В Музее Мирового океана впервые сменилось руководство. Спустя 34 года основательница учреждения Светлана Сивкова уступила место своему заместителю по внешним связям и стратегии Денису Миронюку и перешла на должность президента музея. «Новый Калининград» поговорил с новым директором о перестановке сил и ее причинах, подготовке к должности и планах в других регионах.
— Когда вы пришли в Музей Мирового океана в 2022 году, уже понимали, что в скором времени вам предстоит его возглавить?
— Нет, не понимал. Естественно, когда Светлана Геннадьевна Сивкова предложила мне перейти к ней на работу, мы обсуждали перспективы роста музея, но я убежден, что людей всегда оценивают по результату. Для меня это было определенным вызовом, а для Светланы Геннадьевны — критерием. Музей — это не бюрократическая структура, не орган власти. Музей во многом, знаете, сакральное место. Говорят, он либо принимает человека, либо не принимает. Мне надо было понять себя в его границах оценить, подхожу я для таких перспектив или нет. Поэтому конкретного понимания и решений тогда не было. Хотя все, кто близок к музею, осознавали, что за последние три-четыре года он стал настолько крупным, что назрели определенные кадровые перемены, которые способствовали бы сохранению его устойчивости, распределению нагрузок и дальнейшему развитию. В музее сформировалась прекрасная команда — все высококлассные специалисты, подобранные один к одному. И когда было сформулировано конкретное предложение в отношении меня, я подумал, что в определенном смысле это вызов — оказаться первым среди равных.
— На пресс-конференции, когда музей официально объявил об изменениях в руководстве, Светлана Геннадьевна говорила, что задумалась о подготовке своей смены во времена пандемии в 2020 году. Вы перешли на работу в музей в 2022-м. Вас готовили к этой должности?
— Во время работы в министерстве — нет. Я занимался своим участком работы. Естественно, взаимодействовал и с музеем. Мой переход был синхронизирован с передачей судна «Космонавт Виктор Пацаев» из ведения Роскосмоса в областную казну. Я занимался тогда переговорами, вел документацию, то есть отвечал за этот проект в министерстве по культуре и туризму. Ну и так совпало, что в феврале 2022 года состоялся мой переход. А вот уже начиная с момента, когда я сюда пришел... Сейчас, в ретроспективе, я понимаю, что действительно, как вы говорите, Светлана Геннадьевна меня готовила к этому моменту. Мне сразу поручили заняться новой концепцией развития музея до 2025 года. Все это осуществлялось вместе с другими заместителями, был собран авторский коллектив, и это помогло мне «понять матчасть», вникнуть во всё — в финансовые и экономические показатели, специфику объектов музея, перспективные планы его развития, объёмы фондов, площадей для экспонирования и так далее. И, несмотря на то, что, работая в музее, я отвечал за информационное и туристические направления, за стратегию, получалось так, что я оказывался практически на любом участке, и, наверное, это мне позволило вникнуть в работу, оценить свои возможности и понять, что это моё.
— Команда музея формировалась долгие годы. Как вы сами себе объясняете, почему к должности директора стали готовить именно вас — человека извне?
— Это был исключительно выбор Светланы Геннадьевны. Понятно, что мое назначение согласовывалось с Министерством культуры России. Более того, не было задачи «менять коней на переправе», а такой переправой для нас является строящийся корпус «Планета Океан». Управленческая команда в музее сохранилась. Она даже в каком-то смысле стала более устойчивой. Светлана Геннадьевна очень дальновидный человек. Она много раз рассказывала, что, когда в 1990 году пришла в Министерство культуры в Москве с предложением создать федеральный музей на базе научно-исследовательского судна «Витязь», выбор сделали в ее пользу, потому что у неё горели глаза, она была молода, а, значит, видела впереди много возможностей. Наверное, эти позиции можно отнести и ко мне. Хотя я считаю, что у меня достаточно хороший опыт работы в региональной сфере культуры, неплохое базовое гуманитарное образование, но это не самое главное. Самое главное, что меня принял коллектив, с которым мы плечом к плечу работали эти два года. Мне представляется, что я чувствую музей, чем он живет, понимаю ценность тех объектов, которые долгие годы ошвартованы у причалов.
