Владелец чебуречной в пос. Талпаки Сергей Болгов: я привык все делать с нуля

Владельцы самых старых заведений города и области продолжают делиться своим опытом с «Ресторанами Нового Калининграда.Ru». Хозяин знаменитой чебуречной в поселке Талпаки Сергей Болгов рассказал, с чего началось его придорожное кафе, как оно стало таким популярным, что теперь чебуреки из Талпаки едят в двух немецких городах, кто перекусывал и продолжает перекусывать в Талпаки и из чего на самом деле он готовит свои чебуреки. 

— Мы открыли свою чебуречную на трассе в 1996 году и были первыми, кто это сделал. Тогда же еще ничего не было, даже жвачка — редкость. С таможни целыми днями шли огромные фуры, доедут ночью до нас дальнобойщики, ты им стаканчик чаю или кофе нальешь, они попьют и такие счастливые говорят: «Теперь точно до дома доберемся!». А потом стали спрашивать: «Нет ли чего покушать?» — и мы стали им готовить. То время же непростое было: нельзя машину с грузом оставить, а водители хотели с дороги и пить, и есть.

— Конечно, были проблемы. Представь, появился мужик на трассе, который жарит чебуреки, поит всех кофе и зарабатывает деньги. Куда уж тут без рэкета. Эту трассу, знаешь, как любили? Никто мимо не проезжал. Бывало, что и три раза на дню захаживали. Но я никогда никому не платил. Умел разговаривать.

— А сейчас все лезут, только и просятся, чтобы возле меня открыться. Но я не пускаю. Вот стоит возле меня соседка: тоже что-то печет, но у нее не так получается, не вкусно. А все потому, что к любому делу нужно подходить хозяйственно, надо знать, как и что организовать, где поставить. Я вообще-то профессиональный повар. У меня в Черняховске, Озерске, Гусеве, Советске, Зеленоградске, считай по всей области, были цеха по производству фризерного мороженого. Свой первый киоск с таким мороженым я открыл в 1992 году в Черняховске — за ним очередь стояла, не поверишь, побольше, чем сейчас за чебуреками. И я все делал сам: и стаканчики, и остальное — с нуля. Я обычно все делаю с нуля. Так устроен.

— Готовили и готовим все: пирожки, беляши, хачапури, чебуреки. Но так пошло, что больше всего полюбили именно чебуреки. Хотя в самом начале приезжающие поляки и литовцы ели только хот-доги: сосиска, булка, кетчуп с майонезом — и все, им больше ничего не надо. Честно говоря, мы все под свой вкус делали и менять его уже не собираемся.

— Главный принцип в нашей работе: подавать только горячее и только что приготовленное. Например, хачапури с сыром жарят только тогда, когда человек подходит к окошечку и показывает чек. Только после этого продукт кладут на сковороду и жарят. Я запрещаю работать по-другому.

— Я никогда в своей чебуречной не ем отдельно: что люди едят, то и я. Но если я покушал и мне что-то не понравилось, то, конечно, они жалеют потом… сильно жалеют (смеётся).

— Давно шутка ходит, что, мол, чебуреки из кошек и собак делают. Ну пусть шутят, я к этому никак не отношусь. Вы сами подумайте, сколько же кошек и собак надо извести, чтобы на день чебуреков напечь.

— На трассе столько историй разных происходило: и смешных, и не очень. Знаете, у меня проблемы вот с этими собачками бездомными поселковыми. Все люди думают, что мы их не жалеем, голодом морим, и поэтому всегда стараются подкормить, хотя мы уже табличку повесили: «Пожалуйста, не кормите собак». Так вот, один раз подъехали к нам на машине цыгане, стали закупаться и открыли багажник. А в багажнике — все для пикника: и мангал, и шампура, и ведра с маринованным мясом — видно, на пикник собрались. И вот пока они закупались, подбежала к машине одна дворняжка и хвать это ведро с шашлыком! И в зубах с ним в ближайший лесок! Цыгане за ней бегом бегут. Все кругом смеются. Не догнали, конечно.

