Директор национального парка «Куршская коса» Анатолий Калина был одним из героев регионального медиапространства в ноябре, после осенней встречи Владимира Путина с представителями общественности, которую тот провел в Калининграде. Президент сначала неожиданно погрозил управленцу кулаком, а затем с некоторой долей предсказуемости пообещал выделить почти полмиллиарда рублей на велодорожку. Спустя несколько месяцев главный редактор «Нового Калининграда» Денис Туголуков поговорил с руководителем нацпарка о сроках реализации в одночасье ставшего знаменитым проекта, о туристах и их отношении к природе и о местных жителях, которым пришлось доказывать, казалось бы, очевидные вещи.
— Летом 2019 года получила активное обсуждение тема модернизации КПП на въезде в нацпарк. Как-то вдруг все заговорили о том, что нужно проводить реконструкцию, устанавливать отдельные кабинки, пропускать поток машин быстрее. Хотя, казалось бы, с очередями на Куршскую косу в погожие дни мы живем довольно давно, да и разговоры о необходимости регулирования турпотока на косу не прекращаются. Литва, например, в сезоне-2020 собирается поднять плату за въезд на территорию нацпарка до 30 евро.
— Проблема с въездом в национальный парк у нас существует, схему движения в районе КПП мы уже проработали и направили в правительство, сейчас ею занимается ДЭП (Дорожно-эксплуатационное предприятие — прим. «Нового Калининграда»), но этот процесс будет закончен к следующему сезону. То есть в этом году пробки будут в любом случае. После того, как нам дадут схему въезда, мы установим кабинки, про которые все говорят: будет три полосы на въезд, одна на выезд. Без документов мы установить эти кабинки не можем.
Что касается ограничения въезда на территорию национального парка, то мы этого не имеем права делать, согласно нашему законодательству, но имеем право брать плату за проезд. Я имею в виду, что если бы этого ограничения не было, то, наверное, вся Калининградская область летом была бы у нас в нацпарке, и понятно, что произошло бы то, что происходит со всем побережьем в регионе: мусор, свалки и так далее. Повышения цен мы пока не планируем.
На литовской стороне такие же пробки на въезд со стороны парома, люди так же стоят по 2-3 часа, но в этом году они действительно планируют поднять стоимость въезда (в летние месяцы — прим. «Нового Калининграда») до 30 евро за автомобиль.
— Так стоит ли облегчать въезд на косу, если затем нацпарк неизбежно столкнется с другими проблемами, которые будут следствием увеличения турпотока?
— Скажу так: по сравнению с 2012 годом, когда у нас было 230 тысяч посетителей, в 2019-м у на косу приехало более 480 тысяч посетителей, но протоколов за нарушение правил посещения нацпарка было составлено примерно то же количество. То есть можно сказать, что количество посетителей растет, но нарушителей больше не становится. В основном среди нарушителей — жители Калининградской области. Туристов, которые приезжают группами, штрафуют редко.
— Хорошо, почему бы не следовать такому же принципу, которому следует Литва, существенно поднимая стоимость въезда для автомобилей на несколько месяцев в сезон и таким образом ограничивая поток? Туристические автобусы при этом получат возможность беспрепятственно въезжать на косу, и таким образом вы получите здесь организованных туристов вместо неорганизованных нарушителей.
— Турфирмы, которые в сутки отправляют на косу по 30-40 автобусов, переполняют национальный парк. То есть у нас сразу возникают проблемы с парковками и туалетами. Последние мы чистим четыре раза в неделю, но учитывая, что у нас маршруты летом принимают по 3-4 тысячи туристов в день, переполнение туалетов происходит практически моментально. Нацпарк же не может поставить машину, которая будет чистить их каждые 5 минут (на их очистку мы тратим, по-моему, 1 млн 300 тысяч). Почему бы не начать знакомство с нацпарком с музейного комплекса, где можно сходить в туалет, способный принять большое количество туристов? Но у турфирм свои приоритеты: они везут людей на два-три маршрута (как правило, «Танцующий лес» и высота Эфа) и после этого всех туристов вывозят. То есть изначально выстраивают не совсем правильную с нашей точки зрения логистику. Можно было приехать в музейный комплекс, получить информацию о косе, сходить в туалет и дальше поехать по маршрутам.