— Давайте немного восстановим вашу профессиональную биографию. В 2009 году вы окончили лингвистический факультет БФУ им. Канта, в 2013 начали работать в региональном министерстве по туризму. Что происходило между этими двумя точками?
— После окончания тогда еще РГУ им. Канта я поступил в Академию при Президенте (Российская академия народного хозяйства и государственной службы — прим. «Нового Калининграда») на факультет государственного управления (заочное отделение). Понимал, что одного знания языка недостаточно для того, чтобы развиваться. Нужны дополнительные компетенции, подтвержденные в том числе и документами об образовании.
За эти несколько лет помимо учебы я успел поработать на судостроительном заводе «Янтарь» (в 2011 году Денис Миронюк работал на предприятии по договору подряда — прим. «Нового Калининграда»). Для меня это был очень интересный этап — не очень длинный, но во многом меня сформировавший. Я работал там по специальности в управлении строительства заказа 11356 — это фрегаты, которые мы строили для ВМС Индии в рамках проекта Рособоронэкспорта. У нас была небольшая группа переводчиков, сопровождавших этот проект, вторую тройку кораблей. Я в меньшей степени занимался переводом документации и как правило работал на борту, начиная от трюма, заканчивая вертолетной площадкой. За это время я на себе прочувствовал жизнь большого судостроительного предприятия. Когда я заканчивал работу на «Янтаре», я во многом состоялся как специалист, иногда мне было проще самому объяснить настройку или поломку той или иной корабельной системы, чем ждать, когда это правильно сформулирует иностранный специалист.
После я служил в Вооруженных силах России. На мой взгляд, служил достойно. С двумя «письмами на родину» — есть такое понятие в армии, когда командование отправляет благодарственные письма родителям с характеристикой службы их сына. За время службы получил прекрасную военную подготовку. У меня были предложения остаться, продолжив службу уже в формате контракта, но я принял решение демобилизоваться и строить свое будущее по-другому.
— Как оказались в региональном министерстве по туризму?
— Дипломы об окончании Академии госслужбы вручали в большом зале правительства. Некоторые темы выпускных работ начальник отдела кадров правительства отобрала для того, чтобы провести собеседование с выпускниками. Тогда министерство только-только формировалось, были вакантные места. Моя [дипломная] работа как раз была связана с межрегиональными и международными связями Калининградской области. В итоге я пришел в министерство весной 2013 года на должность эксперта (тогда ведомство возглавляла Марина Агеева — прим. «Нового Калининграда»). Поначалу это был договор гражданско-правового характера. Ну а через какое-то время, это был конец 2013 года, образовалась вакансия, меня приняли на самую первую должность — консультанта — уже на государственную гражданскую службу. Несмотря на то, что это первая ступень в системе должностей, на нее уже требовался опыт. Здесь меня выручила служба в армии — по закону она засчитывается в качестве одного из видов госслужбы, так что ничто не появляется из ниоткуда.
— За восемь лет вы прошли путь от консультанта до заместителя министра.
— Это приличный срок, чтобы все поняли, что тот или иной специалист собой представляет. Я не стал начальником отдела через год или два, на это мне потребовалось гораздо больше времени. Занимался я практически всеми направлениями, за исключением слишком узких вроде финансов: выставочной деятельностью, информационной работой, переговорами, инфраструктурными проектами, благоустройством, всем, что связано с объектами показа и культурного наследия. Конечно, самое знаковое мероприятие — это Чемпионат мира по футболу. Работа была очень напряжённая, не все выдерживали такой ритм. И как раз-таки в 2018 году мне предложили занять должность начальника департамента туризма, на которой я отработал два года. Параллельно я плотно занимался вопросами военной истории, курировал деятельность Российского военно-исторического общества в регионе, [министр по культуре и туризму Калининградской области] Андрей Викторович Ермак был избран председателем (в 2018 году Денис Миронюк защитил кандидатскую диссертацию по теме «Российско-польские отношения на калининградском направлении в 1991-2016 гг.», параллельно с обучением в аспирантуре преподавал ряд дисциплин в местном филиале РАНХиГС и БФУ им. Канта — прим. «Нового Калининграда»).
