Элина Сушкевич пояснила, что в ее переписке при упоминании «мертворожденного» речь шла только о заполнении документов. Об этом неонатолог заявила на слушании в суде в четверг, 19 ноября.
Напомним, что прокурор зачитала некоторые удаленные из мессенджера сообщения Элины Сушкевич, которыми та обменивалась со своей начальницей Екатериной Астаховой утром в день, когда умер ребенок. «Будут делать 22 нед, звонила О.А.», — написала в 6 ноября 2018 года в 9:36 Астахова. Дальше Сушкевич пишет начальнице, что в приборе разряжена батарея. А следующее сообщение от Сушкевич Астаховой: «А какая теперь разница?». «В смысле, будет мертворожденным. Они до этого договорились, как поняла» — сообщение с таким содержимым, согласно расшифровке, в 9:37 Астахова отправила неонатологу. В 10:41 Сушкевич написала начальнице: «Еду обратно».
Элина Сушкевич, выступая перед присяжными, отметила, что эксперты восстановили только текстовые сообщения, но в распечатке отсутствуют фотографии монитора и фотографии анализа КЩС. «В принципе, данные сообщения подтверждают мои слова о том, что мы с Астаховой обсуждали лечение ребенка, что я ей отправляла анализы и результаты измерения давления», — рассказала Сушкевич.
Также неонатолог пояснила, свое сообщение с фразой «пока не поволоку»: «Я пишу в сообщении на 9:18, что ребенка в подобном состоянии я не повезу. Здесь слово, конечно, другое, которое вполне характеризует, что его состояние настолько тяжелое, что даже слово „повезу“ здесь нельзя применить».
О сообщениях, в которых Астахова пишет Сушкевич про «будет мертворожденным», сама неонатолог сказала, что не знает, почему та ей их написала и может только догадываться об их смысле.
«Я не могу интерпретировать, что имела в виду Астахова. Но эти сообщения, в моем понимании: при смерти ребенка будет исправлено в документации — приписано, что ребенок родился на 22-й неделе гестации мертворожденным. Это касается только исправления документации и не имеет вообще никакого отношения ни к самому ребенку, ни к той ситуации, которая разворачивается в роддоме», — заявила Сушкевич, добавив, что на оказание помощи младенцу это сообщение никак не повлияло.
Медик рассказала, что в 9:30 созвонилась с Астаховой и вновь обсудила лечение новорожденного. «Я могу предположить — конечно, уже сейчас не вспомню, что обсуждался вопрос повторного введения „Куросурфа“. И в 9:45 и в 9:48 я интересуюсь ее мнением: вводить ли повторно „Куросурф“ сейчас?» — заверила Сушкевич. Она пояснила, что препарат вводят повторно только при стабилизации состояния пациента и корректировки некоторых показателей, чего в данном случае не наблюдалось: «Но так как она мне ничего не ответила, у нас тут было совещание около десяти, и, в принципе, потом ребенок умер. Мы просто не успели дождаться этих шести часов, не скоррегированы были все состояния, которые были. Поэтому повторно „Куросурф“ не введен. <...> Ребенок был жив, но он был в таком критическом состоянии, что его исход мне, как врачу реаниматологу... это было просто — часы. Понять, что ребенок умирает. Я приехала к уже умирающему ребенку. <...> Состояние ребенка не вселяло надежду, что он выживет», — заключила Сушкевич.
© 2003-2024