— То есть регулярно возникают две-три «горячие точки»?
— В основном две. Эту ситуацию мы сейчас тоже прорабатываем с правительством области. В этом году хотим ее урегулировать, чтобы на косу въезжало максимум по 8-12 автобусов в день.
— Мэр Неринги Дарюс Ясайтис говорит, что подобное ограничение существовало в советское время.
— И спустя годы мы к этому возвращаемся. Почему мы говорим про 12 автобусов? Потому что если разделить их на три маршрута — музейный комплекс, «Танцующий лес» и высоту Эфу — то не будет возникать перегрузки.
— Вы не опасаетесь претензий со стороны турфирм, которые скажут, что у них очередь из желающих съездить на Куршскую косу, а нацпарк им не дает?
— Здесь нужно понимать, что национальный парк регулирует въезд туристов и посетителей, и если не соблюдать определенные условия, то они [условия] могут стать гораздо хуже. Мы это делаем не для того, чтобы ограничить поток туристов, а для того, чтобы сохранить баланс.
— А стоимость посещения для тех, кто едет в частном порядке, и тех, кто заезжает организованными группами, различается?
— Нет, турфирмы платят такие же деньги. Стоимость для всех — 150 рублей с человека.
— Вернусь к теме въезда в нацпарк и тем самым кабинкам. Несколько лет назад вы вели активную кампанию по переносу КПП ближе к Зеленоградску. Почему бы не обустроить эти кабинки для взимания платы прямо там, ведь проблема неконтролируемой парковки на участке от города до КПП не исчезла?
— Проблема не исчезла, к этому вопросу мы вернемся, когда будет построена новая дорога по территории национального парка. Правительство области в следующем году должно разыграть контракт на реконструкцию всей автодороги по территории нацпарка и в 2023 году она должна начаться. В проекте будут предусмотрены карманы для автомобилей посетителей как на литовской стороне, чтобы у нас не стояли все на обочине вдоль дороги. То есть изменится вся дорога: она станет шире, будет соответствовать стандартам, — и тогда мы вернемся к вопросу о переносе КПП. Есть и еще одно обстоятельство: первые три километра дороги — это та часть косы, где регулярно происходят подтопления. Поэтому на данный момент мы считаем, что это лишняя мера.
— Подтопления там происходят не только из-за высокого уровня грунтовых вод, но и, наверное, потому, что это самый проблемный участок косы в принципе — его постоянно размывает. Есть ли у «Балтберегозащиты» планы по его защите?
— На 2021 или 2022 год планируются очередные работы у «Балтберегозащиты». Я думаю, мы придем к хорошему сотрудничеству, и наше мнение услышат.
— Это потому, что там директор сменился?
— Предыдущий директор тоже был хороший, но я скажу так: они больше, наверное, занимались экспериментальной областью, чем научной [работой]. Сколько мы ни предлагали послушать [мнение] научных сотрудников не только национального парка, а вообще специалистов, имеющихся в регионе, о том, как защитить прикорневую часть косы и все побережье Калининградской области, предложения не рассматривались. Мы считаем, что все, что было сделано — это чистый эксперимент, без подтверждений, без экологических экспертиз, которые надо было проводить.
— По вашему прогнозу вот эти шины в Лесном уберут когда-нибудь, или они так и будут там торчать на пляже с кусками арматуры вперемежку?
— Я думаю, что на данный момент, пока не выполнены новые работы, их трогать нельзя — нужно привести их в нормальное состояние. Потому что лучшего гидротехнического сооружения на данный момент у нас нет. Так что лучше не трогать, чтобы не повторять тот эксперимент, который был проведен на первых трех километрах косы. Да, это неэстетично, да это некрасиво, но это работает и спасает поселок.
