Совместно с региональным министерством подготовлена заявочная документация и направлена в Министерство культуры Российской Федерации на включение её в федеральную адресную инвестиционную программу. В этом случае деньги будут выделены из федерального бюджета. Я очень надеюсь, что в этом году заявка с приспособлением объекта под современное использование бывшего здания Янтарной мануфактуры попадёт в федеральную адресную инвестиционную программу, и при формировании бюджета мы увидим желаемые лимиты. Тогда уже в конце года мы сможем начать конкурсные процедуры по выбору подрядчика.
— И что планируется сделать в здании?
— Там планируется создание экспозиций, посвящённых теме янтаря в искусстве XX-XXI веков. В мануфактуру «переедут» материалы об истории кёнигсбергского предприятия, о Калининградском янтарном комбинате, выставка «Янтарный дом», переданная нам президентом фонда «Развитие благотворительных программ» Евгением Татузовым, произведения калининградских художников и зарубежных авторов, будет несколько выставочных залов, хранилище площадью 300 квадратных метров (сейчас все фонды музея — 19500 предметов — хранятся в несколько этажей на 17 квадратных метрах), архив и библиотека площадью 50 квадратных метров вместо пяти. Также мы намереваемся создать мастерские по реставрации и консервации янтаря, расширить площадь рабочих кабинетов сотрудников. Ну и другие обязательные составляющие инфраструктуры музея — гардероб, кафе, лифт для людей с ограниченными возможностями здоровья и прочее.
— В вашем распоряжении там будет большая площадь?
— Общая площадь Янтарной мануфактуры — 2600 квадратных метров. Если площадь башни Дона 1383 квадратных метра, то там в два раза больше. Это полноценное четырехэтажное здание (четвёртый этаж, утраченный во время войны, будет восстановлен) с атриумом — внутренним двориком площадью 127 квадратных метров.
— Будете восстанавливать исторический облик?
— Однозначно. Это объект культурного наследия, и работы будут проводиться под чутким контролем Службы государственной охраны объектов культурного наследия
— И когда мы сможем увидеть готовое здание?
— Если в этом году заявку включат в федеральный бюджет, то в 2024 году можно будет смело открывать двери. Но надо понимать, что деньги, которые мы планируем получить, пойдут только на реконструкцию здания, без наполнения. Музей не сможет работать, если не будет технического перевооружения, специального оборудования и так далее. Поэтому после того, как будут выделены деньги на реконструкцию, мы начнём разрабатывать проектную документацию на техническое перевооружение здания.
— А если заявка не проходит, что тогда?
— Я думаю, что федеральный бюджет может не поддержать нас в этом году только из-за ситуации с пандемией. Может быть, все большие проекты просто будут отложены на год. Федеральные и областные бюджеты формируются на три года. Я предполагаю, если мы не войдем в бюджет следующего года, нас включат в плановый период 2022-2023 года.
— Во сколько обойдётся реконструкция Янтарной мануфактуры?
— 185 миллионов рублей. Это сумма из документации 2015 года, когда она разрабатывалась и получила экспертизу. С учётом индексации у федерального бюджета была запрошена сумма в 225 миллионов рублей. Это только сети и капитальный ремонт снаружи и внутри. Как правило, сумма, которая уходит на наполнение здания, примерно равна сумме его реконструкции.
— Что в итоге будет с башней Врангеля, где хотели разместить палеонтологический центр?
— Концепция башни Врангеля сейчас разрабатывается, идёт оформление определённых документов, и тут я бы хотела сохранить интригу.
— Министерство активно вмешивается в дела музея?
— Министерство является нашим учредителем, и оно координирует общую деятельность музея в плане формирования бюджета. Уже сейчас мы приступили к формированию бюджета на следующий год, готовим финансово-экономические обоснования мероприятий, которые будем проводить в 2021 году, сметы на проведение ремонтов. План выставок, программу международной деятельности мы, конечно, разрабатываем сами и только согласуем с министерством.
— И когда министерство и Роспотребнадзор позволят музею работать?
— Мы заработаем, но мир уже не будет прежним, очень сильно изменятся требования к посещению музея. Перед открытием мы проведём полную дезинфекцию всего здания, разместим ограничительные ленты для соблюдения социальной дистанции, информационные таблички. Мы приняли решение, что после карантина у нас не будет возможности купить билет только на одну экспозицию. Из-за специфики нашего здания будем продавать общие билеты, чтобы развести потоки людей по маршруту и сохранить социальную дистанцию. Цены останутся в том же диапазоне, ничего индексировать мы не будем. Смотрители будут контролировать ношение посетителями масок И если групповые экскурсии всё-таки разрешат, то попасть на них смогут не более пяти человек с соблюдением социальной дистанции.
— И как музею заработать с такими требованиями?
— Ну, нам повезло всё-таки больше, чем, например, концертным организациям, где зрителей планируют рассаживать в шахматном порядке.
— Не могу не спросить вас как директора Музея янтаря о переосмыслении этого камня, уже ставшим региональным мемом благодаря «Фестивальной дирекции». Есть желание переосмыслить янтарь?
— Знаете, я думала, что украшения из янтаря — это, скажем так, для дам более солидного возраста. А когда пришла в музей, поняла, что переосмыслила янтарь. Действительно, надо будет обязательно приобрести что-нибудь янтарное. Надеюсь, что найду свое украшение, которое подчеркнёт мою индивидуальность.
Текст — Алина Белянина, фото — Виталий Невар / Новый Калининград
© 2003-2024