Калининградский зоопарк закрылся на карантин 28 марта. Через две недели его директор Светлана Соколова обратилась к посетителям с просьбой о помощи. Дело в том, что большую часть своего бюджета зоопарк зарабатывает сам, а нет посетителей — нет денег. Обращение директора вызвало резонанс — в социальных сетях активно предлагали и поддержать зоопарк, и закрыть его навсегда, потому что «там животным есть нечего». В интервью «Новому Калининграду» Светлана Соколова рассказала, как на самом деле обстоят дела, от каких планов зоопарку уже пришлось отказаться и сможет ли он в новых экономических условиях стать членом Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов, чего ждал 20 лет.
— Насколько трудная сейчас ситуация в зоопарке?
— Мы существуем на средства муниципальной субсидии. Плюс у нас есть остатки денег, которые мы заработали в конце февраля и начале марта. Там же была Масленица, а праздничные мероприятия, как правило, дают хороший доход зоопарку. Денег нам хватит до июня. Ещё до всех карантинных мероприятий я распорядилась сделать закупки нескоропортящегося продовольствия, медикаментов и стройматериалов с запасом на месяц. Думаю, где-то до середины июня защищённые статьи оплаты — это корма, коммуналка, зарплаты и мелкие строительные работы, от которых мы не можем отказаться, потому что наши подопечные постоянно что-то ломают. И это вопрос в том числе и обеспечения безопасности.
Насколько я знаю, сейчас городская администрация рассматривает формы поддержки разным организациям, не только зоопарку. Также президентом Ассоциации российских зоопарков Светланой Акуловой, она же гендиректор Московского зоопарка, были направлены предложения в правительство Российской Федерации. Зоопарки и музеи сейчас рассматриваются [властями] в контексте их включения в список пострадавших отраслей. Поэтому мы пока духом не падаем, всё идёт в штатном режиме, за исключением проектов, направленных на развитие. Сейчас мы свернули практически все программы, которые требуют денег.
— Это какие программы?
— По понятным причинам это подготовка культурно-массовых мероприятий. Мы свернули публикации исторического путеводителя, рекламные и издательские расходы, заказы графических стендов. В общем, от всего, от чего можно отказаться, мы отказываемся. И, конечно, очень актуальным остаётся вопрос обеспечения выполнения грантовых проектов. Мы выиграли гранты по программам приграничного сотрудничества России и ЕС, и там мы должны обеспечить софинансирование [в размере 10% от суммы выигранного гранта]. Я очень надеюсь, что хотя бы часть летнего сезона мы сможем проработать.
Пока у нас всё под контролем, но, конечно, поддержка не лишняя. Мы от неё никогда не отказывались и в обычное время. Это совершенно нормально. Программы поддержки действуют по всему миру во многих зоопарках, музеях, учреждениях культуры. Посмотрите, как в условиях карантина организуют работу наши коллеги из-за рубежа и из России. Одним из первых Московский зоопарк начал онлайн-продажи билетов, по которым можно прийти туда после карантина. Мы присоединились к этой акции, и надо сказать, она сработала. Я благодарна посетителям, которые хотят нас поддержать. После моего обращения в первый день было куплено более 300 билетов. Продажи идут и сейчас, всего продано уже более 1500 билетов!
— Как сейчас больше помогают зоопарку: берут отложенные билеты, просто переводят деньги или хотят стать опекунами животных?
— За первую неделю продажи онлайн-билетов мы реализовали около 900 штук. Это неплохо. Конечно, нельзя сравнивать с днями, когда люди нас посещают. При хорошей погоде в день мы продаём от 3 до 10 тысяч билетов. Но в любом случае такая поддержка дорогого стоит. Сейчас всем непросто, но люди любят зоопарк и хотят поддержать нас, и в первые же дни работы мы примем их как самых дорогих гостей.
— А как людям узнать, на что идут их пожертвования?
— Для пожертвований у нас открыт отдельный счет. И деньги туда автоматически поступают на покупку кормов, если это не целевой сбор как, например, было со сбором на обустройство вольера для выдры. Отчёты о сборах мы выкладываем на нашем сайте. Там есть специальный раздел, где можно посмотреть всю информацию по всем пожертвованиям.