Здесь нужно подходить к вопросу с точки зрения вообще всей Калининградской области, нельзя трогать один национальный парк. Размыв берегов идет на протяжении всех 136 км, нехватка песчаного материала характерна для всего побережья, за исключением Янтарного. Если будет песок, то проблемы с авандюной национального парка, с пляжами уйдут автоматически. То есть нас нельзя рассматривать отдельно, мы просто крайняя точка с которой песок вымывается и уносится в сторону Литовской республики.
— То есть пока никаких проектных решений по берегозащите нет?
— Нет. Национальный парк занимается сохранением той территории, которая есть. Все, что касается побережья — этим занимается «Балтберегозащита», и мы надеемся, что нас будут привлекать к участию в данных работах.
— Это связано с тем, что областные власти стали уделять больше внимания Куршской косе, наладился диалог с господином Алихановым?
— С областными властями у нас всегда был диалог, каких-то разногласий не было. От губернатора это не зависело. То есть понятно, что у него своя ответственность, много подчиненных, и у каждого подчиненного свое мнение — я думаю, это во всех структурах так, — но на данный момент мы в рабочем состоянии со всеми правительственными организациями, за что, кстати, отдельное спасибо губернатору.
— Раньше у нас губернаторы не занимались вопросами благоустройства городов и поселков.
— А сейчас занимаются, и это хорошо, даже по Зеленоградскому округу можно заметить. Зеленоградск сейчас стал больше смотреть в сторону поселков: на данный момент у нас меняются тротуары, сделан променад в Лесном, куда люди могут приезжать гулять, высаживаются растения, изменяется инфраструктура — то есть на поселки обратили внимание.
— О поселках, я надеюсь, мы еще поговорим, но если вернуться к реконструкции дороги: для нацпарка это вообще проблема или нет, когда различные территории на косе подчинены властям разного уровня?
— Никаких проблем нет, когда все возникающие вопросы решаются совместно. Если говорить о дороге, то я надеюсь, нас включат в разработку, то есть мы будем участвовать в экологической экспертизе и предусмотрим все возможные съезды-заезды на территории национального парка. Насколько я знаю, запланированы и расширение [дороги], и асфальтированные парковочные места, количество крутых поворотов будет сокращено. Параллельно будет идти велодорожка, к строительству которой, я надеюсь, мы приступим в 2021 году.
— По поводу велодорожки главный вопрос: почему так дорого (на совещании с Владимиром Путиным в октябре 2019 года Анатолий Калина озвучил сумму в 451 млн рублей — прим. «Нового Калининграда»)?
— Я не считаю, что велодорожка стоит дорого. На самом деле её строительство обойдется в 439 млн. Если взять калькулятор и посчитать (велодорожка будет длиной 41 километр и шириной 3 метра), то у нас выйдет приблизительно 3 600 рублей за квадратный метр.
Хочу пояснить, что это первая велодорожка у нас в стране, которая прошла экологическую экспертизу. Асфальтированная велодорожка такую экспертизу никогда в жизни бы не прошла. Сейчас мы проходим Главгосэкспертизу, которая подтвердит стоимость всех материалов, из которых будет сделана эта велодорожка, и этот вариант, я думаю, уже будет пользоваться спросом в нацпарках по всей России. Гарантия на нашу велодорожку будет начинаться от 50 лет. Кто даст такую гарантию на другие велодорожки?
— Что за базальтовые пески планируется использовать для её покрытия?
— Я думаю, что в этом лучше разберутся технологи. Помимо базальтовых песков там будет и стекловолокно, и цемент марки М900. Но самое главное, весь материал будет изготавливаться за пределами нацпарка, доставляться сюда в пакетах, а затем смешиваться с водой и разливаться на геотекстиль. Через три часа процент схватывания такого покрытия будет около 70%. То есть по нему уже можно будет ездить, но не на машине, конечно.
— Велодорожка будет проходить по поселкам?
