Во вторник, 21 ноября, прошло последнее заседание областного суда по делу Игоря Барышникова. Апелляционная инстанция оставила в силе приговор Советского городского суда, по которому активист получил 7,5 лет колонии общего режима по статье 207.3 УК РФ — «Публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил РФ». По словам адвокатов, недавно лечащий врач подтвердил, что у пенсионера есть онкологическое заболевание и ему необходима срочная операция. «Новый Калининград» приводит несколько отрывков из последнего слова Игоря Барышникова. Большая часть сказанного не может быть опубликована в соответствии с действующим законодательством РФ.
— Меня просили больше уделить внимания медицинской части, ну вот я с нее и начну. То, что мне фактически запрещается проведение специальной медицинской операции, я так ее назову, за этим стоит конкретное лицо, конкретный человек.
— Я даже не могу добиться, чтобы мне уровень ПСА (органоспецифический белок предстательной железы, являющийся онкомаркером — прим. «Нового Калининграда») замерили. То есть я обращаюсь, пишу заявления, мне говорят: «Хорошо». И всё. Мне ПСА последний раз померили 7 сентября. Я сейчас даже не знаю, какой у меня ПСА. Сюда я поступил, у меня был онкомаркер на уровне девяти единиц, в сентябре он вырос до 17, и какой сейчас маркер, я не знаю.
— Это незаконно абсолютно, преступно — неоказание медицинской помощи. Я считаю, это людоедство по сути дела. Знаете, это как Сталин сажал своих оппонентов, зная, что, допустим, Бухарин тяжело переносит высокую температуру. Его сажали в камеру с подогревом, и Сталин смотрел, наблюдал, как тот мучается. Ну а здесь, видимо, смотрят, наблюдают, как мучаюсь я, потому что мне не оказывают медицинской помощи.
— У нас уже сегодня девятое, по-моему, если я не ошибаюсь, судебное заседание. На первом судебном заседании я просил суд, чтобы вы разрешили участвовать в деле в качестве общественного защитника нашему политическому активисту и правозащитнику Вадиму Хайруллину. Я еще обосновывал это тем, что его участие поднимет уровень, авторитет нашего суда еще выше, что интерес общественности, общества к этому поднимет. Ну а что в итоге получилось, мы видим. <...>
— Какой степени свободы слова мы добились, оценивая суд над Игорем Барышниковым? <...> Где находится общество? Общество находится за дверью.
— По сути дела обычную критику власти <...> посчитали как ненависть доказанную, хотя я так понимаю, что <...> так и не предоставили никакого подтверждающего документа, что нужно обычную критику власти считать ненавистью. Я так понимаю, нет прибора, который подтверждает градус ненависти Барышникова к действующей власти.
— Это дело, в первую очередь, не против Барышникова, оно против общества. Почему общество держат за закрытыми дверями? Почему удалили журналистов, выгнали СМИ, запретили снимать фото и видео? <...>
— Надо быть последовательными до конца. Надо было удалить и адвокатов, ведь адвокаты могут рассказать обществу о происходящем. Если права действующая власть, а неправ Барышников, чего вы боитесь? Дайте людям услышать вашу правду.
— У судебной власти колоссальная власть на самом деле. <...> Но вы боитесь. Вам страшно поднять головы и сделать полшага от пропасти. Ведь ваше решение, итоговый приговор, опубликуют сотни СМИ. Представляете, сколько людей узнает о вашем решении?
— Теперь любая критика власти становится проявлением ненависти и вражды по отношению к ней согласно вашего потенциального решения.
— Я считаю, что эта статья, 207.3, по которой меня судят, инициирована просто невменяемым человеком.
— Закончу я словами [Елены] Рерих, это мне прислала [одна] калининградка: «Ночь темнит [лучшие] образы, но разумейте — свет идет». У меня все.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024