— Большую часть бюджета зоопарка составляет продажа билетов и сопутствующих услуг?
— Если говорить о совокупности зарабатываемых денег, основной доход — это, конечно, продажа билетов. Есть доходы от проведения праздников и различных мероприятий. Плюс ещё договоры на право оказания услуг — продажу мороженого, игрушек и так далее. Конный клуб «Каприоль-ка» арендует у нас часть помещений. В прошлом году около 60% от всего годового бюджета мы заработали сами. Это 106,6 миллионов рублей. Плюс муниципальная субсидия на текущие расходы по содержанию коллекции зоопарка — 75,5 миллионов рублей. Всего — 182 миллионов. Эти средства идут на корма, коммуналку, зарплату, ГСМ, медикаменты, закупку оборудования и стройматериалов, ремонты, в том числе софинансирование грантовых проектов. Только налогов мы в прошлом году оплатили почти 10 миллионов рублей! Общая сумма работ по капитальному ремонту, текущему ремонту, реконструкции и благоустройству, включая обследования и проектирование,только за счет собственных средств зоопарка составила около 30 миллионов рублей. В том числе софинансирование, например, реконструкции старого «Львятника» под «Дом тропической птицы» в размере 5,4 миллионов рублей. И сейчас, конечно, бо́льшую часть этих работ мы не проводим. Берём только необходимые текущие ремонты или готовим вольеры к летнему сезону — на наших животных требование сидеть дома не распространяется. Перед тем, как вывести животных на улицу, нам нужно подготовить вольеры, залатать дыры и так далее. А какие-то серьёзные стройки мы, конечно, уже не планируем за исключением объектов, которые мы должны сделать в рамках грантовых проектов.
— В новых обстоятельствах ужесточилась дисциплина в зоопарке, санитарные нормы?
— Работать в зоопарке вообще очень сложно. Это такое мини-государство, где очень много ограничений и правил. Нам, наверное, в какой-то мере сейчас легче переживать этот период, чем всем остальным, потому что достаточно жёсткие правила дисциплины действуют в зоопарке всегда. Мы понимаем, что означают слова «надо» и «нельзя». Сейчас мы ещё больше ужесточили нормы санитарной безопасности и техники безопасности. Я хожу по территории и вижу, что сотрудники их соблюдают. И я безмерно благодарна своим коллегам, что мне не надо преодолевать сопротивление.
Хочу сказать, что сейчас одна из основных проблем животных в зоопарках — это скука. Зоопарк — это ведь телевизор с двумя экранами. Мы приходим посмотреть на животных, а животные смотрят на нас. Посетители — это в том числе еще один из способов обогащения среды наших подопечных. Особенно, мне кажется, страдают наши «великие артисты» — медведи и еноты, которые привыкли разыгрывать перед посетителями целые спектакли. И поэтому киперам надо еще больше времени уделять обогащению среды и развлечению животных.
— Я знаю, что ваши киперы проходят специальное обучение, например, в Московском зоопарке, есть разные семинары, тренинги, повышения квалификации. Сейчас зоопарк сможет себе это позволить?
— Киперы у нас прекрасные! Очень много молодёжи, и многие из них пошли получать зоотехническое образование, придя к нам без образования или имея за плечами непрофильное образование. В России, к сожалению, нет специализированного образования для сотрудников зоопарков в отличие от многих европейских стран, где тебя не подпустят к уходу за животными, если ты не прошёл трёхгодичное обучение с многомесячными стажировками. В российских учебных заведениях есть зоотехническое и общее биологическое образование. Ни то, ни другое не даёт должного уровня подготовки, но в любом случае это важное образование. Мне очень приятно, что многие киперы пошли получать его самостоятельно, совмещая работу с учёбой. Мы в этом их поддерживаем. Тех, кто получает первое образование, мы отпускаем на сессии и оплачиваем учебные отпуска. Я иду на это, потому что в результате мы получаем профессионалов. Плюс у нас были постоянные стажировки. В этом году, наверное, они уже вряд ли состоятся. Это тоже одна из статей экономии. Зоопарк тратил большие средства на то, чтобы люди ездили на конференции, семинары, стажировки. Мы приглашали тренеров и к нам. При отсутствии профессионального образования в России мы пользовались тем, что доступно в плане разового повышения квалификации. В этом году нам это уже, конечно, не по карману.
