Уроборос, Ёрмунганд, Шеши. В разных культурах змей, кусающий себя за хвост, назывался по-разному. Но символизировал, в сущности, одно и то же: вечность и бесконечность, замкнутый цикл жизни и перерождения. В то крайне вяло текущей, то вновь вскипающей (после должного нагрева извне) дискуссии о калининградской идентичности автоукус приключился на этой неделе. Но, как и в случае с пожирающей себя саму змеёй, питательного эффекта ожидать вряд ли стоит.
Ведь многочисленные участвующие в дискурсе сущности есть части единого целого. Профессиональные борцы с ползучей германизацией и патриоты на государственном окладе, в принципе, такая же плоть от плоти современной российской реальности, как и с головой ударившиеся некогда в строительство «Единой России» предприниматели первой-второй волны. Компания «Стройкомплект-коммерц Плюс», принадлежащая сыну депутата горсовета и видного единоросса Валерия Макарова, строит жилой дом, вроде бы повторяющий внешним видом известный по картинкам кёнигсбергский отель «Бельвью», прямо на задворках здания ГТРК «Калининград». Которой нынче руководит провозвестник свободного Донбасса и непримиримый борец со всем напоминающим о довоенной истории нашего города Николай Долгачёв. Депутат облдумы, единоросс и известный мебельщик Александр Мусевич устанавливает (и тут же уносит прочь, желая разбить молотком) у подножия Кафедрального собора раскрашенную статую Иммануила Канта. А собкор ультрапатриотического агентства «Регнум» Андрей Выползов истово клеймит «заигрывающих с немецким наследием». Вероятно, забыв, что сделать Канта символом Калининграда всего лишь несколько лет назад предложил сам великий Владимир Путин. В кругах профпатриотов, правда, популярна версия насчёт того, что это был какой-то иной Путин, германофил, а нынешний президент придерживается совсем других настроений. Но официально нам об этом пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков не сообщал. И слов об отмене миссии «символ Кант» как-то не прозвучало.
В концепции великой битвы с германизайцами, на первый взгляд, всё довольно стройно, всё сложено по классическим канонам пропаганды. В теории священной информационной войны во главе всего должен быть Ужасный Враг, который жаждет отнять нашу землю у хороших и добрых нас, для которых она является Родиной. И если удастся обличить Ужасного Врага на подходах, если мобилизовать все силы, что есть у нас, то вполне возможно одержать победу ещё до генерального, кульминационного сражения. То, что враг этот фантомен и существует лишь в транслируемых аудитории фантазиях авторов затейливой пропаганды, вовсе не является проблемой. Задача ведь не победить кого-то, а увлечь зрителя описанием батальных сцен. Чтобы он, завороженный, следил лишь за ними — и не обращал внимания на чуть менее увлекательные моменты собственной жизни. Типа сокращения расходов бюджета на социальные вопросы под чиновничьи возгласы о его остросоциальном характере. Следить за глобальным зрелищем нам вообще куда более интересно, чем за локальными проблемами. «Русский народ аплодирует всякому зрелищу, каков бы ни был его смысл, если только оно волнует его чувствительность и воображение», — писал лет сто назад посол Франции в России с очень близкой нам, византийцам, фамилией Морис Палеолог. Ясное дело, подлый враг; настолько, что сами французы испугались его откровений и отозвали посла обратно в Париж накануне Октябрьской революции.
Но главный (хотя и не такой очевидный) изъян в логике доморощенных бойцов с немецкими ветряными мельницами вовсе не в отсутствии различимых и реальных желающих подло прибрать к рукам наш маленький эксклав. Являющийся, как мы все знаем с давнишних выборов, не островком России, а частью Единой России. Куда печальнее сознавать, что эта земля нам и самим не очень-то нужна. Тезис довольно опасный, вызывающий сбои не только в сценарии «нас хотят захватить враги» (как можно захватить то, что не нужно его владельцам?), но даже в сознании куда менее реактивно настроенных граждан.
Тут, конечно, нужно пояснение — чтобы с автором не случилось того же, что произошло с послом Палеологом. А то и чего похуже; посол-то всего лишь был отозван и прожил относительно спокойную 85-летнюю жизнь, издав кучу умных книг. Речь вовсе не о том, что Калининградская область может быть каким-то образом не нужна России. Ценность региона во всех мыслимых качествах для государства несомненна, и даже в нынешнем, весьма обшарпанном состоянии, он был, есть и будет частью Российской Федерации. Отрицать это не то чтобы непатриотично, но попросту безумно.