— Получается, последние ваши годы в министерстве пришлись на время пандемии?
— Да, почти два года, уже в должности заместителя министра, прошли под знаком пандемии. Помню, ехал на работу 15 марта 2020 года, и мне позвонил дежурный по правительству — было много звонков от водителей туристических автобусов, которых не выпускали из соседних стран, потому что в один момент началась пандемия [коронавируса]. Надо было решать вопросы, с которыми мы никогда прежде не сталкивались. Это организация возвращения калининградцев, оказавшихся за рубежом в разных странах. Даже в таких, о которых не сразу и вспомнишь. При этом никто не отменял вопросы стабильности в отрасли, ее доходности, а все предприятия начали нести убытки — это и гостиничная сфера, и туроператоры, и общепит, но министерство работало слаженно.
После пандемии мы активно начали заниматься разработкой нового национального проекта туризма и индустрии гостеприимства, стратегией развития туризма в Калининградской области, вели крупные инфраструктурные проекты в приморской рекреационной зоне. В общем, дел было много. Так я доработал до февраля 2022 года. Предложение Светланы Геннадьевны [о переходе в Музей Мирового океана] я получил чуть раньше, в конце 2021-го. Естественно, обсудил все с руководством министерства, подготовил и передал дела. И вот я оказался здесь и сразу окунулся в тот темп, который присущ музею. Сейчас, конечно, понимаю, что музей — это не прекращающий работу механизм. Ни днем, ни ночью. Ты подстраиваешься под его темп и уже не можешь сбавить.
— Музей Мирового океана — единственный музей в Калининградской области, который подчиняется не региональным властям, а Министерству культуры России. Означает ли ваш переход, что теперь у областного ведомства больше рычагов влияния на федеральный музей?
— Абсолютно нет. Музей Мирового океана всегда был самодостаточным. Во многом он является поводом посетить Калининградскую область. Я вспоминаю мероприятие в «Янтарь-холле» в 2018 году: специалист из Петербурга рассказывал об анализе поисковых систем, который показал, что [словосочетание] «посетить Музей Мирового океана» искали чаще, чем «отдохнуть в Калининградской области». Уже тогда было понятно, что музей формирует поведение туристов, поэтому здесь не совсем корректно говорить о каком-то влиянии министерства на музей и музея на министерство. У нас общая задача. И тот факт, что у меня есть такой опыт, только помогает налаживать взаимодействие.
— Как будут делиться полномочия между директором и президентом музея?
— Одним из условий перехода Светланы Геннадьевны на новую должность со стороны Министерства культуры было сохранение фокуса ее внимания на завершении строительства «Планеты Океан». Это самое сложное и важное направление ее работы, но не единственное. Светлана Геннадьевна не занимает почетную должность, она ведет вопросы согласования, утверждения, решает экспозиционные задачи. Это, в том числе мной, зафиксировано на бумаге в формате доверенности, потому что никто лучше неё не знает этот объект и не знает, каким он должен быть. Кроме этого, за Светланой Геннадьевной сохраняется блок выставочно-экспозиционной работы, она сохраняет статус члена совета по культуре, совета по туризму, Морской коллегии при правительстве России, члена Президиума союза музеев страны.
Моя работа больше связана с административно-хозяйственной частью, финансово-экономическим и юридическим блоком, развитием новых объектов, каждый из которых параллельно требует внимания и контроля. Требования, которые ставит перед нами Министерство культуры, из года в год повышаются, потому что мы показываем хороший результат. Вы знаете, это как в спорте: чем выше планку ты берешь, тем выше ее ставят.