— В прошлом году Калининградский зоопарк приняли в Европейскую ассоциацию зоопарков и аквариумов [European Association of Zoos and Aquaria] в качестве временного члена. Этого, как я понимаю, ждали около 20 лет. И чтобы зоопарк стал полноправным членом ассоциации, вы должны были за два года исправить все отмеченные EAZA недочёты. Как теперь с этим обстоят дела?
— Вопрос непростой, потому что часть этих замечаний была связана с техническим состоянием объектов, что требует приличного финансирования. А как я уже сказала, к сожалению, все средние и крупные стройки нам скорее всего придётся приостановить за исключением обязательств по проектам приграничного сотрудничества. Вероятно, мы будем просить отсрочку. Сейчас об этом говорить рано, потому что у нас есть ещё полтора года. Скорее всего где-то через год, когда уже будет понятно, что точно мы сможем реализовать, будем согласовывать новый план действий.
— А какие плюсы зоопарку даёт участие в Европейской ассоциации?
— Главный плюс — то, что даже в качестве кандидата в члены Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов мы получили колоссальную профессиональную поддержку. Надо понимать, что долгое время при Советском Союзе зоопарки развивались внутри пусть и большой, но закрытой территории, и профессиональные контакты с внешним миром были либо сведены к нулю, либо очень сильно ограничены. Свободу общения и передвижения мы получили только в 1990-е годы, и далеко не каждому зоопарку даже в последнее время было под силу общение с коллегами из-за рубежа по разным причинам: языковой барьер, финансовые трудности. Благодаря ассоциации мы получили мощную профессиональную поддержку. Сейчас у нас очень много руководств по содержанию животных, и нам не надо, что называется, изобретать велосипед.
— В чём заключается это руководство?
— Возьмём конкретный пример — приезд к нам пару лет назад гигантских муравьедов. На сегодняшний день мы являемся единственными обладателями этих животных в стране. И это было бы невозможно без EAZA. Сначала мы должны были заслужить репутацию надёжного партнёра. После, если мы хотим получить каких-то животных в коллекцию, мы должны написать координатору по виду. По программам EAZA животные не продаются и не покупаются. Это наиважнейшее условие. Все перемещения основаны исключительно на готовности зоопарков содержать животное — как физической, я имею в виду наличие отвечающего современным стандартам вольера и финансов на кормление, так и профессиональной — киперы, которые будут ухаживать за новым животным, должны быть подготовлены. В ситуации с муравьедом мы прошли этот путь с самого начала. Присылали схемы, идеи, чертежи вольера ещё на стадии проектирования, очень плотно работали с координатором по виду Илоной Шапперт из зоопарка Дортмунда. Что-то она принимала, что-то советовала изменить. Мы присылали фотографии в процессе стройки. Когда всё уже было закончено, вносили изменения по её советам. Перед получением муравьедов, мы отправляли нашего ветеринара и киперов на стажировку в Германию для того, чтобы их научили ухаживать за этими животными. Ну и потом, когда мы уже получали самца муравьеда из Праги, наши киперы туда ездили, чтобы узнать нюансы ухода за конкретным животным. Это абсолютно правильный подход. И если говорить о получении животных с помощью EAZA, помимо гигантских муравьедов мы получили орангутанов, гиббонов, мандрилов, амурского леопарда… Список можно продолжать.
— В этом году планировались какие-то новые животные?
— Да, в ближайшее время мы должны были получить броненосца из Варшавского зоопарка. Уже были оформлены все документы, но он к нам прилететь не успел. Теперь ждём окончания карантина. Надеюсь, за это время он не объест Варшавский зоопарк. Это, конечно, шутка. Основным лимитирующим фактором здесь являются не корма, а возможные конфликты между разными поколениями животных. Когда одиночное животное вырастает, оно начинает свою самостоятельную жизнь. И если мы его искусственно оставляем среди родителей, могут возникнуть серьёзные конфликты вплоть до самых негативных исходов. Почему, собственно говоря, регулирование коллекций — сейчас одна из самых сложных задач современных зоопарков.
