Изгоняющий Каспера

Изгоняющий Каспера
Кадр из фильма «»
«Страх — это так приятно!» — пел Ян Гиллан в песне про Винсента Прайса со свежего альбома Deep Purple. Винс уже, к сожалению, не с нами, и поэтому «Заклятию» Джеймса Вана, режиссера первой «Пилы», придется пугать нас без его помощи. Насколько удачно это выходит, проверял на собственной сердечно-сосудистой системе Николай Кириченко в мультиплексе «Синема Парк».

Одна из первых сцен «Заклятия», обозначающая место действия, выглядит следующим образом: камера, стартуя в одной из комнат старинного дома, постепенно приближается к окну, за которым мы видим зеленый ландшафт с деревьями, травой и полным отсутствием цивилизации на много километров вокруг; к дому приближается автомобиль с семьей из семерых человек (муж, жена, пять дочерей) и грузовик с их пожитками: они сюда переезжают; камера задерживается на окне, показывая семью, выходящую из машины — старшая дочь высказывает недовольство местом, ведь она подросток, положено по клише — и начинает двигаться влево, к входной двери; здесь она наконец лично встречается с новосёлами и останавливается, как бы незаметно поздоровавшись с ними за руку. Это все — один кадр, без монтажа. Что это дает? Во-первых, понимание, что мы имеем дело с серьезными кинематографистами; такой уровень визуального артистизма в наши дни нечасто увидишь в мейнстримовом кино, тем паче в хоррорном. Во-вторых, уже здесь возникает нелегкое чувство из категории «что-то здесь не так»: мы будто наблюдаем за этой семьей с точки зрения вуайериста, который едва ли настроен к ней благожелательно.

«Заклятие» в целом функционирует именно так: фильм предельно сдержан, лишен водопадов крови и мелькания страшных рож в кадре два раза в минуту, как это было в схожих по задумке, но куда хуже реализованных хоррорах «Мама» и «Синистер». Здесь почти все достигается внушением и эксплуатацией воображения аудитории. Как справедливо писал в своей рецензии на «Заклятие» Рене Родригес, «если один из самых страшных моментов в фильме ужасов — это кадр хлопка в ладоши, можно смело сказать, что фильм сделан правильно».

На руку фильму также играет множество других факторов; один из главных — подбор актеров. Когда семья из семерых (действительно «семь я») приезжает в дом, где развернется всё жуткое мистическое действо, мы прежде всего обращаем внимание на актеров, играющих мать и отца семейства: они предельно далеки от клишированных голливудских секс-символов. Рон Ливингстон («Офисное пространство») и Лили Тэйлор («Короткие истории», «Я стреляла в Энди Уорхола» и множество других фильмов, которые она неизменно украшает) похожи на людей, которых можно встретить в реальной жизни; действительно, почти у всех из нас найдутся знакомые, похожие на них. Когда выясняется, что с домом не все в порядке (ну там всякие мелочи вроде обваливающихся картин, загадочных шумов, сходящей с ума дочки и синяков неизвестного происхождения у жены), они вынуждены обратиться к паре демонологов: Эду (Патрик Уилсон) и Лоррейн (Вера Фармига) Уорренам. Уилсон и Фармига — актеры, которых можно назвать «гламурными», но это гламур совершенно другого толка, чем, скажем, гламур Жерара Батлера и Джессики Альбы; их гламур — европейский и элегантный. Уилсон похож на офицера наполеоновской армии. Фармига, украинка по происхождению, пронизана шармом и аристократизмом Российской Империи куда в большей степени, чем та же Ольга Куриленко. Из них выходит прекрасная пара; реальные Уоррены, вероятно, были все-таки шарлатанами, но если стояла задача сделать их привлекательными, вряд ли кто-то мог справиться с ней лучше, чем Патрик Уилсон и Вера Фармига.

Еще одно большое достоинство фильма — атмосферность, которая достигается отличным дизайном дома, где почти безраздельно протекает действие. Детали 70-х годов воссозданы с замечательной четкостью. Преобладает, как и в «Крестном отце», и в «Чайнатауне», коричневый цвет; это почти создает ощущение, что мы смотрим фильм, сделанный в 70-е. Несмотря на закрытое пространство, положения камеры оставляют ощущение свободы и «воздуха», дают простор воображению и одновременно — чувство наблюдения за происходящим (опять) с позиции той самой силы, которая портит жизнь благородному семейству. Использование реальных песен из 70-х добавляет остроты кинематографическому блюду и почти заставляет забыть о пресности, которую представляет собой музыка Джозефа Бишары, написанная специально для фильма.

Впрочем, есть и проблемы. Главная из них — банальность концепции. В конце концов, что может быть типичнее, чем завязка из цикла «семейство приезжает в дом с призраками»? Но это не беда, ибо хорошая реализация позволяет забыть о сюжетном убожестве. Куда хуже обстоит дело с идейной составляющей фильма: мало того, что «Заклятие» утверждает сверхъестественное как реально существующее, оно является фактически еще и пропагандой христианства — хотя церковь как таковая показана здесь, надо признать, не в самом привлекательном свете.

И все же фильм работает хорошо сразу по нескольким причинам: отличная операторская работа и дизайн декораций; хорошо прописанные персонажи (хоть это и не психоаналитический хоррор вроде «Отвращения» и «Жильца»); великолепный подбор актеров; увлекательное ощущение детективного расследования; сдержанность и, следовательно, эффективность, в пугающих моментах. Все это делает «Заклятие» лучшим из фильмов типа «однажды в проклятом доме». 8,5/10.

Фильмы-компаньоны: «Призрак дома на холме» (1963, реж. Роберт Уайз), «Звонок» (1998, реж. Хидео Наката).

Претенциозно-киноведческий факт: Сцены фильма снимались в той последовательности, в которой они происходят по сюжету фильма.