В Калининградском областном суде идет заседание по апелляционной жалобе на приговор активисту Вадиму Хайруллину по «дадинской» статье. Несмотря на то, что прокуратура запросила условный срок, судья первой инстанции приговорила калининградца к реальному наказанию и отправила его на год в колонию общего режима. Пока активист, которого заковали в наручники в зале суда, находится в СИЗО, три его адвоката пытаются доказать несправедливость и незаконность вынесенного приговора. «Новый Калининград» публикует выдержки из выступлений защитников в апелляции.
В марте 2022 года в Центральном районном суде Калининграда начался первый в регионе судебный процесс по уголовному делу по так называемой «дадинской статье». Из-за участия в двух пикетах и присутствия на двух митингах на скамье подсудимых оказался 50-летний активист Вадим Хайруллин. Прокуратура настаивала, что Хайруллин виновен в уголовном преступлении по 212.1 УК РФ (Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования), потому что на его счету имеется три вступивших в силу постановления суда о привлечении к административной ответственности за участие в акциях, а также еще один протокол. Сам же активист себя виновным категорически не признавал.
Заседание то периодически откладывалось из-за неявки свидетелей в суд, то объявлялся перерыв. Против калининградца свидетельствовали сотрудники полиции и «случайные прохожие». Сам активист и его защита настаивали, что некоторые горожане откровенно лжесвидетельствуют. Прения сторон должны были начаться 7 июня, но судья возобновила следствие.
Гособвинение запросило для подсудимого наказание в виде двух лет лишения свободы условно. Однако 8 августа судья Людмила Сагий признала Хайруллина виновным и назначила ему наказание в виде лишения свободы на 1 год с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Под стражу активиста взяли в зале районного суда сразу после оглашения приговора. Сейчас он ждет решения апелляционной инстанции в СИЗО.
Мария Бонцлер:
— Есть объективные доказательства, и никуда ты от этого не денешься. Представитель прокуратуры говорит о том, что 250 человек не могут перейти дорогу одновременно. А 740 человек от полиции и Росгвардии, которые «обеспечивают» это мероприятие, могут перейти дорогу одновременно? О каких нарушениях порядка можно говорить, если на каждого митингующего было по 2,5 полицейских?
Это политическое дело. Всероссийский и, можно сказать, всемирный резонанс — все об этом пишут, все знают... Почему все-таки прокуратура просила именно условный срок? Я пришла к выводу, что, знаете, в наше время условный срок — это почти как оправдание. То есть если такой будет, то никто не будет копаться, анатомировать это дело. И не выйдут все те вещи, которые прокуратура сделала не так, с нарушениями закона. <...> И я считаю, что этот приговор, который сделала судья Сагий, — это целый букет фиговых листков, которым она прикрыла срам и следствия, и прокуратуры.
Что не учла судья в этом приговоре? Первое административное дело от 5 августа 2020 года в кассации. Будет очень смешно, если кассационная инстанция сделает то же, что и сделала в случае с Евгенией Федуловой — это было второе дело по «дадинской», которое развалилось, потому что одно из административных дел отменено кассационной инстанцией. И она [Федулова] получила и отмену уголовного преследования, и реабилитацию. Поэтому я прошу суд очень внимательно к этому отнестись. Что происходит? Работники прокуратуры и следствия потом скажут: «Мы люди подневольные — нам приказали, мы сделали. Судья — свободное процессуальное лицо, значит, она во всем виновата».
Екатерина Селизарова:
— Такого рода дела крайне редки в нашем судопроизводстве, вообще в Российской Федерации — их считанное количество, можно по пальцам на одной руке. Все дела очень одиозные. Говорить о том, что вот в Калининграде имеется вот такой вот человек, который поперек горла уже всем встал — вот Хайруллин. Терпеть безобразия, которые уже не представляется никакой возможности — давайте мы его по этой статье [посадим]... Тут есть полностью, вот все, на что обращает внимание Конституционный суд — все те положения международных норм и правил, на которые он ссылается в своем постановлении. КС говорит судам: только исключительно соблюдая вот эти наши рекомендации, вы можете и имеете полное право привлекать людей к такого рода ответственности и считать поведение граждан в таких-то определенных, перечисленных в этих постановлениях случаях криминальным. Ваша честь, мы — все трое адвокатов — думали: как и где доказано, расписана криминальность поведения Хайруллина? Нету ничего! Перечисляются факты, перечисляются события... Криминальность его поведения [доказательства таковой] в приговоре отсутствует!