— Ни для кого не секрет, что у Светланы Геннадьевны значительный вес на федеральном уровне, благодаря которому многие задачи наверняка решались оперативнее, чем могли бы. Как теперь будут решаться эти проблемы?
— Наверное, здесь очень правильное слово — «тандем», хотя оно не на 100% емко характеризует ситуацию. Влияние Светланы Геннадьевны никуда не может деться из музея, потому что она и есть музей. Его основатель и человек, который идет с ним в ногу все эти годы. Формат работы остается прежним, мы просто еще более эффективно начинаем решать те или иные задачи, когда каждый сосредоточен на своем направлении. Я не думаю, что ее влияние как-то изменится — да и дело не во влиянии. Здесь важно, чтобы все понимали, что Светлана Геннадьевна никуда не уходит из музея. Она остаётся работать. И повторюсь, не на почётной должности, как у нас привыкли оценивать в учреждениях культуры президента — пригласить на выставку и сказать слова благодарности. Нет. Кто знает Светлану Геннадьевну, понимает, что для её характера это неприемлемо в принципе, поэтому здесь музей только приобретёт.
— Понятное дело, у директора музея широкие полномочия. Президент музея тоже активно включен в процесс. То есть теперь внутри одного учреждения есть две фигуры с большой зоной влияния. Нет ли здесь почвы для конфликта?
— Нет, не может быть никакого конфликта, хотя мы тоже задавали себе этот вопрос. За время совместной работы нам удалось, во-первых, научиться понимать друг друга, во-вторых, распределять работу таким образом, чтобы не дублировать полномочия. Сейчас это все предстоит обкатать, отработать уже в новом качестве, но у меня на этот счет нет абсолютно никаких опасений, как и у Светланы Геннадьевны. Я думаю, что каждый здесь будет заниматься тем, в чем он силен, никто не может быть лучшим во всём.
— На посту директора вы заменили не просто руководителя музея, а его основателя. Человека, который превратил один разбитый «Витязь» в империю, как говорит сама Светлана Геннадьевна. Очевидно, что сейчас вас будут без конца сравнивать. Знаете, как бывает с детьми известных артистов. Готовы к этим бесконечным сравнениям?
— Куда же без этого. Мне сложно себя сравнивать со Светланой Геннадьевной в глобальном плане. И, наверное, это и неправильно. У нее была сверхсложная задача на определенном историческом отрезке, которую она блестяще выполнила и продолжает выполнять: из одного разбитого научно-исследовательского судна создала превосходный музей. Я не вижу себя в повторении того, что сделала Светлана Геннадьевна. Да, наверное, это и невозможно — какие-то вещи можно сделать только раз. Нельзя второй раз ошвартовать «Витязь», но можно сделать много других дел, чтобы вся эта огромная фабрика успешно функционировала и развивалась. Моя задача более управленческая — это всё поддержать, сохранить и продолжить курс. И именно поэтому я себя не сравниваю со Светланой Геннадьевной. У нас разные исторические роли. Я буду делать все, чтобы соответствовать музею и заданной планке. Дорогого стоит, когда Светлана Геннадьевна говорит: «Вот мой воспитанник». Таких людей — десяток по всей стране, а, может быть, и меньше.
— Кстати, была до вашего прихода в музее должность заместителя директора по внешним связям и стратегии?
— Она была создана за пару месяцев до моего прихода, но случились какие-то сложности с ее занятием. Насколько мне известно, кандидатур-то было много, но как-то вот Светлана Геннадьевна меня пригласила. Я уже потом понял, что создали ее как раз-таки с прицелом, чтобы человек, который придет, смог погрузиться полностью в жизнь музея, а не на отдельном участке, потому что работа по внешним связям и стратегии — это то, что охватывает все направления.
— Ну и в дальнейшем музей возглавить?