Дело в другом: в том, что регион не очень-то нужен нам, его обитателям. Осознание этого факта болезненно. Мысль о том, что политая кровью полутора сотен тысяч русских солдат земля — не оценённый их потомками трофей, не умещается в головах людей, с детства привыкших возлагать 9 мая гвоздики на монумент 1200 воинам-гвардейцам. Но, к сожалению, глядя вокруг, на плоды трудов этих потомков, прийти к иному выводу сложно.
Тезис социолога Ефима Фидри о том, что калининградская идентичность есть лишь миф, тоже корёжит умы тех, кто себя таковыми истинными калининградцами считает. Но правда тут вовсе не в социологии, точнее не в том странном процессе, который понимается нынче под термином науки о социуме. Ведь идентичность — это далеко не ответ случайного прохожего на вопрос измученного непогодой и пубертатом студента-волонтёра БФУ «кем вы себя считаете — калининградцем или россиянином?» И не набор культурных символов, одинаково понимаемых большинством живущих здесь. Идентичность — это чуть больше, чем слова. Это дела.
Быть калининградцем, в моём понимании, значит делать для здешней земли что-то значительно большее, чем делают для неё жители остальных регионов огромной России. Заботиться о ней, улучшать и украшать, чтобы отдать своим детям в хоть немного лучшем состоянии, чем мы получили её от своих родителей. И с этим у нас уже много десятков лет огромные проблемы.
Бесконечно отвратительно видеть, как ветераны Великой Отечественной войны, хоть и остаётся их в живых всё меньше с каждым днём, используются в качестве инструментов топорной пропаганды. Оно, конечно, крайне эффективно: кто может поспорить с тезисом, который штатный пропагандист какого-нибудь телеканала вкладывает в уста старика, воевавшего с фашистами? Тем более что за ним, выжившим в той войне, стоят миллионы тех, кто не дошёл до Победы.
Но вот ведь в чём дело: разве наша ежедневная рутинная жизнь не есть больший плевок в лица отдавших за эту землю русских солдат? Сходите к Вечному огню, встаньте перед монументом 1200 воинам-гвардейцам и скажите им прямо: простите, но мы подвели вас. Мы не справились. Вы отдали самое дорогое, что у вас было — ваши жизни в битве за этот регион. А мы за 70 лет не смогли толком привести в порядок канализацию и продолжаем мочиться в Балтийское море, как самые настоящие варвары! Мы ежедневно, скрупулёзно, по кирпичику уничтожаем все те исторические ценности, которые стали нашим трофеем в той страшной войне и пережили бомбардировки и артобстрелы! Мы, дети, внуки и правнуки победителей фашизма, изуродовали здешние сельхозугодья, уничтожили жизненно важную систему мелиорации, и нам не хватило то ли сил, то ли ума, а скорее всего — банального желания иметь плодородную землю и собирать на ней богатый урожай!
Мы, ваши наследники, не смогли за семь десятков лет построить нормальную дорогу в столицу нашей Родины, город-герой Москву, и продолжаем ездить туда по искорёженной немецкой брусчатке! Мы, ваши потомки, застроили эту землю уродливыми панельными домами, больше похожими на бараки концлагерей — да и даже их мы не хотим поддерживать в более-менее приличном состоянии!
Создать что-то новое, выдающееся из бесконечных рядов безликих многоэтажек, мы можем лишь когда появляется импульс извне. Мосты, автобаны, стадионы, театры — эти сооружения, пусть и кривобокие как внешне, так и по содержанию, по большинству не достроенные толком, но способные хоть немного закрепиться в вечности, появляются лишь когда приходит внешний демиург и говорит, что это хорошо. Окей, говорим мы и лениво плетёмся на стройку. А потом, оставшись наедине с результатом, как в случае с тем же Домом Советов, ещё четверть века не можем понять, что же с этим делать. И не делаем ничего.