Роман Морозов:
— Я излагаю суду, что есть у нас статья 31 Конституции РФ. Есть определенные подходы к этой статье, которые, в том числе, высказывали судьи Конституционного суда. Здесь приведена цитата из доклада уполномоченного по правам человека — [слова] одного из судей, который особое мнение высказал, как раз когда рассматривался вопрос конституционности определенных позиций федерального закона «О собраниях и митингах». В 2007 году это было. И он указал, что «противодействовать любой публичной критике собственной деятельности, что немыслимо для демократического государства, но и под влиянием партийной ангажированности зачастую предоставлять определенные преимущества одним политическим партиям и движениям и пресекать...». Это была позиция судьи Конституционного суда, который не мог не согласиться с единой позицией, которой отказывали [в признании неконституционными положений закона], но как бы определенные тенденции выразил уже в 2007 году.
Также хотелось бы обратить внимание, что имеются международные нормы, которые, по сути дела, общепризнаны и, в том числе, приняты нашим государством. Вот, в том числе, у нас есть руководящие принципы по свободе мирных собраний, которые приняты Венецианской комиссией. Там есть пункты 1 и 3: «Собрание следует определять, как мирное, если его организаторы имеют мирные намерения и так далее. Термин „мирное“ следует распространить на такое поведение, которое может раздражать или обижать других лиц, и даже на такое поведение, которое временно препятствует, затрудняет или создает помехи действиям третьих лиц». Это как раз непосредственно то, что касается поведения, которое вменяется Хайруллину. Обращаю внимание, что «несанкционированное мероприятие» — у нас такого формально легализованного нет понятия, хотя оно здесь используется. Я считаю это недопустимым в юридической практике судов.
В прениях сторон гособвинитель обвиняет Хайруллина в «деструктивном поведении». Что это такое? В обвинительном заключении, например, такого нет. Мы видим, что государственный обвинитель в первой инстанции выходит за рамки предъявленного обвинения — и суд это допускает. И это происходит неоднократно! Есть указания на какие-либо нормы закона, но они не приведены в точном исполнении [не указаны точные названия нормативных документов].
<...> Считаю, что в состав преступления должны входить причинно-следственные связи в том, что касается угрозы общественной безопасности. Если суд это обозначает, то он должен был указать причинно-следственную связь между действием или бездействием Хайруллина и наступлением этих общественно опасных последствий. В приговоре это от слова «совсем» отсутствует.
<...> Я считаю, что судом не просмотрен вопрос квалификации [дела], что опять же необоснованно и незаконно, ну и, в том числе, несправедливо, потому что нет в приговоре четкого конкретного указания на разграничение между ч. 8 — неоднократное нарушение — статьи 20.2 КоАП РФ и непосредственно статьей 212.1 УК РФ.
<...> У нас есть выдержка из приговора, что «... по улице Шевченко и обратно [шествовал Хайруллин]». Но доказательств того, что он вернулся обратно у нас не имеется. Улица Шевченко или площадь Василевского не являются территорией, которая подсудна для рассмотрения Центральным районным судом — она подсудна для рассмотрения Ленинградским районным судом. И, соответственно, у меня тут поднимается вопрос о подсудности и, безусловно, основании для отмены приговора.
<...> Очень важно отметить, что у нас ст. 73 УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) определяет, какие обстоятельства выясняются в ходе судебного заседания, однако суд прямо сообщает Хайруллину, что «мотивы ваши не интересуют». Суд не интересуют мотивы, хотя он должен установить мотивы совершенного преступления — это неотъемлемая часть обстоятельств и состава преступления.
Свидетельские показания у нас пронизывают весь приговор. И то, почему суд одни доказательства принял, а другие не принял, судом не обозначено. Обоснованность приговора — это когда суд мотивирует, почему он не доверяет [показаниям свидетелей]. Ну, как бы мы не на принципах доверия тут строим судебное разбирательство. Именно у суда нет таких полномочий на данный момент в УПК: доверять или не доверять свидетелю. Свидетель дает показания, и в этих показаниях суд должен объективные фактические обстоятельства выяснить.
<...> Нет обоснований вообще, почему за пределы судебного разбирательства и обозначенного прокуратурой наказания, которое хотели условно, суд вышел. Нет никакой мотивированной обоснованной позиции, нет там никакой ссылки на законы, почему суд считает такую суровую меру [необходимой]. Наоборот, ведь у нас законы предписывают, что надо суду мотивировать, почему он не может сначала более легкое наказание применить. Соответственно, назначенное наказание не только незаконное, но и несправедливое.
Записала: Екатерина Медведева. Фото: Виталий Невар / Калининград
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024