Фермеры из «LavkaLavka Калининград» продолжают рассказывать «Ресторанам Нового Калининграда.Ru» о своем хозяйстве. В этот раз Алена Ланда, разводчик коз и пчел, поделилась своими впечатлениями от жизни на хуторе в Роминтенской пуще.
— Моя семья живет в самом последнем доме в области: дальше ничего нет, только Польша. С одной стороны дома лес, с другой стороны — холмы. Это очень красивое место, в котором мы живем уже девять лет.
— В Роминтенскую пущу мы переехали из Одессы девять лет назад. Этот выбор жить был осознанным. Просто пришло четкое понимание, что я хочу жить именно на земле. Но не в том смысле, что хочу разводить цветы, выращивать овощи и фрукты в собственном садике, а в том, что хочу жить в собственном доме далеко от большого города. И это была моя единственная мечта. К тому же, на Украине тогда началась вся эта непростая ситуация, а моя дочка — русская, и в школе ей приходилось даже Пушкина учить на украинском языке.
— Только живя на земле, ты можешь понять, кто ты и на что способен. Земля дает и силу, и красоту, и многое другое… Я утром просыпаюсь, выхожу на крыльцо и просто дышу. В городе я не могу так дышать, и дело не в том, что здесь хуже воздух.
— Я родилась в Калининграде. Несмотря на то, что Калининград не такой душный, как Одесса, переезжать из города в город не было никакого смысла, и мы стали искать свой дом в области. Конечно, хотелось, чтобы дом был у моря. Но не получилось, и мы попали в Роминтенскую пущу.
— Все удивляются, как мы нашли это место. У нас старый немецкий дом, и в нем сохранились настоящие печи. Часть печей осталась еще после войны, часть прежние хозяева разобрали и продали на изразцы, но что-то делаем заново. Прелесть настоящей печи в том, что топишь ее несколько часов, а потом дом весь день держит тепло. И печное тепло не сравнить с теплом от газа или электричества — печное тепло расслабляет, восстанавливает и оживляет тебя. Когда к нам приезжают гости, они чуть ли не дерутся за право спать у наших печей.
— На хуторе, даже спустя девять лет, жить нелегко, но разве трудностей нет в городе? Сложности никуда не уходят, вне зависимости от того, живешь ты в городе или в деревне. И к тому же, кто сказал, что трудности — это плохо? Трудность — это возможность что-то преодолеть. Главное, чтобы было интересно. Мне интересно с козами, если бы не было интереса, то ничего бы и не было. Я с козами не работаю, я с ними живу. Работаю только тогда, когда обрабатываю продукцию из козьего молока.
— С козами вообще смешно получилось. Мне всегда нравилось покупать именно домашние продукты: молоко, сметану, овощи, зелень и так далее. Здесь мы поначалу брали молоко у знакомого фермера, который жил в семнадцати километрах от нашего хутора. Но семнадцать километров каждый день не наездишься. Потом что-то брали у местных бабушек. А потом я предложила мужу завести такое животное, которое давало бы молоко. Корову все же бывшему городскому жителю держать как-то страшновато, и мы купили первую козочку. Но коза — стадное животное, нашей скотинке стало скучно, и мы завели вторую, а потом в хозяйстве все пошло естественным путем и у нас даже стали образовываться излишки. Хорошо, что нашли друзья, которые стали эти излишки покупать. Сейчас у нас пять козочек и один козел.
— Мои козы зимой, кроме кабачков, моркови и свеклы еще едят ветви ивы и елок, кору с деревьев, а когда зимой нет снега, могут есть и вереск, и черничник. В общем, всеядные животные! Летом козы и бурьян едят, и крапиву, да так, что кажется, что по тому месту, где раньше крапива росла, кто-то с косой прошелся. В отличие от коров, которые едят всего пятьдесят наименований трав, козы едят пятьсот. Единственное, что коза никогда не будет есть то, что упало на землю, ни сено, ни зерно. Помимо того, что козы всеядные, они еще и очень чистоплотные.
— У козы непростой характер, она может быть и вредной, и норовистой. Когда мы выбирали себе коз, я специально, на всякий случай, выбрала этих животных комолой породы, то есть безрогих.