В этом смысле феномен Александра Мусевича, решившего во исполнение поручения Путина украсить город статуями внезапно подобревшего философа Канта, при некоторой внешней несуразности стоит хотя бы внимания. Потому как обычная деятельность богатого калининградца направлена внутрь него самого. В лучшем случае — построить страшненьких жилых домов без инфраструктуры и побыстрее продать их лохам, чтобы купить домик в Испании. Бывают и более абсурдные проявления. К примеру, один нувориш из горсовета купил электромобиль Tesla и, поражая зевак, гонял на нём по городу, заряжая батареи в гараже — вместо того, чтобы построить хотя бы одну АЗС для электромобилей. Ещё один известный депутат и бизнесмен, стоя у окна своего кабинета, показывал властительной рукой на свежеотремонтированный фасад дома напротив и говорил мне: «Вот бы туда кто-нибудь установил часы...». А затем отправлялся обедать на сумму, сравнимую с ценой таких часов. Так что хоть раскрашенный Кант и страшен кривоватой ухмылкой, но это редкая до степени уникальности попытка создать здесь что-то без периода окупаемости в полгода. Но все смеются и шутят про статуи «Кант голосует за "Единую Россию"» и «Кант с палками для скандинавской ходьбы».
Причина всего этого настолько же страшна, насколько проста. Даже спустя 71 год после того, как эта земля стала частью нашего государства, мы не хотим видеть её своей. Ведь на своей земле человек сам принимает решения. Сам их реализует и сам же несёт ответственность. Но разве мы хотим что-то решать? О нет, для всего важного существует великий и мистический Кто-то Другой. Это он должен строить очистные сооружения и дороги, а также содержать их в порядке. Он обязан приводить в порядок сельхозугодья, из которых мы десятки лет назад повыдергали какие-то дурацкие трубочки, закопанные туда глупыми немцами. Он решает, сколько нам нужно детских садов и школ, и нужны ли они вообще. Он, этот страшный своей вселенской мудростью Кто-то Другой должен думать о том, что делать с Домом Советов. А мы можем разве что изредка, заплатив сторожу триста рублей, залезть на его крышу с бутылочкой пивка. И обозревать благолепные окрестности, ощущая себя на вершине мира.
От этого же так исчезающе мала наша личная зона комфорта. Обычно она ограничивается квартирой и машиной. В них мы сами принимаем решения, сами за них платим, сами несём ответственность и сами же пожинаем плоды. Но если стену многоквартирного дома с внутренней стороны мы красим сами, то судьбу внешней стороны рады отдать в руки кого-то другого. И чем дальше от наших «пузырей комфорта» с центральным отоплением или на четырёх колёсах, тем меньше перспектива происходящего интересует нас самих.
Темпы снижения интереса чудовищные; состояние калининградских дворов с каждым годом производит всё более мрачное впечатление. Пространство между блочными домами напоминает гетто с редкими песочницами, с одной стороны которых лежат собачьи фекалии, а с другой (в лучшем случае) роются дети. Но всё это не наше, оно общее, стало быть — чужое, и думать о судьбе этого нам негоже, ибо неинтересно. По мере удаления от столицы региона степень запустения увеличивается, и предела ей явно не существует.
Да что там дворы и фекалии. Возможность избирать себе мэра мы, жители Калининграда, отдали кому-то другому (до сих пор не очень ясно, кому именно), даже не почесавшись. Мы понавыбирали совершенно уже фиктивную областную Думу, большая часть депутатов которой даже не в состоянии понять, за какой именно законопроект они дружно поднимают руки — и счастливо успокоились. Один губернатор? Второй? Третий, всего лишь за два месяца? Да Господь с ним, какая разница-то, какой он. Есть — да и отлично.
Всегда существует Кто-то Другой. Если можно скинуть на него какую бы то ни было ответственность, калининградец делает это немедленно. И, удовлетворенно вздохнув, устраивается поудобнее в комфортабельной коме. Тем самым он ничуть не более близок этому месту, чем житель любого другого российского региона.
Борис Гребенщиков пел о земле, которая была нашей до тех пор, пока мы не увязли в борьбе. Парадоксальным образом мы в какой-то неуловимый момент сдали нашу землю, нашу Калининградскую область неизвестно кому безо всякой борьбы. Спокойно и безропотно, не стыдясь памяти предков и не заботясь о потомках. Вернуть её давно бы пора — но, кажется, ей суждено умереть ничьей.
© 2003-2024