— По поводу участия зоопарка в приграничных проектах. Там есть совершенно конкретные задачи, которые нужно решить в ближайшие годы. Например, отремонтировать вольеры или исторический фонтан. В то же время есть вещи более, скажем так, эфемерные — по российско-польскому гранту зоопарк должен создать концепцию зоны животных Сибири и Дальнего Востока на неосвоенной территории между улицами Руставели, Брамса и Носова.
— Работа уже ведётся, заключён контракт с польским архитектором Мареком Наконечны, который нам в 2013 году делал мастер-план развития территории зоопарка. В контексте этого мастер-плана мы все эти годы и развиваемся. Так как Марек Наконечны очень хорошо знает нашу территорию, много проектировал для польских зоопарков, мы посчитали, что он близок к этой работе как никто другой. Марек успел приехать в феврале, чтобы освежить нашу территорию в памяти и подробнее изучить участок. Сейчас работа идёт полным ходом, благо что современные средства связи позволяют осуществлять её онлайн. В ближайшее время мы должны получить первые наброски по размещению будущих вольеров. Окончание работы запланировано на конец мая — начало июня.
— У многих возникнет вопрос, насколько оправдано проектирование зоны в новых экономических условиях, ведь даже неясно, когда эта зона будет построена.
— Это не проектирование, а создание концепции. А у концепции нет срока действия в отличие от проектной документации. Если бы мы говорили о жилищном строительстве, концепция бы определяла, какой дом мы хотим — одноэтажный, двухэтажный или трехэтажный. А построим мы этот дом тогда, когда сможем. Морально концепция тоже не устареет — мы пользуемся стандартами Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов, которые как правило намного выше российских нормативов. К тому же мы не планируем на территории Брамса, Носова и Руставели никакого глобального строительства. На берегах оврага это невозможно. Речь идёт в первую очередь о животных, которым подходят вольеры без капитальных сооружений. Сейчас мы пытаемся понять, что можно сделать на этом сложном участке. Наш мастер-план был разработан в 2013 году, и мы спокойно им пользуемся, внося по необходимости какие-то правки. Обычно они осуществляются уже при рабочем проектировании. Так что деньги не будут зря потрачены, это точно. К тому же это деньги гранта, они целевые, и мы не можем перенаправить их, например, на содержание животных.
Точно так же и со скульптурами (15 апреля зоопарк установил у входа новые бронзовые скульптуры животных взамен старых, сделанных из цементного раствора — прим. «Нового Калининграда»). Сейчас люди звонят, пишут в соцсетях, что зоопарк объявил сбор средств, при этом поставил скульптуры за 15 миллионов рублей. Народ, эти деньги были выделены постановлением правительства Калининградской области в сентябре прошлого года! Сейчас произошло закрытие контракта. Эти деньги тоже были целевыми. Кто хоть немного разбирается в бюджетном законодательстве, понимает, что целевые средства невозможно направить ни на что другое. Тем более, когда работа уже была выполнена.
Возвращаясь к тому, стоит ли в новых экономических условиях работать над концепцией зоны Сибири и Дальнего Востока. Однозначно стоит. И это даже не обсуждается, потому что, когда жизнь вернётся в нормальное русло, нам будет от чего «плясать». Второго шанса и гранта на это мы можем больше и не получить.
— А когда можно надеяться на появление зоны Сибири и Дальнего востока?
— Если мы говорим о перспективах застройки этой территории, лично я думаю, что это будет не раньше 10-15 лет. Многие жители близлежащих домов на Брамса, Руставели и Носова переживают, что же с ними будет, если этот участок закроют. У нас есть, я считаю, просто гениальная идея, как сохранить мост [над оврагом между улицами Носова и Руставели]. Пока что это только идея, и не факт, что она реализуется. Наш штатный архитектор Юлия Максимова придумала разместить на этом мостовом переходе вагон «Москва — Владивосток», по крыше которого смогут ходить жители окрестных домов, а через вагон — посетители зоопарка. В самом вагоне мы могли бы разместить экспозицию, посвящённую животным Сибири и Дальнего Востока. Возможно, это будет не настоящий вагон, а стилизация, но это точно — очень нестандартное решение, которые мы хотим детально отработать.