— Несколько лет назад мы открыли свои чебуречные в двух города: Дюссельдорфе и Крефельде. Там этим хозяйством занимается моя дочка. Я шучу, что передал немцам свой бренд. Она занималась чебуречной «Талпаки» здесь, а теперь там. При этом там очень сложные торговые отношения: если кто-то уже стоит и продаёт это, то другому человеку рядышком нельзя торговать тем же самым. А там я монополист, ни у кого такого нет, и люди приходят, едят, пробуют, привыкают.

— Однажды в Германии я зашел в кафе, там ел какой-то немец, он увидел меня, поздоровался и куда-то побежал. Возвращается (оказывается, домой бегал) и показывает фотографии нашей чебуречной в Талпаки — он там не раз бывал. А в другой раз, тоже в Германии, я сидел в одном кафе, где фуры собираются перед границей. И вот я сидел, обедал, а в зале народу очень много, у кафе около десяти фур стояло, я ем и слышу, как за соседним столиком кто-то говорит: «Всё, теперь только в Талпаки будем кушать». Мне это приятно слышать, сижу и улыбаюсь.

— Мы работаем каждый день, а летом, когда люди поздно возвращаются с моря, или в сложные дни, когда идет много машин с границы, работаем допоздна — если люди хотят есть, мы не можем оставить их голодными.

— Знаете, в 96-м году у меня ели практически одни дальнобойщики. Это потом уже все подряд стали останавливаться: и простые люди, и из правительства, и немцы, и литовцы, и поляки. А есть и такие, которые поесть два раза в день заезжают. И я все время задаю себе такой вопрос: «Почему им не надоело?»

— Вот ко мне губернаторы приезжали. Горбенко, например. По четвергам или пятницам он тут всегда проводил совещания: приедут, бывало, из Советска или еще откуда-то и сидят. Николай Цуканов, когда был мэром Гусева, тоже мимо не проезжал, он любит мою кухню. Правда, сейчас редко бывает. Все здесь были: и депутаты, и чиновники, и мэры, и губернаторы. Бывало, что места всем не хватает, так они возьмут чебуреков и на капотах их едят. Я выйду, позову их внутрь, а они смеются: «Нет, не надо! Нам здесь интереснее!» Может, они так к народу себя ближе чувствуют, может, еще что, но правда: едят на капотах.

— Сейчас я затеял здесь большое строительство: отдельное помещение для чебуречной, где будут и кафе, и банкетный зал — все где-то на сто пятьдесят человек. Пришла пора. Понимаете, я сам уже стесняюсь выходить к людям, когда они за чебуреками стоят в гигантской очереди в любую погоду, все столики под крышей забиты, все места у стоек забиты, и те, кому места не хватило, около своих машин едят. Мне просто неудобно. Да, я решил сделать хорошее дело. Да, я рискую. Но я уверен, что люди ко мне привыкли и будут снова приезжать.

— Мы планируем открыться в мае. Все будет на уровне: и туалет отдельный, а не эти кабинки во дворе, и отдельная курительная комната, и нормальные залы, и чебуреки мы будем так же готовить, и процесс приготовления будет по-прежнему прозрачным. Я не буду прятать кухню за глухие стены: как все готовится, можно будет наблюдать точно так же. Для меня это принципиальный вопрос.

— Я много лет назад сделал весь процесс приготовления открытым. Подойди к окошечку и посмотри, что внутри все чисто, аккуратно, и в специальную форму одеты все работники — если какой-то неряха будет в грязной одежде готовить, то к нему же никто и не подойдет и ничего есть не будет. В некоторых заведениях говорят: «Нельзя смотреть, как мы готовим!» А я удивляюсь: «Как нельзя? Почему?» «Это наш секрет», — отвечают. Нет никаких секретов!

— Да, я решил сделать хорошее дело. Да, я рискую. Но я уверен, что люди ко мне привыкли и будут снова приезжать. А что будет, если не получится? Ничего, уволю сам себя и все.

Текст — Александра Артамонова, фото — Виталий Невар