— Я могу точно сказать, что козы успокаивают человека. Бывает, что ты идешь к ним и злишься: «Вот, опять вставать, идти их доить». А заходишь к ним в хлев — там тихо, и они на тебя внимательно смотрят. Начинаешь доить, а они к тебе ласкаются: то щеку лижут, то прядку волос тебе так легонько прикусывают. И я с ними тоже успокаиваюсь. У людей с повышенным или пониженным давлением после общения с козами давление становится как у космонавтов. А одна моя подруга, прожив у нас на хуторе месяц, сказала, что дойку козы запомнит на всю жизнь, и что таких потрясающих ощущений она в жизни никогда не испытывала. И это при том, что подруга была ну настолько городской, что раньше не то что козу ей доить не доводилось, но даже простую собаку она не гладила.
— Летом у нас выходит до двадцати литров молока в день. Из него мы делаем сперва сливки, а потом масло. Делаем сыры и творог.
— Говорят, что козье молоко неприятно пахнет. Оно может неприятно пахнуть только в том случае, если оно от старой козы. Наше молоко не пахнет. Вообще, козье молоко целебное. Его формула идентична материнскому молоку, и поэтому хорошо усваивается человеком.
— Скажу честно, что сама я молоко не пью с детства, только очень редко могу попробовать козье. А вот другие продукты из козьего молока я ем с удовольствием: например, наш рассольный козий сыр хорошо идет в любые салаты. Из козьего сыра можно делать любые соусы для разных блюд, например, спагетти. У козьего сыра есть свой легкий запах, который некоторым людям может показаться специфичным. Но я скажу так: настоящий сыр должен пахнуть. Когда я была во Франции, то поняла, что по сравнению с разными французскими сырами, мой сыр вообще не пахнет ничем, и все это я придумала. Моя дочь, которая выросла на нашем домашнем сыре, во Франции не съела ни кусочка — так ей был неприятен тот запах.
— Кроме коз у нас еще есть пасека. Всегда хотелось свой мед, и дедушка-пчеловод, наш сосед, который уже умер, научил нас пчеловодству и отдал почти всю свою пасеку. Краеведы сказали, что то место, в котором мы живем, раньше называлось «Бортией» — от пней, в которых дикие пчелы делали мед. Бортевой мед — это мед наших предков. За ним ходили, как на охоту. Брали с собой специальное снаряжение, при помощи которого доставали мед из пней и дупл деревьев. Тут, в Роминтенской пуще никак не происходит сельскохозяйственная обработка земли, и слава богу. Именно поэтому здесь в холмах остались луга, сплошь заросшие дикие травами — настоящий рай для пчел. Тут летом такое цветение!
— По всем нормам у нас личное подсобное хозяйство, фермерское хозяйство — это, все же, более крупный масштаб производства. Но если считать фермером человека, который живет на земле, ухаживает за ней и живет своим трудом, то мы — фермеры. Хотя для меня название не имеет такого особенного значения.
— Захочет ли моя дочь, которая сейчас учится в Калининграде на третьем курсе, заниматься сельским хозяйством или жить на хуторе — я не знаю. Пока она живет в городе, и у нее своя жизнь. Но когда она приезжает на выходные домой — она и лучший дойщик коз, и лучший пропольщик сорняков на грядке. Она должна сама понять, интересно ли ей будет это, захочет ли она жить так, как сейчас живем мы с мужем. Но в любом случае, у нее всегда будет дом на краю области, в который можно приехать, дом между холмами и лесом.
— «А вам здесь не страшно?» — самый распространенный вопрос от знакомых и незнакомых людей. Мне не страшно, мне в городе страшнее, если быть честной. Да и кого тут бояться? Соседей? У нас все соседи — хорошие люди, и живем мы с ними мирно. Диких животных? Ну да, бывает, что кабаны подходят близко к дому, но они никого не трогают. В лесу есть волки, но мы их никогда не видели. Знаю, что неподалеку, в Краснолесье, волки временами таскают скот, но мы своих коз не оставляем без присмотра. Да и волков, на самом деле, не надо бояться.
— Нам нравится жить здесь и заниматься хозяйством. И хорошо, что до этого места практически не добралась цивилизация, здесь тихо, мало людей, никто сюда еще не пришел. Хотя я понимаю, что этот покой не вечен, рано или поздно здесь станет больше людей — все же граница в полутора километрах от дома. Что мы будем делать тогда — я не знаю, но пока не хочу думать об этом.
Текст — Александра Артамонова, фото — Кирилл Клейков
© 2003-2023