— Нет, перед поселками она будет выходить на центральную дорогу. В поселках нет участков, по которым могла бы пройти велодорожка.
— Хорошо, ваш прогноз: когда по этой велодорожке поедут первые велосипедисты?
— Мой прогноз... Мы надеемся, что нам в 2021 году дадут финансирование, сразу разыграем контракт и в том же 2021 году начнется строительство велодорожки. На строительство уйдет год-полтора. Вообще деньги мы должны были получить в 2022 году, но сейчас работаем над переносом [сроков] ввиду того, что мы успеваем с документацией. Я думаю, что уже в марте-апреле мы получим разрешение на строительство и будем ждать финансирования в 2021 году.
— То есть теоретически в 2023 году она будет полностью готова?
— Если все сложится, то да, я думаю, что мы успеем до начала реконструкции автодороги закончить строительство велодорожки.
— Какие проекты будут реализованы национальным парком в не столь отдаленной перспективе?
— Мы вошли в грантовую систему; планируем изменить смотровую вышку на маршруте «Королевский бор» — её можно будет использовать в том числе в целях орнитологии. Будут меняться и существующие маршруты. Также в 2020 году будем реализовывать совместный с литовской стороной (муниципалитетом Неринги) проект по борьбе с пожарами: они приобретут пожарную машину, мы — противопожарный трактор, цистерну и радиосвязь.
— Это будет совместная противопожарная система или нет?
— Для этого нужно межведомственное соглашение между Россией и Литвой. На данный момент такого соглашения нет, поэтому в случае возникновения пожара наши службы не имеют права выезжать в Литву (а их службы — к нам). В 2020 году, насколько я знаю, такая работа будет проведена, и тогда мы сможем помогать друг другу.
— Если говорить о маршрутах в нацпарке, то, наверное, абсолютно все уже заметили, что они постоянно развиваются, но возникают другие претензии. Люди, например, пишут: «В начале 2000-х никто не знал про „Танцующий лес“, сделали маршрут — деревья начали погибать». Как вы относитесь к таким высказываниям?
— Я с ними согласен. Если бы я знал, я бы, наверное, не открыл этот маршрут. На данный момент мы как раз прилагаем усилия для того, чтобы люди не наносили ущерба природе, а ходили и смотрели на нее. То, что «Танцующий лес» погибает — «заслуга» наших туристов. Действительно, лес уникальный, и в этом году там будет сделана, можно сказать, информационная галерея, рассказывающая о том, каким он был в 2006 году. Люди будут смотреть на фотографии того, что было, и сопоставлять с тем, что есть сейчас. То есть это нужно принимать с осознанием случившегося. Я думаю, пока их сознание не поменяется, не изменится и отношение [к природе]. Поэтому главное направление нашей работы в данном отношении — дети, которые меняют сознание своих родителей.
— В Литве, как вы наверняка знаете, нашлись инвесторы, которые решили возродить водный маршрут из Каунаса в Ниду на «Ракетах» и «Зарях». У нас была попытка запустить водный маршрут вдоль косы. На него нет спроса?
— Люди, которые хотят поучаствовать в организации туризма по воде, есть и у нас, но туристического спроса на такие маршруты пока нет. Мы даже прорабатывали с Полесским округом возможность запуска маршрута по акватории Куршского залива, допустим, от музейного комплекса в Полесск и обратно, но спроса нет. Предложение существует: в национальном парке открыт маршрут вдоль берега Куршской косы по акватории залива, — но желающих очень мало. То есть некоторые туристы хотят, но собрать их в группу нельзя. Понятно, что мы не можем себе позволить катать одного туриста, а от турфирм заявок нет.
— В самом начале нашей беседы мы говорили о количестве туристов. В контексте строительства глубоководного порта в Пионерском, которое весной, видимо, возобновится, у вас перспективы появления на косе пассажиров круизных лайнеров в будущем не вызывают опасений? Мэр Неринги Дарюс Ясайтис называет их «проблемой номер один», потому что они не обедают на косе, не ночуют и не покупают сувениров (то есть не тратят денег) — всё это им предоставляется на борту судна.