В ближайшее время территория Носова, Брамса и Руставели будет просто благоустраиваться. В рамках того же российско-европейского гранта. Сейчас мы начинаем ограждение этой территории. Очень часто сразу слышишь: «Ну вот, нагородили тут». Но мы не можем начинать благоустройство, не огородив территорию, иначе это благоустройство просто не выживет. Поэтому мы сначала сделаем периметр, и только потом будем делать дорожки, ставить скамейки, мусорки и так далее. Деньги у нас на это заложены грантовые. Вопрос только в том, в каком объёме мы это реализуем. У нас были очень классные эскизы проекта, которые нам разработали партнёры из Берлина и Санкт-Петербурга, но мы уже понимаем, что не все реализуем, потому что не сможем заработать на это денег, а гранта хватит только на благоустройство в минимальном объёме.
— И что делать со всем этим благоустройством, когда начнётся стройка зоны Сибири и Дальнего Востока?
— Всё, что мы там сделаем, будет использоваться и в дальнейшем. Со скамейками вопросов нет — просто взял и перенёс. А что касается проложенных дорожек и всего остального, это останется и на тот период, когда начнётся строительство вольеров. Наш проектировщик получил от нас все исходные данные и учитывает их при проектировании.
Концепция благоустройства территории зоопарка на улицах Брамса, Носова и Руставели
— Ещё по одному европейскому гранту зоопарк проектирует новый вольер для медведей, в котором давно назрела необходимость. Там всё по плану?
— Действительно наш исторический медвежатник, построенный в 1930-е годы, морально устарел очень давно, и площади этого вольера не отвечают стандартам той же самой Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов. Медведи — животные интеллектуальные, в отличие от львов очень активные, им нужно много ходить, плавать, копать. Мы долго думали, сможем ли приспособить для этого старый вольер, но нет, мы не сможем там обеспечить все эти активности. Поэтому мы приняли решение построить вольер на том месте, где сейчас у нас олени и камерунские козы. Сейчас мы на стадии заключения договора на проектирование. Это тоже грантовые деньги. И у нас в общем-то выбора нет: либо мы делаем медвежатник, либо отказываемся от этих денег и возвращаем их в программу. Срок проектирования медвежатника — два года. Как правило проектная документация в течение пяти лет вполне себе работоспособна. Я не могу быть уверена здесь на 100%, но как руководитель я сделаю всё возможное, чтобы найти деньги и на строительство медвежатника. Насколько мне известно, программы приграничного сотрудничества не планируют закрывать. И мы будем снова подаваться. Шанс выиграть второй грант намного выше, если ты себя зарекомендовал как надёжного партнёра.
— Вы не раз говорили, что зоопарк — самое дорогостоящее учреждение культуры в регионе. Логично было бы передать его на баланс области?
— Нам хватает муниципальной субсидии на текущее содержание, но если мы говорим о развитии зоопарка, о том, что зоопарк должен стать конкурентоспособным с нашими ближайшими соседями, что в зоопарк должны приезжать семейные туристы, здесь без региональной и федеральной помощи не обойтись. Даже область не способна обеспечить многомиллионные проекты. Обезьянник стоил больше, чем 350 миллионов рублей. Стоимость львятника, который мы закончили в прошлом году (зоопарк преобразовал исторический львятник в Дом тропической птицы — прим. «Нового Калининграда»), вместе с проектированием составляла 119 млн рублей. Стоимость реконструкции вольера для ластоногих можно оценивать в 300-400 млн рублей. Это колоссальные суммы. Понятное дело, что даже объединив усилия, город и область вряд ли потянут комплексную реконструкцию зоопарка. Поэтому я вижу решение таким: зоопарк остаётся муниципальным, при этом на проекты среднего масштаба объединяются усилия города и области. Мы должны быть включены в некие программы развития, то есть это должно быть не разовое финансирование, а финансирование с горизонтом планирования в 15-20 лет. Серьёзные, крупные проекты зоопарка должны быть включены в федеральные программы отдельной строкой. Например, в целевую программу развития Калининградской области. Другое дело, что в условиях карантина мы не можем рассуждать об этом. Наша жизнь изменилась, нужно это принять и понять, как и в какие сроки мы из этой ситуации выйдем. И только потом говорить о планах на будущее.
Текст: Алина Белянина. Фото — Алексей Милованов, Виталий Невар / Новый Калининград, предоставлены Калининградским зоопарком
© 2003-2024