— Получилось именно так, да.
— Какие задачи сейчас предстоит решить музею в первую очередь?
— «Планета Океан», конечно, самый важный объект. Нам не так давно передали график строительства, там все подробно расписано. Срок ввода в эксплуатацию — декабрь 2024 года, стоят подписи генподрядчика и заказчика. Мы хотели бы подпись президента страны туда поставить — «утверждаю», чтобы все понимали степень ответственности и уровень контроля, который сейчас существует над этим долгожданным объектом. 2025 год — год 35-летия Музея Мирового океана, достаточно большой юбилей, естественно, нам бы хотелось встречать этот праздник с новым домом.
— То есть декабрь 2024 года — это только ввод корпуса в эксплуатацию. Когда посетители смогут прийти в «Планету Океан»?
— Строители считают, что, если они, условно, повесили батареи, значит, можно открывать музей, но на самом деле это не так. И даже при всем уважении к художественным музеям — это не развесить предметы живописи. Это колоссальная наукоёмкая экспозиция, которую нужно создать внутри, чтобы всё двигалось, работало, передавало смыслы. Мы уже давно готовы зайти в корпус и начать, как строители нам говорят, «расставлять ракушки». Все от них зависит. Мы, конечно, просим, чтобы строители поэтапно, помещение за помещением, передавали нам корпус, но посмотрим. Нам нужно очень мало времени, чтобы распахнуть двери. Думаю, это займет от месяца до трех.
— Учитывая, сколько раз переносились сроки, вы сами верите, что в декабре «Планету Океан» введут в эксплуатацию?
— Мы очень строго смотрим на то, что там происходит. И, наверное, сказать, что мы верим тому, что нам говорят, — нет. Нам дали график, на графике стоят подписи определенных должностных лиц, которые отвечают за то, что они пишут, и уже не только перед нами, а еще и перед контролирующими органами. Задача поставлена, и она должна быть выполнена. Какими усилиями, средствами и так далее — это вопрос к генподрядчику и заказчику, пускай они сейчас об этом думают, почему все так шатко-валко тянулось. Экспонаты для «Планеты Океан» закуплены несколько лет назад, рыбы в аквариумах растут, и они уже должны быть там, но это не по нашей вине.
— В схеме строительства «Планеты Океан» музей выступает выгодополучателем, а не заказчиком (с 2021 года заказчиком объекта является подведомственная Минстрою РФ публично-правовая компания «Единый заказчик» — прим. «Нового Калининграда»). Как сейчас музей может влиять на темпы стройки?
— Мы можем просить, чем и занимаемся: ходим, просим, убеждаем, объясняем, апеллируем к тому, что уже дети ждут, взрослые ждут, дети, которые ждали, уже выросли... Есть распорядители бюджетных средств, мы в этой связке не находимся. Есть заказчик строительства и есть генеральный подрядчик. Они друг с другом взаимодействуют. Мы не видим ни смет, ни объема выработки, у нас нет контрольных и надзорных полномочий. Мы — выгодополучатель, только выгода никак не дойдет до музея и общества. Поэтому влиять никак не можем, только разъяснять, действовать через наших друзей, через тех, кто нам помогает.
— Ещё один непростой объект — Янтарная мануфактура. В этом году планировалось откорректировать проект её реконструкции. Удалось?
Полёты на дне и наяву: как калининградские дайверы исследуют затонувшие корабли
— Пришлось отказаться от каких-то идей при корректировке проекта?