— Но за въезд они все равно заплатят. Что касается того, где такие туристы будут обедать, то мы не предоставляем таких услуг на территории нацпарка — работаем с поселками, чтобы те рестораны, кафе и гостиницы, которые есть, были вовлечены в работу с туристами. На данный момент вовлечены не все, вовлеченность местного населения — низкая. Центром притяжения туристов на Куршской косе вообще должен быть поселок Рыбачий. Это единственный поселок, который на данный момент можно [таким образом] развить: там есть место, есть историческое [наследие], — он интересен. Поселки Лесной и Морское — переполнены. А в Рыбачьем, например, можно сделать рыбный или ремесленный рынок — я думаю, мы такой проект проработаем с администрацией.
— Это, в общем-то, то, что делают литовцы на своей части косы — устраивают народные праздники, стараясь привлечь туристов в низкий сезон.
— То же самое делает и национальный парк. Но сейчас меняется мнение: мы доказали, что нужно развивать поселки, чтобы местное население могло зарабатывать, участвовать в жизни.
— А почему вам пришлось это доказывать и кому?
— Во-первых, пришлось доказывать местному населению. Потому что на косе всего два предприятия, которые работают: это нацпарк и колхоз «Труженик моря», который когда-то, в послевоенные годы, вообще был владельцем всех трех поселков. И жители были работниками этого рыбколхоза. На данный момент люди заняты либо там, либо там, остальные не работают. Сфера туризма с учетом привлечения тех туристов, которые к нам поехали, очень интересна. Мы работаем с местным населением, стали приобщать весь [местный] бизнес, показывать, что не только национальный парк должен зарабатывать — можно участвовать в программах, развивать сельский туризм, и каждый будет зарабатывать. Люди начали это поддерживать, но это кропотливая работа: нужно обустроить быт, изменить территорию.
Мы проводим субботники, на которые мало кто из местного населения выходит, хотя мы предоставляем все материалы и краски — давайте изменим заборы, — но никто этого делать не хочет, все говорят: «А вы нам дайте!». Мы даем материалы. Но давайте сделаем это вместе, своими руками? Потому что был колхоз, и он делал все. Колхоза не стало, а все ждут: «Давайте, сделайте за нас». Мы объясняем: «Давайте сделаем вместе. Это наши поселки, это к нам едут». Вот мы два года проводим субботники — в Рыбачьем выходит, наверное, человек шесть, и в Лесном человек двенадцать.
— Тем не менее, зарабатывать на приезжих местные жители пытаются.
— Сдают жилье, да, но мы считаем, что пока поселки не соответствуют тому уровню, который можно наблюдать на литовской стороне. Но со временем все изменится. Если же сравнивать нацпарки на литовской части косы и у нас, то мы в более выгодном положении — у нас все более развито.
— Но в Литве, кажется, с развитием поселков несколько проще: они объединены в один муниципалитет, у них есть единый мэр, который занимается их развитием. У нас поселки — часть Зеленоградского городского округа, в котором населенных пунктов еще несколько десятков. Как сделать так, чтобы внимания поселкам на Куршской косе уделялось больше, и нужно ли это делать?
— На самом деле внимания им сейчас уделяется больше, чем когда-либо. Я считаю, что это происходит благодаря тому, что национальным парком произведена колоссальная работа: к нам приезжает все больше туристов с основной территории России. Поэтому все вопросы, которые мы поднимаем — о том, что нужно делать дороги, стараться изменить поселки — услышаны. Это мы сейчас видим своими глазами: Зеленоградский округ начал обращать на нас внимание. Понятно, что они не могут сразу взять и изменить наши поселки, потому что делать все надо планомерно, но работа идет, и мы на самом деле за это благодарны.
Беседовал Денис Туголуков. Фото: предоставлено нацпарком, Виталий Невар, Денис Туголуков / Новый Калининград
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024