— Там будут некоторые изменения, они облегчат проект. В пристройках к мануфактуре планировался шестиметровый бассейн — хотели обеспечить небольшую тренировочную базу для аквалангистов: рэк-дайверов и подводных археологов, которые впоследствии ныряли бы и на Балтике. Подводная археология — это огромная перспектива для комплектования музейных фондов, но с прошлого года у музея появилась открытая площадка в виде подводного парка «Янтарный», которая вполне себе способна заменить такой бассейн. Вам скажет любой дайвер, открытая вода намного лучше для отработки навыков, чем любой бассейн, даже глубокий. Поэтому бассейна там не будет. Все остальное осталось прежним: это открытое фондохранилище, экспозиционное пространство и своего рода морское собрание. В Калининграде всегда были места, где собирались те, кто связан с морскими профессиями — Дворец культуры моряков, Дворец культуры рыбаков... И нам бы хотелось, чтобы эти традиции сохранились.
— Есть сейчас понимание суммы реконструкции?
— Посмотрим, как выйдем с экспертизы. Проект по работам в части здания, которая принадлежит Музея янтаря, экспертизу прошел, и, конечно, правильно было бы плюс-минус синхронизировать работы, чтобы была единая концепция и схожее использование, потому что здания стыкуются друг с другом.
— За 34 года музей из одного «Витязя» превратился в целый комплекс с научно-исследовательскими судами, памятниками архитектуры, новыми строениями. Все они находятся в разных частях региона, а иногда и страны, если мы говорим про «Ледокол Красин». В чем вы видите дальнейшее развитие музея?
— Музей Мирового океана — это морское природное и культурное наследие. Мы смотрим вперед, исходя из имеющегося у музея характера. При формировании фондов в первую очередь обращаем внимание на связь экспонатов с морской историей, хотя контекст музея гораздо шире. Стоит только вспомнить про Королевские или Фридрихсбургские ворота. Концептуально стратегия музея сохранится.
Праздник, который всегда под водой: в Янтарном открыли парк для дайверов
Ну а если говорить про далеко идущие планы, мы уже давно просим наших военных и не только их о палубном вертолете для нашей набережной. Посмотрим, будет ли объект, который отправляется на списание, либо уже негодный. Мы как музейщики готовы его взять, привести в порядок и показывать. Сейчас у нас стоит только гидросамолет БЕ-12. В перспективе мы хотели бы соединить два берега реки пешеходным мостом. Все-таки на той стороне — Янтарная мануфактура и Фридрихсбургские ворота, а логистика иногда бывает сложной, но это далеко идущие планы. Ничего сверхъестественного, музей продолжает двигаться в своем направлении.
— На последней пресс-конференции руководство музея намекнуло о планах в других регионах страны. Рассматривает Музей Мирового океана расширение?
— Дело в том, что Музей Мирового океана — это еще и методический центр по сохранению морского наследия. И такая репутация у него, что к нам все время обращаются музейщики, да и не только — разные структуры, которые хотят сохранить морские объекты, музеефицировать их, и просят нашего совета или содействия. Мы, естественно, никому не отказываем и всегда пытаемся помочь. Ну и следующим вопросом у них возникает: «А не хотите сделать там филиал?». Но надо соизмерять и свои силы, и давать другим возможность создавать музейные объекты. Поэтому сейчас говорить о расширении, наверное, рано, я бы не хотел забегать вперед. Планы есть, в том числе присутствие музея в других, даже самых отдалённых участках нашей планеты на севере и юге. Но пока сосредоточимся на том, что есть.
— Во время объявления нового руководства Светлана Геннадьевна в шутку или нет сказала: «Денис, я передаю тебе музей на 35 лет». Вы к такому готовы, видите себя в ближайшие 35 лет директором Музея Мирового океана?
— Вы же знаете, со Светланой Геннадьевной не спорят. Если серьезно, это, конечно, очень долгий срок, и сейчас мне сложно все оценить и осознать. Осознание придет со временем. Это история о том, чтобы внести свой личный вклад в развитие музея. Совершить своего рода «жизненный подвиг» в границах музея, понимаете? И про это мне важно думать. Важно соответствовать ожиданиям, и коллектива музея, и тем, кто на протяжении многих лет дружит с музеем. Почти 35 лет музей жил с одним директором, и здесь такие перемены, но они эволюционные. Курс корабля остается прежним.
© 2003-2024